В. А. Волошенко (Донецк)
БЫВШИЕ ВОЕННОСЛУЖАЩИЕ - ПРОТИВНИКИ БОЛЬШЕВИКОВ В 1917-1920 гг. В ДОНБАССЕ -КАК ЦЕЛЕВАЯ ГРУППА ТЕРРОРА
После победы большевиков в Гражданской войне судьба их бывших противников (зачастую всех их обобщенно называли «белыми») оказалась незавидной. Многие из них навсегда вынуждены были покинуть родину, но не менее тяжелые испытания ожидали и тех, кто остался или вернулся из эмиграции. В глазах новой власти политическое прошлое этих людей стало для них несмываемым клеймом. Однажды попав в поле зрения органов госбезопасности, бывшие «белые» оставались под наблюдением органов ГПУ — НКВД даже после амнистии1. На протяжении 1920-х — первой половины 1930-х гг. они испытывали самые различные притеснения — от лишения избирательных прав, исключения из рядов партии и официальных общественных организаций, вынужденной необходимости менять место проживания и работать не по специальности вплоть до арестов, высылок и физической расправы. В приказе № 00447 от 30 июля 1937 г. они были обозначены как одна из групп, намеченных к массовым репрессиям, в ходе которых страну предполагалось «очистить» от всего «засорявшего» ее контрреволюционного элемента путем изоляции
В 1920-1921 гг. большевики провели ряд амнистий воинов противоборствующих армий, что было закреплено и в соглашениях о капитуляции, которые заключались на отдельных участках фронта (см., например: Карпов Н. Д. Трагедия белого юга. 1920 год. М: Вече, 2005. С. 225-226), и в специальных декретах ВЦИК. Так, значительным толчком к массовому оттоку украинских крестьян из состава повстанческих отрядов политической направленности стала амнистия, которая распространялась на всех, кто прекратил вооруженную борьбу с советской властью до 15 апреля 1921 г. (см.: Mixeeea О. К. Криминальна злочиншсть i боротьбаз нею в Донбаа (1919-1929). Донецьк, 2004. С. 50). В ноябре 1921 г. полная амнистия гарантировалась лицам, участвовавшим в военных формированиях Колчака, Деникина, Врангеля, Савинкова, Петлюры, Булак-Балаховича, Перемыкина и Юденича в качестве рядовых солдат и находившихся на тот момент в Польше, Румынии, Эстонии, Литве и Латвии. Им предоставлялась возможность вернуться в Россию на общих основаниях с возвращавшимися на Родину военнопленными (см.: Амнистия лицам, участвовавшим в качестве рядовых солдат в белогвардейских военных организациях. Декрет ВЦИК 3 ноября 1921 г. СУ № 74. Копия // Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 9403-2ф. Мироненко Максим Гаврилович. Л. 92). Еще одна амнистия была объявлена в 1927 г. в честь празднования 10-летия Октябрьской революции, когда вышло «Постановление Президиума Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР об амнистии» за подписью М. Калинина (см.: Анисимов И. Л., Оппоков В. Г. Слуга анархии и порядка // Военно-исторический журнал. 1990. № 10. С. 62).
363
или уничтожения. Свой план получила и Донецкая область — регион, стратегически важный для власти с точки зрения его экономического потенциала и в то же время вызывавший опасения из-за того, что стал пристанищем для многих «бывших».
В украинской историографии существует целое направление, связанное с изучением массовых репрессий, в том числе и периода 1937-1938 гг.1 Со второй половины 1990-х гг. в работах 3. Г. Лихоло-бовой2 появляются первые обобщения по вопросам проведения «великой чистки» в Донбассе. Рассмотрением историко-статистических характеристик и закономерностей реализации директивы № 00447 на территории края занимается В. Н. Никольский3.
Вопрос о репрессиях против тех, кто с оружием в руках противостоял большевикам в Гражданской войне, затрагивается в исследовании М. Юнге и Р. Биннера. Они приводят данные о том, что уже с 1920-х гг. бывшие «белые» дискриминировались в повседневной и общественной жизни на основе их политического или социального прошлого. В Конституции 1936 г. их гражданские права были восстановлены, однако не прошло и года, как на февральско-мартовском пленуме 1937 г. был реанимирован образ врага — бывших «белогвардейцев всех мастей», и они стали одной из целевых групп для репрессивного аппарата4.
Эта тема нашла освещение и в изданной в 2003 г. монографии В. Н. Никольского. Ученый провел сравнительный анализ количественной и процентной доли «белогвардейцев» среди всех репрессированных в 1937-1938 гг. как в целом по УССР, так и по отдельным ее
1 Шаповал Ю. I. Укра'ша 20-50-х роюв: сторшки ненаписано! iCTopii. Кшв, 1993; Бшокшь С. Масовий терор як заслб державного управлшня в СРСР (1917-1941 pp.): Джерелознавче дослщження. Кшв, 1999; Ченцов В. В. Пол1тичш penpecii' у радянськш УкраШ в 20-Ti роки. Тернотль, 2000 и др.
2 Л1холобова 3. Г. Сталшський тоталтрний режим та пол1тичш penpecii кшця 30-х pp. в Укра'м: (Переважно на матер1алах Донбасу). Донецьк, 1996; Она же. Самая большая чистка в Донбассе (середина 1937 — начало 1938 годов) // Правда через годы. Статьи, воспоминания, документы. Вып. 2 / сост.: О. М. Бут, В. М. Никольский, А. М. Сабина. Донецк, 1998.
Школьський В. Украшщ Донеччини, репресоваш в 1937-1938 pp.: Соцюлопчний анал1з статистики // Схщ. 1995. № 3. С. 37-45; Його ж. Реал1защя директиви НКВС №00447 в Донбаа (1937-1938 pp.) // Hoei сторшки iCTopii Донбасу. Ст. Кн. 7. Донецьк, 1999. С. 65-78; Його ж. Органи мшцево! влади Донеччини в умовах масових репресш 1937-1938 pp.//HayKOBi пращ icT. ф-ту Запор1зького держ. ун-ту. 1999. Вип. 7. С. 103-107; Його ж. Географ1я полггичних репресш 1937-1938 pp. на Донеччиш// 1стор1я Укращи. Маловщом1 iMeHa, поди, факти: 36. статей. Вип. 18. Кшв; Донецьк, 2001. С. 214-220 и др.
4 Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». Секретный приказ № 00447 и технология его исполнения. М., 2003.
364
регионам. По его данным, по республике процент «белых» с 1937 по 1938 г. вырос с 1,1 % до 4,9 %. По Донецкой области в 1937 г. этот показатель вообще был наибольшим по Украине (4,1 %), да и в 1938 г. превышал среднестатистические данные по республике1.
Несмотря на то что вопрос о «белых» как одном из объектов проведения «великой чистки» в исторических трудах уже поднимался, комплексного исследования темы еще не предпринималось. Более того, из-за разрозненности и труднодоступности основных источников решение проблемы видится в проведении микроисторических исследований: отдельно по регионам, направлениям и проблемам. Представляется, что именно такого рода научные изыскания способны по крупицам реконструировать механизм выполнения приказа № 00447.
Цель данной работы — на материалах Отраслевого государственного архива СБУ и Архива временного хранения документов У СБ У в Донецкой области:
■ проследить конкретные особенности проведения репрессий против бывших военных — противников большевиков в 1917— 1920 гг. на территории Донецкой (Сталинской) области2;
■ выяснить, было ли преследование этой группы целенаправленным;
■ определить, допускались ли искажения при определении лиц, отнесенных к данной группе и подпавших под действие приказа;
■ проанализировать, какое значение при вынесении приговоров имели «политическая окраска» и «характер преступлений» — две категории, которые в период «великой чистки» составляли формулу обвинений.
Задачи исследования:
■ на основе содержания протоколов заседаний тройки УНКВД по Донецкой (Сталинской) области установить следующие данные (за весь период проведения операции и динамику их изменения с 1937 по 1938 г.):
— общее количество подпавших под действие приказа бывших военных — противников большевиков,
Школьський В. М. Репресивна д!ялыисть оргашв державно! безпеки СРСР в Ук-pa'iHi (кшець 1920-х — 1950-Ti pp.). кторико-статистичне дослщження. Донецьк, 2003. С. 153-155,165.
2 3 июня 1938 г. Донецкая область была разделена на Сталинскую и Ворошилов-градскую; за период с 3 июня по 16 сентября 1938 г. в статье приведены данные только по Сталинской области.
365
— процентное соотношение осужденных по: 1) принадлежности к разным армиям и силам, 2) содержанию обвинений и приговоров,
— процентное содержание среди всех репрессированных по категориям: 1) реэмигрантов; 2) бывших членов ВКП(б) (в приказе № 00447 от 30 июля 1937 г. среди контингента, подлежащего репрессиям, не было именно «бывших членов ВКП(б)», но эта категория, при ее наличии, обязательно указывалась в текстах приговоров тройки); 3) ранее судимых и арестовывавшихся; 4) кулаков и раскулаченных; 5) церковников; 6) бывших помещиков, дворян, торговцев, крупных и средних собственников, царских чиновников, военных, а также выходцев из их семей.
■ на основе материалов архивно-следственных дел выявить:
— процентное соотношение репрессированных по месту происхождения и социальному положению при советской власти,
— наличие данных предварительной разработки — компрометирующих документов и фактов, свидетельствующих о соблюдении органами НКВД установленной процедуры ведения дел.
Для написания статьи использовались два вида документов: протоколы тройки УНКВД в Донецкой области и архивно-следственные дела арестованных (далее — АСД). Тексты протоколов тройки позволяют установить название органа, представившего дело к рассмотрению; количество осужденных, их возраст, содержание обвинения и вынесенного приговора, частично — социальное происхождение, наличие судимостей, партийность. Информация протоколов тройки особо ценна для выявления и сопоставления статистических данных по отдельным проблемам, а также позволяет рассмотреть динамику процессов во времени.
Важнейшим источником являются и архивно-следственные дела. Уже само по себе неравнозначное наполнение дел документами установленного образца может свидетельствовать об условиях, в которых проводилось следствие. В целом же из материалов АСД можно узнать личные сведения об арестованных, особенности хода ведения следствия и вынесения приговора. Особый интерес представляют протесты прокуроров по пересмотру дел во второй половине 1950-х гг. Важной в них является не только юридическая оценка процессуальных нарушений, допущенных во время следствия, но и материалы передопроса свидетелей. Вместе с тем результаты подсчетов, сделанные на основе произвольной выборки 50 дел из более чем 3 000 по категории, на наш взгляд, стоит рассматривать скорее как иллюстративные, а не репрезентативные.
По подсчетам автора, за время исполнения приказа № 00447 на территории Донецкой (Сталинской) области с августа 1937 г. по сентябрь 1938 г. было репрессировано 3 074 чел., в чьих обвинительных
366
приговорах содержались данные о причастности к одной из сил, противостоявших большевикам в 1917-1920 годах1.
Количество репрессированных в разные месяцы проведения операции было неравномерным. В 1937 г. наблюдалось лавинообразное, нарастающее увеличение: август — 3,9 % (от всех осужденных за время исполнения приказа № 00447 бывших военных — противников большевиков), сентябрь — 5,8 %, октябрь — 12,7 %, ноябрь — 15,7 %, декабрь — 17,5 %. После возобновления работы тройки в феврале 1938 г. (0,4 % всех осужденных) пик соответствующих арестов и приговоров пришелся на апрель (35,5 %). Уже в мае наступил резкий спад — практически до уровня октября 1937 г., в дальнейшем незначительный рост произошел с июля по сентябрь (с 0,2 % до 2,3 %). В январе, марте и июне заседаний тройки по выполнению приказа № 00447 не проводилось. Необходимо отметить, что резкое увеличение количества репрессированных в апреле 1938 г. было обусловлено огромным количеством приговоров, вынесенных членам так называемой контрреволюционной повстанческой организации, «основанной агентурой РОВСа» (Русского общевоинского союза). Среди осужденных по рассматриваемой категории они составляли в апреле — 70,2 %, в мае-41,4 %.
Дела против бывших военных — противников большевиков — в Донецкой (Сталинской) области возбуждались по представлению 51-го органа госбезопасности: городскими и районными отделами НКВД, дорожно-транспортными отделами Южно-Донецкой и
1 Подсчитано автором по: Отраслевой государственный архив УСБУ (далее — ОГА У СБУ). Ф. 6. On. 1. Д. 1. Протоколы тройки УНКВД по Донецкой области (8 августа — 19 августа 1937 г.). 99 л.; Д. 2. Протоколы тройки УНКВД по Донецкой области (20 августа — 31 августа 1937 г.). 92 л.; Д. 3. Протоколы тройки УНКВД по Донецкой области (4 сентября —14 сентября 1937 г.). 102 л.; Д. 4. Протоколы тройки УНКВД по Донецкой области (22 сентября — 28 сентября 1937 г.). 155 л.; Д. 406. Т. 25. Протоколы тройки УНКВД по Донецкой области (7 октября — 15 ноября 1937 г.). 484 л.; Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 407. Протоколы тройки УНКВД по Донецкой области (15 ноября — 9 декабря 1937 г.) (в этом деле и в последующих нет сквозной нумерации, нумерация начинается заново в каждом из протоколов); Д. 408. Протоколы тройки УНКВД по Донецкой области (13 декабря 1937 г. — 31 декабря 1937 г.); Д. 410. Протоколы тройки УНКВД по Донецкой области (9 апреля — 29 апреля; 7 февраля — 28 февраля 1938 г.); Д. 18. Т. 3. Протоколы тройки УНКВД по Донецкой (Сталинской) области (4 мая — 28 августа 1938 г.); Д. 55. Т. 1. Протоколы тройки УНКВД по Сталинской области (3 сентября — 7 сентября 1938 г.); Д. 56. Т. 2. Протоколы тройки УНКВД по Сталинской области (15 сентября — 16 сентября 1938 г.).
При подсчете не учитывались лица, репрессированные в 1938 г. как члены разного рода махновских или белогвардейских организаций, том числе контрреволюционной повстанческой организации, заложенной агентурой РОВСа, но при этом их «политическая окраска» не содержала данных о причастности к одной из военных сил, противостоявших большевикам в 1917-1920 гг.
367
Северо-Донецкой железных дорог (ДТО ЮДЖД и СДЖД), а также отделами Управления рабоче-крестьянской милиции (УРКМ) и Управления государственной безопасности (УГБ) НКВД1. Обращает на себя внимание разная интенсивность работы этих органов. К примеру, данные по 5, 7, 8, 9-му отделам УГБ, Александровскому РО, Бо-ковскому (позднее — Боково-Антрацитовскому) РО, Володарскому РО, Марьинскому РО, Нижне-Дуванскому РО, Тельмановскому РО НКВД и УРКМ составляют всего 1,7 % от общего количества по области. В каждом из них было осуждено от одного до пяти «бывших белых». Больше всех было репрессировано по делам, представленным:
— межрайследгруппой2 — 12,8 %;
— Старобельским окружным отделом — 6,7 % (функционировал по май 1938 г. на территории, объединявшей несколько районов);
— Ворошиловградским ГО — 5,8 %;
— Дзержинским РО — 5,5 %;
— ДТО СДЖД - 5 %;
— Мариупольским ГО — 4,9 %.
Таким образом, репрессиями были затронуты прежде всего крупные промышленные районы.
Интересно, что в самом оперативном приказе № 00447 от 30 июля 1937 г. среди контингента, подлежащего репрессиям, не было именно «военнослужащих — противников большевиков». Но под № 3 в нем значились «социально опасные элементы, состоявшие в повстанческих, фашистских, террористических и бандитских формированиях»; под № 4 — «бывшие белые», каратели (в царской России и во время Гражданской войны), бандиты, бандпособники, реэмигранты, «скрыв
1 ОГА У СБУ. Ф. 6. On. 1. Д.1; Д. 2; Д. 3; Д. 4; Д. 406. Т. 25; Архив временного хранения документов У СБУ в Донецкой области. Д. 407; Д. 408; Д. 410; Д. 18. Т. 3; Д. 55. Т. 1; Д. 56. Т. 2.
2 В Украине межрайонные следственные группы были созданы в июле 1937 г., из них пять — в Донецкой области: в Сталино, Мариуполе, Артемовске, Ворошиловграде и Старобельске (см.: Дислокация межрайонных оперативных групп // ОГА УСБУ. Ф. 42. Д. 32. Л. 14). Однако с августа по ноябрь 1937 г. в протоколах заседаний тройки УНКВД по Донецкой области не значатся приговоры, вынесенные по представлению этих органов. Записи такого рода появились с декабря 1937 г., при этом не уточнялось, какая именно межрайследгруппа представляла дела репрессированных — то ли одна из созданных в июле 1937 г., то ли некая единая для всей области. Примечательно, что в июле и августе 1938 г. дела представлялись только межрайследгруппой, а в августе-сентябре — межрайследгруппой и отделами УГБ НКВД. В 1938 г. с увеличением количества дел, представленных межрайследгруппой, данный орган явно становится важным средством репрессий, что, возможно, было связано с изменением задач, поставленных перед ним.
368
шиеся от репрессий, бежавшие из мест заключения и продолжающие вести активную антисоветскую деятельность»; под № 5 — «изобличенные следственными и проверенными агентурными материалами наиболее враждебные и активные участники ликвидируемых сейчас казачье-белогвардейских повстанческих организаций»; под № 6 — антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых и пр., содержавшихся в местах заключения1. На практике же приказ толковался гораздо шире.
По материалам изученных протоколов тройки соотношение репрессированных бывших военнослужащих по их политическим симпатиям в 1917-1920 гг. было более разнообразным, чем определялось в приказе.
Абсолютное большинство, почти две трети, составляли белогвардейцы — деникинцы, колчаковцы, врангелевцы, шкуровцы и просто названные белыми — белогвардейцами (см. табл. 1).
Таблица 1
Соотношение репрессированных по принадлежности к разным военным формированиям (%)2
Категория военных — противников большевиков в 1917-1920 гг.
Доля каждой категории (%) среди всех репрессированных на протяжении
1937 г.
1938 г.
1937-1938 гг.
1
2
3
4
белые / белогвардейцы
40,0
44,1
41,8
добровольцы белые
7,0
1,3
4,5
деникинцы
3,9
2,8
3,4
представители других белых армий
1,9
1,3
1,6
члены белых карательных отрядов
9,6
1,5
5,9
казаки
1,1
29,8
13,8
ВСЕГО «белых»:
63,5
80,8
71,0
петлюровцы
6,6
5,9
6,3
Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел Союза ССР. Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов. 30 июля 1937 года // Книга памяти жертв политических репрессий: [Ульяновская область]. Ульяновск, 1996. Т. 1. С. 766-780.
Подсчитано автором по: Протоколы тройки УНКВД по Донецкой (Сталинской) области // ОГА УСБУ. Ф. 6. On. 1. Д. 1; Д. 2; Д. 3; Д. 4; Д. 406. Т. 25. Протоколы тройки УНКВД по Донецкой (Сталинской) области // Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 407; Д. 408; Д. 410; Д. 18. Т. 3; Д. 55. Т. 1; Д. 56. Т. 2.
369
Окончание табл. 1
1
2
3
4
гайдамаки, военные гетманской варты
1,9
0,7
1,4
сторонники Центральной Рады
-
0,2
0,1
военные Украинской галицкой армии
0,6
-
0,4
ВСЕГО
представителей украинских армий:
9,1
6,8
8,2
махновцы
5,0
6,3
5,6
члены других «политбанд»1
7,5
2,9
5,4
ВСЕГО повстанцев:
12,5
9,2
11,0
служили в структурах немецких оккупационных властей
0,8
-
0,5
служили в нескольких военных формированиях
2,0
2,6
2,3
выдавали/принимали участие
в расстрелах красноармейцев/партизан
3,9
од
2,2
выступали против большевиков, принимали участие в вооруженных восстаниях
0,5
-
0,3
имели связь с бандами/белыми
3,4
-
1,8
помогали белым
2,3
0,1
1,3
дети, братья, жены белых
2,0
0,4
1,4
Всего:
100
100
100
Значительную часть белогвардейцев и казаков, подвергшихся репрессиям в 1938 г., составляли лица, обвиненные в участии в контрреволюционной повстанческой организации, «основанной агентурой РОВСа». В абсолютных числах количество репрессированных бывших военных, служивших в белых армиях, в 1938 г. по сравнению с 1937 г. выросло только за счет категории казаков.
В советской официальной риторике со времен Гражданской войны «политбан-дами» называли стихийно создававшиеся повстанческие отряды, выступавшие против политики большевиков. Всплеск повстанческого движения в Украине был связан с проведением в селах политики «военного коммунизма», сопряженной с запретом рыночной торговли и массовыми реквизициями продовольствия (продразверсткой), что принуждало крестьян отстаивать свои интересы с оружием в руках. Как правило, такие повстанческие отряды действовали локально и разрозненно. Введение в 1921 г. новой экономической политики (нэпа) с заменой продразверстки фиксированным продовольственным налогом и легализацией торгово-рыночных отношений способствовало отходу большинства крестьян от повстанческого движения.
370
То, что чаще всего употреблялось именно название «бывший белый/белогвардеец», могло быть или простым, удобным при вынесении большого количества приговоров, обобщенным определением представителей всех белых армий, или же, возможно, косвенным доказательством подтасовки обвинений под определенную категорию. Так, Р. Кириченко был обвинен в проведении контрреволюционной пропаганды и приговорен к 10 годам исправительно-трудовых лагерей (далее — ИТЛ) как сын крупного кулака, бывший белый1. Из «Анкеты арестованного» следует, что в 1919 г. он пошел служить в армию, причем в какую — не уточняется. Да и к тому времени ему было лишь 15 лет. В 1921 г. он был арестован органами ЧК по подозрению в выдаче красноармейцев белым. Несмотря на то что тогда Р. Кириченко был освобожден, трагическим отзвуком прошлого ареста стало дело, сфабрикованное против него в 1937 г. Трое свидетелей были допрошены еще за два-три дня до его ареста, все были бедняками-колхозниками и дали очень похожие, почти дословные, показания о Кириченко как сыне крупного кулака. Рассказали о его службе в белом карательном отряде Деникина, о собственноручном расстреле им связанного с красными партизанами И. Сидоренко, а также о том, что в 1919 г. Кириченко «лично сам задержал трех человек партизанов [...] завел в г. Гришино и там повешали прилюдно». Кириченко на допросе отверг все выдвинутые против него обвинения, назвав фамилию убийцы И. Сидоренко, но на исходе дела это не отразилось. Решение принималось скоропалительно и предопреде-ленно: Р. Кириченко был арестован 12 ноября, единственный раз допрошен — 13-го, а уже 14-го тройкой был вынесен приговор2.
Одной из особенностей группы бывших военных, репрессированных в Донбассе в рамках приказа № 00447, было наличие в их составе не только белогвардейцев, но и 8,2 % военнослужащих украинских армий, преимущественно петлюровцев, а также 11,0 % бывших участников крестьянского повстанческого движения, из которых больше половины были махновцами. Меньше 3 % составляли те, кто в 1918 г. сотрудничал с немецкими оккупационными властями, и военные, поочередно служившие под разными знаменами.
Другой характерной особенностью можно считать тот факт, что репрессировали не только людей, которых, очевидно, причисляли
1 Протокол № 47 тройки УНКВД по Донецкой области от 14 ноября 1937 г. // ОГА УСБУ. Ф. 6. On. 1. Т. 25. Л. 456.
о
Анкета арестованного // Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 23943-2ф. Кириченко Родион Сафронович. Л. 5; Протокол допроса Кириченко Р. С. (13 ноября 1937 г.) // Там же. Л. 6-7; Протокол допроса Симо-ненко И. Д. (10 ноября 1937 г.) // Там же. Л. 8-10; Протокол допроса Сидорина Я. Р. (10 ноября 1937 г.) // Там же. Л. 11-12; Протокол допроса Нарижного В. А. (9 ноября 1937 г.)//Там же. Л. 13-14.
371
к той или иной армии или «политбанде». В протоколах тройки по Донецкой области обнаружены еще пять категорий осужденных (7 % от всей рассматриваемой группы), которые не имели прямого отношения к силам, боровшимся в годы Гражданской войны против установления советской власти. В их обвинениях содержались следующие формулировки «политической окраски»: «имел связь с бандами/ белыми», «выдавал/принимал участие в расстрелах красноармейцев/партизан», «выступал против большевиков/принимал участие в вооруженном восстании» (в каком — не указывается), «оказывал помощь белым», являлся членом семьи белых. Большинство из них было арестовано в 1937 г. (см. табл. 1).
Данные архивно-следственных дел подтверждают, что подобные формулировки обвинений позволяли искусственно расширять контингент репрессированных. Так, 13 декабря 1937 г. по обвинению в членстве в контрреволюционной организации к расстрелу с конфискацией имущества был приговорен С. Литвинов. Его «политическая окраска» — «сын крупного кулака, в 1919 г. имел связь с отрядом белых» — не выдерживает критики уже после ознакомления с личной анкетой. В анкете указано, что до революции арестованный был середняком, после — кулаком, который в 1931 г. вступил в колхоз. В документе не говорится, что Литвинов служил в белых армиях, но отмечается, что в 1933 г. арестовывался Славянским ГО ГПУ «за укрывательство бандитов». Этот факт не остался без внимания во время исполнения приказа № 00447, когда было достаточно даже подозрения в неблагонадежности. 30 октября 1937 г. был написан донос неким Бельченко. Он охарактеризовал Литвинова как крупного кулака, завербованного в контрреволюционную организацию офицером-петлюровцем Клепачом, якобы уже сознавшимся в вербовке и приговоренным к расстрелу. Арестован С. Литвинов был 9 декабря 1937 г., в тот же день были допрошены трое свидетелей-колхозников, подтвердивших его вину. Сам Литвинов ни в чем не сознался. Не подтвердились данные обвинения и при проведении повторного расследования дела в середине 1950-х гг., по учету УКГБ никакой Клепач не значился1.
Анализ содержания обвинений дает основание предположить, что при рассмотрении дел и вынесении приговоров тройками первостепенное значение имела именно «политическая окраска» обвиняемого, а не конкретный состав преступления, причем по ходу проведения
Выписка из протокола № 72 тройки УНКВД по Донецкой области от 13 декабря 1937 г. // Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 10302-2ф. Литвинов Степан Иванович. Л. 19; Анкета арестованного // Там же. Л. 5; В Славянский горотд. НКВД. Копия (30 октября 1937 г.) // Там же. Л. 11; Протест (в порядке надзора) // Там же. Л. 49-50.
372
операции эта тенденция усиливалась: «характер преступлений» становился все более субъективным. Если в 1937 г. обвинений в контрреволюционной деятельности, вредительстве, уголовных и множественных преступлениях было чуть меньше половины, то к 1938 г. их количество практически сошло на нет. С конца 1937 г. превалировать стали обвинения в контрреволюционной пропаганде и участии в различного рода контрреволюционных организациях. Параллельно с налаживанием механизма формулировки обвинений сразу для больших групп людей произошла и смена содержания приговоров. Если в 1937 г. треть репрессированных была приговорена к 10 годам ИТЛ и еще почти два процента — к 8 годам, то в 1938 г. абсолютно все арестованные были приговорены к расстрелу с конфискацией имущества (см. табл. 2).
Таблица 2
Г\--------.----,-------.4----------~--------„„........it___.............„_
противникам большевиков в 1917-1920 гг. (%)*
Категории репрессированных бывших военных — противников большевиков в 1917-1920 гг.
Доля каждой категории (%) среди всех репрессированных на протяжении:
1937 г.
1938 г.
1937-1938 гг.
1
2
3
4
Приговорены к
расстрелу
65,6
100
80,9
10 годам ИТЛ
32,6
18,1
8 годам ИТЛ
1,8
1,0
Обвинены в
контрреволюционной пропаганде/антисоветской агитации
51,7
0,4
27,6
контрреволюционной деятельности
36,0
1,2
19,7
вредительстве
1,2
0,1
0,7
уголовных преступлениях
1,2
-
0,6
членстве в контрреволюционных организациях
6,3
98,0
49,3
нескольких преступлениях
3,6
0,3
2,1
Подсчитано автором по: Протоколы тройки УНКВД по Донецкой (Сталинской) области // ОГА УСБУ. Ф. 6. On. 1. Д. 1 99 л.; Д. 2.92 л.; Д. 3.102 л.; Д. 4.155 л.; Д. 406. Т. 25.484 л.; Протоколы тройки УНКВД по Донецкой (Сталинской) области // Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 407; Д. 408; Д. 410; Д- 18. Т. 3; Д. 410; Д. 55. Т. 1; Д. 56. Т. 2.
373
Окончание табл. 2
1
2
3
4
офицеры
9,2
18,6
13,4
бывшие члены ВКП(б)
2,6
1,5
2,2
представители других партий
0,9
0,7
0,8
судимые
16,7
1,2
9,0
ранее арестовывавшиеся
1,6
-
0,8
реэмигранты
4,6
12,1
8,0
раскулаченные
15,8
0,1
8,0
кулаки
42,0
7,7
29,0
бежавшие от высылки или из мест высылки
2,6
-
1,7
Являлись представителями или происходили из семей
бывших царских чиновников
4,3
5,1
4,5
царских
военнослужащих
1,6
0,5
1,1
помещиков, дворян
2,7
6,7
4,5
церковников
2,9
0,9
1,9
торговцев, крупных и средних собственников
3,6
1,4
2,5
В 1937 г. обвинение в контрреволюционной деятельности доминировало в августе и октябре, в контрреволюционной пропаганде — в ноябре и декабре. Уже в декабре обвинения в контрреволюционной деятельности составляли лишь 9,1 % (для сравнения: в августе — 64,3 %, сентябре — 71,6 %, октябре — 48,1 %, ноябре — 36,7 %). Зато с ноября начало увеличиваться количество обвинений в участии в контрреволюционных организациях (так, в ноябре — 7,4 %, декабре — 10,6 %). В 1938 г. этот вид обвинений преобладал абсолютно (98,0 %).
Столь резкое изменение содержания приговоров могло иметь под собой вполне реальное объяснение. В конце февраля — начале марта 1938 г. появился проект приказа НКВД СССР о недочетах подготовки и проведения массовых операций на Украине за подписью народного комиссара внутренних дел СССР Н. Ежова. Одним из главных недостатков кампании 1937 г. назывались репрессии «распыленной антисоветской низовки», в связи с чем предлагалось обращать первоочередное внимание на разного рода «организованные формирования», выявляя все преступные связи внутри них1.
Проект приказа НКВД СССР о «недочетах подготовки и проведения массовых операций» на Украине // Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы. Т. 5:1937-1939. Кн. 2: 1938-1939. М., 2006. С. 50-56.
374
В том же документе настоятельно рекомендовалось наносить целенаправленные удары «по наиболее опасным руководящим, организаторским, активно-действующим, кулацко-националистическим, белогвардейским и шпионским кадрам». В первую очередь репрессировать актив — бывших офицеров, командный состав, атаманов, организаторов и главарей банд и восстаний, добровольцев антисоветских армий, реэмигрантов, карателей, гетманских, петлюровских и белых чиновников. Рядовую же массу необходимо было «твердо и полно учесть, хорошо освещать, но арестовывать (если они не кулаки) только по показаниям, агентурным или иным материалам, уличающим их в антисоветской деятельности»1.
Мы не располагаем данными о том, стал ли этот проект приказом, разосланным на места, но изучение особенностей проведения репрессий весной 1938 г. подтверждает, что это могло быть осуществлено. В качестве примера возьмем категорию «бывших махновцев». По данным протоколов тройки, за пять месяцев проведения операции в 1937 г. был репрессирован один человек, близкий к командованию махновцев, а именно И. Лепетченко, указанный как «личный телохранитель Махно». Зато только в апреле 1938 г. было осуждено 16 представителей командования махновскими частями (19,8 % всех «бывших махновцев», репрессированных за этот промежуток времени). Содержание же архивно-следственных дел свидетельствует о том, что далеко не все из них действительно были «командирами». В этом смысле в работе органов НКВД наблюдались даже определенные штампы. Так, сходными были дела «бывшего начальника мах-новской разведки» Ф. Леня и «командира махновского батальона» П. Григоренко. Оба были арестованы еще в феврале 1938 г., а допрошены лишь в середине апреля. Оба на допросах признали и приписываемые им «должности», и факт их вовлечения в контрреволюционные организации, и то, что сами занимались вербовкой. Между тем в анкете Ф. Леня отсутствуют данные о службе у белых или в бандах. В справке, выданной Ивановским сельсоветом, он был охарактеризован как зажиточный середняк, который принимал участие в восстании кадетов2. В анкете П. Григоренко указывалось, что в 1919 г. он три месяца служил в отрядах Махно рядовым. Правда, на допросе Григоренко уже сообщал, что год служил у Махно рядовым, а последние две недели — командиром батальона. Как было установлено во время пересмотра дела в 1962 г., ни его «вербовщик» М. Запорозец, ни Перетятько, якобы завербованный в контрреволюционную орга
Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 2. С. 50-56.
2
Анкета арестованного Лень Ф. М. // Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 24502-пф. Лень Федосей Михайлович. Л. 5; Справка (1 февраля 1938 г.) // Там же. Л. 6; Протокол допроса Лень Ф. М. (13 апреля 1938 г.).
375
низацию самим Григоренко, никогда не арестовывались. Двое свидетелей по его делу от своих показаний, данных в марте 1938 г., отказались1. В обоих рассмотренных случаях налицо осуждение на основе самооговора.
Кстати, в том же проекте приказа Н. Ежова органам НКВД Украины вменялось в вину то, что по отдельным областям количество сознавшихся достигало лишь 20-40 %, в связи с чем рекомендовалось более тщательно проводить следственную работу. По материалам просмотренных АСД абсолютно все репрессированные в 1938 г. признали себя виновными: допросы проводились до тех пор, пока они не «сознавались» во всем, что им приписывалось.
Однако даже фальсификации не обеспечивали выполнения установленных лимитов преимущественно за счет «актива белых», хотя показатели и удалось увеличить. Среди репрессированных бывших ьоенных — противников большевиков с 1937 г. по 1938 г. доля офицеров выросла с 9,2 % до 18,6 %, реэмигрантов — с 4,6 % до 12,1 %, бывших царских чиновников — с 4,3 % до 5,1 % (см. табл. 2).
Количественный анализ данных протоколов тройки свидетельствует о том, что репрессированные «белые» по происхождению в большинстве своем не были представителями высших сословий дореволюционного общества. В целом за 1937-1938 гг. представителей или выходцев из помещиков, дворян, крупных торговцев, священников, царских служащих и военных насчитывалось всего 14,5 % среди всех осужденных бывших военных — противников большевиков. При этом большая их часть была репрессирована еще в 1937 г. (см. табл. 2). Относительно высокие показатели за 1938 г. обеспечиваются двумя категориями — бывшими царскими служащими и выходцами из помещиков и дворян и за счет арестованных членов организации, «основаннной агентурой РОВСа»: среди казаков было много бывших урядников. Именно «ровсовцы» обеспечивали и достаточно высокий процент офицеров и реэмигрантов.
Вместе с тем с 1937 по 1938 г. среди осужденных бывших военных — противников большевиков резко уменьшилась доля «бывших кулаков» — с 42,0 % до 7,7 %, раскулаченных — с 15,8 % до 0,1 % и бежавших от высылки или из мест высылки — с 2,6 % до 0 % (см. табл. 2). Не было ли это свидетельством того, что при ведении следствия и вынесении приговора в 1938 г. уже не требовалось «утяжеления» обвинения указанием кулацкого прошлого арестованного?
Анкета арестованного Григоренко П. М. // Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 14130-2ф. Григоренко Павел Михайлович. Л. 5; Протокол допроса Григоренко П. М. (17 апреля 1938 г.) // Там же. Л. 7-11; Заключение (21 августа 1962 г.) // Там же. Л. 44-45.
376
Вызывает вопросы и значительный процент «кулаков» среди тех, кто был репрессирован в 1937 г. Дело в том, что в 1928-1931 гг. в Украине было «раскулачено» 352 тыс. кулацких хозяйств. И это при том, что в 1927 г. органы советской статистики фиксировали наличие лишь 200 тыс. таковых1. Как могло получиться, что среди бывших «кулаков», обнаруженных в 1937 г. в рассматриваемой группе, ранее подвергались раскулачиванию меньше трети, а бежали от высылки или из мест высылки меньше одной десятой процента?
Преимущественно рабоче-крестьянское происхождение основной массы потерпевших дополняется сведениями об их социальном статусе при советской власти. По материалам изученных АСД, больше половины арестованных бывших военнослужащих — противников большевиков составляли рядовые рабочие (30,5 %), служащие (19,8 %) и колхозники (5,5 %). Еще 8,3 % были лицами без определенных занятий и 2,7 % — заключенными ИТЛ. И лишь около трети осужденных имели род занятий, предполагавший наличие специальных знаний: 11,1 % были работниками сферы образования, 2,7 % — священниками, 19,4 % — должностными лицами среднего звена управления. Эти цифры соотносимы с данными по уровню образованности: высшее или среднее образование имели 33,4 % арестованных. Содержание дел подтверждает, что профессию преподавателя, как правило, избирали кадровые военные, бывшие офицеры — образованные, но желавшие максимально «уйти в тень» от своего политического прошлого.
При работе с архивно-следственными делами обращают на себя внимание факты, свидетельствующие о формализации процесса расследования. Уже согласно приказу № 00447 следствие рекомендовалось проводить «ускоренно и в упрощенном порядке», при этом, однако, успевая выявлять «все преступные связи арестованного». Обязательными элементами следственных дел должны были быть следующие документы: ордер на арест; протокол обыска; материалы, изъятые при обыске; личные документы; анкета арестованного; аген-турно-учетный материал; протокол допроса и краткое обвинительное заключение2. Ведение дел облегчалось и согласно указу от 7 августа 1937 г. «Соблюдение процессуальных норм и предварительные санкции на арест не требуются»3. Очевидно, что главным было в срок выполнить спущенные «сверху» разнарядки, поскольку зачастую дела
1 1стор1я У кражи: нове бачення / гид ред. В. А. Смолгя. Кшв, 1996. Т. 2. С. 229.
2 Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел Союза ССР. Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов. 30 июля 1937 года // Книга памяти жертв политических репрессий: [Ульяновская область]. Т. 1.С. 766-780.
3 Соблюдение процессуальных норм и предварительные санкции на арест не требуются. 7 августа 1937 г. // Юнге М„ Биннер Р. Как террор стал «Большим». С. 98-99.
377
компоновались чересчур упрощенно. Среди изученных АСД «Постановления об избрании меры пресечения» имелись в 61,2 % случаев, санкции прокурора на арест — в 57,1 %.
Со времени ареста до вынесения приговора в 60,8 % случаев проходило от 20 дней до 2 месяцев, в 23,9 % случаев — 10-20 дней, в 13,1 % — 1-6 дней, в 2,2 % случаев — приговор был вынесен уже в день ареста или даже прежде, чем человек был арестован. Последние две позиции, как показательные, требуют конкретных примеров.
И. Полякова за один день, 19 ноября 1937 г., успели арестовать, провести очную ставку и приговорить. В его же деле ордер на обыск и арест был выписан на два дня раньше, чем постановление о предъявлении обвинения. За девять дней до ареста Полякова появился документ без названия в виде доноса, подписанный рабочим модельного цеха НКМЗ Я. Кривоносовым. В сообщении докладывается, что еще 2-3 ноября инструментальщик того же цеха А. Коваленко рассказывал о том, что в 1919 г. И. Полякова белогвардейцы при отступлении «забрали» с собой как музыканта. Самого Коваленко допросили 14 ноября — также еще до того, как арестовали Полякова. Он сообщил, что во время Гражданской войны в г. Славянске И. Поляков и его два брата охраняли штаб белых, занимались мародерством, участвовали в расстреле 22 красноармейцев. Видимо, у свидетеля была и личная обида, хотя остается непонятным, какое отношение описанный случай имел непосредственно к Полякову: «[...] у меня не было портянок, я подошел к ихнему вагону, там делили награбленное [...] Я попросил на портянки, то мне Ковалев сын славянского сапожника бросил рваную простынь [...]». Из материалов допроса самого И. Полякова выяснилось, что он был сыном лесопромышленника, а оба его брата — раскулаченными. В тексте приговора значится еще и то, что отец заключенного был репрессирован органами ЧК в 1918 г. Поскольку в других материалах дела этой информации нет, как и данных агентурной разработки, выходит, И. Полякова арестовали по материалам, заведомо известным НКВД. Участие в грабежах и расстрелах обвиняемый отрицал, но его признания и не требовалось. При вынесении приговора определяющим было не наличие фактов, подтверждающих «антисоветскую деятельность», а именно принадлежность к «контрреволюционной» категории1.
По делу В. Денисенко приговор был вынесен 9 октября 1937 г., на 46 дней раньше, чем появилось постановление о начале предва
Без названия (И ноября 1937 г.) // Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 14312-2ф. Поляков Иосиф Иванович. Л. 2; Протокол допроса Коваленко А. И. (14 ноября 1937 г.) // Там же. Л. 3-5; Протокол допроса Полякова И. И. (19 ноября 1937 г.) // Там же. Л. 13-14; Протокол № 53 тройки УНКВД по Донецкой области от 19 ноября 1937 г. // Там же. Д. 407.
378
рительного следствия. Арестован же он был еще в 1936 г. на территории РСФСР по обвинению в организации аварии водопровода и паропровода, виновным себя не признавал. Уже тогда в анкете значилось, что он был офицером армии Колчака. В декабре 1936 г. его дело передали в Донецкий областной суд. Из материалов неясно, был ли он освобожден в первой половине 1936 г., но и осужден он не был. Характерно, что о причастности В. Денисенко к аварии вспомнили уже во время исполнения приказа № 00447: в октябре 1937 г. его приговорили к 10 годам ИТЛ за работу, направленную на подрыв промышленности1. Вина его так и не была доказана, определяющим вновь стал фактор «политической окраски».
В обеих описанных ситуациях, как и многих других, людей репрессировали не случайно, а по заранее накопленной информации. Ради выполнения приказа № 00447 арестам подверглись прежде всего те, кто находился на оперативном учете органов госбезопасности. Данные предварительной разработки сохранились далеко не во всех делах: найдены они лишь в 32,6 % просмотренных АСД. Из них 86,7 % относятся к 1937 г. Как версия, это может свидетельствовать о том, что большая часть «белых» с ранее собранными учетными данными была репрессирована уже в 1937 году.
В делах сохранились несколько видов документов, которые могли свидетельствовать о наличии предварительной разработки:
А. Характеристики, выданные по месту рождения или прежней службы еще до начала «великой чистки». Пример — дело осужденного за два дня И. Гайворонского. Одна характеристика была прислана из Ямпольского сельсовета 7 сентября 1936 г. и подтверждала его кулацкое происхождение и службу в качестве белого офицера. Вторая, с похожим содержанием, датировалась 1 октября 1937 г. Еще до его ареста были получены и показания обоих свидетелей2. Характеристики могли собирать не только органы ГПУ — НКВД, но и партийные и управленческие кадры, как, например, в деле М. Балясникова. По указанию Мариупольского ГО НКВД компрометирующие характеристики собирались в со-юзтресте «Трубосталь». 23 апреля 1938 г. Балясников был приговорен к высшей мере наказания. Со дня его ареста, 26 марта, не был опрошен ни один свидетель, а самооговор датируется днем вынесения приговора3.
Заключение в отношении Денисенко В. М. 24 ноября 1997 г. // Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 6618-2ф. Денисенко Владимир Маркелович. Л. 66.
2 Характеристика // Там же. Д. 3551-2ф. Гайворонский Иван Николаевич. Л. 3; Характеристика // Там же. Л. 4.; Заключение (по архивно-следственному делу). 7 марта 1957 г. // Там же. Л. 69-71.
3 Нач. Мариупольского ГО НКВД (2 августа 1936 г.) // Там же. Д. 9138-2ф. Балясников Михаил Иванович. Л. 1; Протокол допроса (22 апреля 1938 г.) // Там же. Л. 8-12; Протест (в порядке надзора). Л. 64-65.
379
Б. Непосредственно докладные записки парторгов, документы общественных организаций. Так, в деле Ф. Крамаренко такие записки были написаны в 1936 г. парторгом железнодорожной станции, а инициатором ареста стал ДТО ГУГБ СДЖД. Крамаренко как бывшего белогвардейца, проводившего антисоветскую пропаганду, осудили на 8 лет ИТЛ. В 1940 г. дело пересмотрели и уже тогда сочли возможным сократить срок, что, однако, так и не было осуществлено1. Учитель С. Власов через три дня после ареста был приговорен к ВМН как сын кулака, бывший белый прапорщик, реэмигрант, проводивший контрреволюционную пропаганду. Во время пересмотра дела в 1956 г. отмечалось, что существовали материалы негласно-агентурной разработки на него, но они не были проверены. В деле эти документы отсутствуют, зато сохранились другие — об исключении его из профсоюза2.
В. Карточки о взятии на учет органами ГПУ — НКВД. Такой документ найден только в деле И. Белухи, поставленного на учет Донецким губернским отделом ГПУ 10 июня 1924 г. и приговоренного к расстрелу 27 ноября 1937 г. По мнению прокурора, пересматривавшего дело в 1956 г., обвинение было вынесено исключительно из-за того, что Белуха служил у белых. В деле имеется также протокол допроса от 16 февраля 1929 г. фактического доносчика — рабочего А. Хоруженко, ранее судимого за хулиганство. Он указал, что неоднократно сообщал начальнику цеха о том, что Белуха — белогвардеец и «халатно» относился к своим обязанностям3.
В деле M. Каменева сохранился еще один интересный документ — это «Меморандум» (без даты), в котором отдельным разделом значатся «Компрометирующие материалы». Про Каменева в них сказано, что в прошлом он — активный организатор белых банд, за сокрытие службы у белых в 1933 г. был исключен из партии. Оба свидетеля
1 Начальнику Ворошиловградского политотделения тов. Тищенко (24 августа 1936 г.) // Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 4642-2ф. Крамаренко Федор Иванович. Л. 49; Справка (19 ноября 1937 г.) // Там же. Л. 13; Постановление (о снижении наказания) (11 января 1940 г.)// Там же. Л. 70-71; Постановление (по АСД № 931) (27 мая 1941 г.) // Там же. Л. 88-89.
2 Анкета арестованного // Там же. Д. 5366-2ф. Власов Степан Иосифович. Л. 3; Выписка из протокола расширенного совещания союза Рабпрос Н.С.Ш. от 5 апреля 1935 г. // Там же. Л. 6; Постанова Президн ЦК профсшлки роб1тнигав початкових i середшх шил Украгаи. В|д 4 листопада 1935 р. // Там же. Л. 7; Выписка из протокола № 69 тройки УНКВД по Донецкой области от 8 декабря 1937 г. // Там же. Л. 35; Протест (в порядке надзора) // Там же. Л. 54-55.
3 Протокол допроса А. Ф. Хоруженко (16 февраля 1929 г.) // Там же. Д. 8517-2ф. Белуха Иван Ефимович. Л. 12; Учетная карточка бывшего Командира Отделения армии Врангеля //Там же. Л. 15; Протест (в порядке надзора)// Там же. Л. 43-44.
380
по его делу были допрошены за 12 дней до подписания прокурором санкции на арест, и, видимо, не случайно это были десятник шахты и помощник начальника участка. За два дня до ареста парторгом была завизирована уничижительная по содержанию характеристика. 21 ноября Каменева приговорили к 10 годам ИТЛ. То, что на самом деле он был ударником труда и в свое время воевал на стороне красных, учтено не было1.
Г. Агентурные донесения. В деле бывшего петлюровца Г. Балю-ка содержится восемь таких донесений. В разработке он находился, как минимум, с 1932 г. Был приговорен к расстрелу с конфискацией имущества 26 ноября 1937 г. При повторном расследовании, через двадцать лет, два свидетеля от своих показаний, данных в 1937 г., отказались2.
LKJKJZ. 1. U4^nU 1 ИОЛ
Этот арест не был случайным. Материалы дела позволяют добавить несколько штрихов к образу агента ГПУ — НКВД того времени. Большинство агентурных донесений подписаны осведомителем «Поповым» — выходцем из дворян, личным другом Николаева. Его близкий родственник, Б. Попов, в 1919 г. был судьей у белых, в 1930 г. расстрелян ГПУ. Возможно, «Попова» завербовали, испугав казнью родственника. Агентурные донесения из дела С. Николаева — важный источник, свидетельствующий об отношении к работникам
1 Меморандум // Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 24258-пф. Каменев Максим Артемович. Л. 1; Протокол допроса Крилевского Ф. А. (3 ноября 1937 г.) // Там же. Л. 2-3; Протокол допроса Кущинского А. К. (3 ноября 1937 г.) // Там же. Л. 4; Характеристика (13 ноября 1937 г.) // Там же. Л. 5; Выписка из протокола № 55 тройки УНКВД по Донецкой области от 21 ноября 1937 г. // Там же. Л. 45.
Агентурное донесение (7 февраля 1937 г.) // Там же. Д. 7032-2ф. Балюк Григорий Николаевич. Л. 1; Агентурное донесение // Там же. Л. 3; Агентурное донесение (8 декабря 1936 г.) // Там же. Л. 4; Агентурное донесение (31 мая 1937 г.) // Там же. Л. 5; Агентурное донесение (31 июля 1937 г.) // Там же. Л. 6; Агентурное донесение (31 июля 1937 г.) //Там же. Л.7; Агентурное донесение (8 сентября 1937 г.)//Там же. Л. 8; Заключение (по АСД № 46459) (25 сентября 1937 г.) // Там же. Л. 75-77.
381
ГПУ того времени. Неблагонадежные, с точки зрения власти, люди приспосабливались к неблагоприятной внутриполитической атмосфере. В окружении Николаева обсуждалось начальство местного ГПУ — «кто умен, кто дурак». Во время первого ареста следователь, «из наших», даже разрешил ознакомиться с делом. Арестованный был поражен тем, какой материал находился в руках ГПУ, догадался он и о том, кто его выдал. В рамках выполнения приказа № 00447 3 ноября 1937 г. С. Николаев был повторно арестован, 20 ноября — приговорен к ВМН1.
Компрометирующие материалы как таковые остались далеко не во всех АСД, но существовали еще и косвенные «улики», встречавшиеся гораздо чаще: например, зафиксированные в материалах дел факты реэмиграции, раскулачивания, исключения из ВКП(б), членства в других партиях, наличия ранее имевшихся «советских» судимостей. На практике «бывшие» именно с такими дополнительными характс ристиками имели больше всего шансов попасть в поле зрения органов госбезопасности. В совокупности представителей этих категорий насчитывалось 42,2 % в 1937 г., 15,6 % — в 1938 г. и 28,8 % — в среднем за время проведения операции. Если предположить, что факт раскулачивания не всегда отмечался в приговорах троек и потенциально раскулаченными были все, кто указывались как «бывшие кулаки», то суммарный показатель будет равняться почти половине — 49,8 % (см. табл. 2). Хотя опять же остается вопрос: кто из названных «кулаками» действительно в свое время ими являлся? Показательно и другое: данные АСД о предыдущих судимостях «белых», репрессированных в 1937-1938 гг., подтверждают, что уже в 1920-х — начале 1930-х гг. при вынесении приговоров превалировали обвинения политического характера, ранее судимых за вредительство и хулиганство насчитывалось лишь 11 % (в 27 % случаев причина ареста не была указана).
Во время групповых арестов 1938 г. неожиданное значение получил признак отбора обвиняемых по месту происхождения и прежнему месту жительства. Особенно это касалось людей, компактно проживавших после переселения, а также просто переселившихся из других областей. Например, 19 апреля 1938 г. к расстрелу с конфискацией имущества по одному и тому же обвинению (участие в контрреволюционной повстанческой казачьей организации) была приговорена группа из 30 чел., у десяти из которых в приговоре значилось еще и
Во всех 21 документе одинаковое название: Агентурное донесение (от 27 января 1932 г. до 21 декабря 1935 г.) // Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 22542-пф. Николаев Сергей Николаевич. Л. 1, 4-9, 12, 16, 17-31, 37-38, 42,43; Агентурная записка № 603 (25 октября 1932 г.) // Там же. Л. 13; Выписка из протокола № 54 тройки УНКВД по Донецкой области от 20 ноября 1937 г. // Там же. Л. 59.
382
то, что они были «белыми». Первым из них еще 20 февраля 1938 г. был арестован П. Епифанов — выходец из Курской области, раскулаченный в 1929 г. Абсолютное большинство задержанных арестовали уже в марте — начале апреля 1938 г., все они были раскулаченными в 1929 г. русскими казаками, выходцами из Сталинградского района1.
В данном контексте показательно то, что по материалам просмотренных АСД местные жители составляли только 21,0% репрессированных, 44,7 % — это выходцы из российских губерний, 23,7 % — из других регионов Украины, 10,6 % — из иных республик (или стран). Таким образом, основная часть репрессированных — приезжие, желавшие поскорее найти убежище в густонаселенных, прежде всего промышленных, районах Донбасса. Однако это обстоятельство и использовали органы госбезопасности для их быстрого выявления и «вычистки».
T-J Т1ПТТГ\» F Tiim TTIITTTATIITF IV ТТПТУ-ЛТ» «ЛТТТЛЛ ТТ ПЛТТЛ11Т11ТП ГЧЛГИТТТТ ТЧ-*
ты подтверждают гипотезу M. Юнге и Р. Биннера о том, что в 1937-1938 гг. террор осуществлялся не «слепо», а достаточно целенаправленно2. Подтверждается и утверждение В. Н. Никольского о том, что налицо были факты жесткой последовательности при преследовании определенных, названных в приказе, жертв3.
Арест и осуждение бывших военнослужащих — противников большевиков в 1917-1920 гг. производился по факту их «политической окраски», а не на основе доказательств вменявшихся им преступлений. На территории Донецкой области под действие приказа № 00447 подпало значительно больше военных — противников большевиков в 1917-1920 гг., чем изначально планировалось. Помимо указанных в документе белогвардейцев, казаков, карателей и бандитов были репрессированы военнослужащие украинских воинских формирований (петлюровских, гетманских, гайдамацких, галицких), сторонники Центральной Рады, а также те, кто сотрудничал с немецкими оккупационными властями и служил одновременно в нескольких армиях. В категории «белогвардейцы» политическую окраску обвиняемых весьма часто определяли общим термином «белые/белогвардейцы», а не по принадлежности к конкретным белым армиям,
1 Постановление об избрании меры пресечения Епифанова П. Т. (20 февраля 1938 г.) // Архив временного хранения документов УСБУ в Донецкой области. Д. 6549-2ф. Т. 1. Подмарков Г. А. и др. Л. 26; Постановление об избрании меры пресечения Лапина Д. Д. (3 марта 1938 г.) // Там же. Л. 31; Постановление об избрании меры пресечения Ниточкина Н. Н. (4 апреля 1938 г.) // Там же. Л. 36; Постановление об избрании меры пресечения Аршинова Н. С. (1 апреля 1938 г.) // Там же. Л. 43; Обвинительное заключение // Там же. Л. 322; Протест (в порядке надзора) // Там же. Л. 543-561.
2
Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». С. 10. Школьський В. М. Репресивна д1яльтсть... С. 222-225.
383
что создавало поле для искусственного увеличения количества репрессированных.
В 1937 г. расширение группы проходило также за счет членов семей «белых» и тех, кто «имел связь с бандами/белыми», «помогал белым», «участвовал в расстрелах (выдавал) красноармейцев (партизан)», «боролся против советской власти». В 1938 г. представители этих категорий в протоколах тройки практически не встречались. Параллельно в группе резко снизилась доля «кулаков». Либо их действительно не было, либо уже не было необходимости в таком методе «утяжеления» вины арестованных. Зато в 1938 г. была осуществлена попытка увеличения количества репрессированных представителей командного состава вооруженных сил, противостоявших большевикам в годы Гражданской войны.
Только в первые месяцы проведения операции бывшим «белым» (в широком смысле слова) чаще всего инкриминировались контрреволюционная деятельность, вредительство, уголовные преступления, пусть не доказанные, но хотя бы внешне «вещественные». Уже с середины осени 1937 г. большинству осужденных предъявлялось такое достаточно субъективное обвинение, как распространение контрреволюционной пропаганды, а с конца года все чаще встречается обвинение в причастности осужденных к разного рода контрреволюционным организациям. В условиях, когда за один день тройке нужно было вынести приговоры десяткам и сотням арестованных, неудивительно, что в 1938 г. стал преобладать именно такой тип обвинения. В организации самого разнообразного толка можно было «зачислять» и тех, кто действительно воевал с большевиками, и их знакомых, и родственников, и земляков, и сослуживцев. Типично, что именно в этот период сотни людей пострадали как участники «контрреволюционной повстанческой организации РОВС». То есть в 1938 г. круг обвиняемых расширяли с учетом не только «окраски», но и формулировки обвинения (но не реальной вины).
От присутствия бывших военных — противников большевиков «вычищались» прежде всего железнодорожные узлы и стратегически важные промышленные районы, такие, как Ворошиловградский, Дзержинский и Мариупольский. Активность органов НКВД в сельскохозяйственных районах, которые в конце 1910-х — в начале 1920-х гг. представляли основную базу формирования «политбанд», была относительно незначительной.
Пик арестов бывших «белых» в Донецкой области пришелся на ноябрь-декабрь 1937 г. и апрель 1938 г. Если в целом по УССР доля этой группы среди всех репрессированных в рамках приказа № 00447 выросла на протяжении 1937-1938 гг., то в Донецкой области наблюдалась обратная тенденция. В 1938 г. количество осужденных по группе уменьшилось в среднем на 20 % по сравнению с 1937 г. Это
384
уменьшение было бы еще более интенсивным, если бы в апреле-мае 1938 г. не проводились массовые репрессии против членов «контрреволюционной повстанческой организации РОВС».
В 1937 г., как правило, аресты проводились на основе уже имевшегося учетного материала, в сборе которого еще с 1920-х гг. принимали участие не только органы ГПУ-НКВД и их агенты, но и партийные, общественные и управленческие органы предприятий и учреждений. В 1938 г. кампания против «белых» активизировалась в апреле-мае и, в меньшей степени, в сентябре. Ее особенностями в этот период стали крайняя формализация ведения дел и вынесение коллективных обвинений. На протяжении всего периода «великой чистки» бывших «белых» в Донецкой (Сталинской) области обращают на себя внимание спешка при вынесении приговоров, несоблюдение установленной процедуры, фальсификация многих показаний свидетелей и компрометирующих материалов, а в 1938 г. — еще и принуждение к самооговорам.
При аресте смягчающим обстоятельством не являлись ни истинное социальное происхождение обвиняемых, ни их социальный статус при советской власти, зато свою негативную роль могло сыграть указание места рождения и предыдущего места жительства.
Таким образом, не вызывает сомнений факт целенаправленности репрессий против бывших военных — противников большевиков. Вместе с тем вне рамок данного исследования остается вопрос о том, с какой целью производилось расширение этой группы. То ли это было лишь местной инициативой, направленной, к примеру, на выполнение планов репрессий, то ли частью сознательной государственной политики использования «социальных чисток» как средства моделирования желаемого состава общества, в том числе стремления изолировать перед возможной войной людей, которые умели держать оружие в руках, чтобы исключить появление «пятой колонны». Возможно, именно этим объясняется то, что за период проведения операции 80 % арестованных по группе были приговорены к высшей мере наказания.
Ю. И. Шаповал (Киев) «УКРАИНСКИЕ НАЦИОНАЛИСТЫ» В РАМКАХ ПРИКАЗА № 00447 НА ПРИМЕРЕ КИЕВСКОЙ ОБЛАСТИ
Перманентная борьба с реальными и потенциальными украинскими националистами является одной из стержневых линий и одной из ключевых особенностей истории коммунистических органов безопасности в Украине. Поэтому вполне естественным было предположение, что, хотя в приказе № 00447 нет прямой директивы на ликвидацию украинских националистов, репрессии против них должны были стать неотъемлемой частью реализации этого приказа. Так оно и произошло, это подтверждает анализ документов, хранящихся в
Т /Л Т -ТМ ТЛГ"П,-> Г\1 I I IП« I OT\VTTT>p С* ТП"Т|*Лт т ^полтто^ттллттт Л/тУТЧПттттт.т ( CW* & /^Т-чЛ/Ч ТТ
его региональных отделениях. Для подготовки данного материала были использованы протоколы тройки Киевского областного управления НКВД, а также архивно-следственные дела (всего 50) осужденных по обвинениям в украинском национализме.
1. Характеристика источников
Особенностью протоколов является их хронологическая «плотность»: одним и тем же днем датированы несколько протоколов с разными номерами. Это свидетельствует не только о высокой репрессивной активности Киевского областного управления (КОУ) НКВД в выполнении ежовского приказа, но и о том, что работа тройки носила достаточно формальный, бюрократический характер, ибо невозможно было детально решать судьбы такого количества людей, заседая в один и тот же день.
Вместе с тем последовательный анализ протоколов дает основания для вывода, что на их подготовке и на работе тройки КОУ НКВД отражалось изменение политической ситуации. Так, 10 мая 1938 г. датирован протокол № 234. Следующий, 235-й, протокол датируется 29 августа 1938 г. Это было вызвано тем, что в мае 1938 г. «кулацкая операция» в Украине была закончена, но начальнику Киевского областного управления НКВД (как, кстати, и начальнику Донецкого областного управления) удалось «выбить» в Москве дополнительный «лимит», а потому репрессии были продолжены. Обращает на себя внимание и то, что последний протокол заседания тройки за декабрь 1937 г. от 31 декабря имеет номер 138, а первый имеющийся в наличии протокол за 1938 г. имеет номер 140 и датирован 15 февраля. Трудно достоверно объяснить этот временной разрыв. Вполне возможно, что отсутствующие протоколы были попросту утеряны во время войны,
386
а может быть, их нет по другим причинам. Но длительному временному разрыву с мая по август 1938 г. объяснение можно дать. В этот период меняется состав тройки УНКВД по Киевской области и незначительно изменяется форма самого протокола.
Протоколы дают основания для вывода о том, что абсолютное большинство репрессированных по обвинению в украинском национализме — более 95 % — составляли крестьяне. Это является отражением того, что приказ № 00447 был ориентирован прежде всего на сельское население1. Вместе с тем для Украины этот вывод важен и как лишнее подтверждение того, что репрессии против украинской национальной интеллигенции осуществлялись в широких масштабах ранее, с конца 1920 до 1934 г., в том числе во время голодомора и в рамках кампании по борьбе со «скрыпниковщиной»2. Тогда была проведена и «чистка» партийно-государственного аппарата, из которого изгонялись прежде всего «петлюровские», «национал-уклонистские» и «националистические» элементы3.
Тем не менее и в ходе выполнения приказа № 00447 нашлось место «украинским националистам». На 4 января 1938 г. по Киевской области областной тройкой было осуждено 1312 «украинских националистов». Это не самая большая цифра. Наибольшее количество «националистов» было осуждено в Винницкой (2 062), Харьковской (1 240) и Одесской области (1 156)4. Всего по Украине и Молдавской АССР по обвинениям в «украинском национализме» осуди
1 Подробнее см.: ОГА СБУ. Ф. 42. Д. 33. Л. 36.
2 Понятие, производное от имени наркома просвещения УССР в 1927-1933 гг. Николая Скрыпника. Обвиненный в «национализме», в «смычке с интервентами» и других «грехах», он застрелился в рабочем кабинете в июле 1933 г.
3 Подробнее см.: Шаповал Ю. I. Украша 20-50-х роюв: сторшки ненаписано! icTopii. Кшв: Наукова думка, 1993; Шаповал Ю. I., Пристайко В. I., Золотарьов В. А. ЧК-ГПУ-НКВД в УкраМ: особи, факти, документи. Кшв: Абрис, 1997; Ukraine. Geographie-Ethnische Struktur-Geschichte-Sprache und Literatur-Kultur-Politik-Bildung-Wirtschaft-Recht / hrsg. von P.Jordan, A. Kappeler, W. Lukan, J. Vogl. Wien, 2000. S. 318-338; Shapoval Yu. The GPU-NKVD as an Instrument of Counter-Ukrainization in the 1920s and 1930s // Culture, Nation, and Identity: The Ukrainian-Russian Encounter (1600-1945) / ed. A. Kappeler et al. Edmonton; Toronto: Canadian Institute of Ukrainian Studies Press, 2003. P. 325-343; Shapoval Yu. Vsevolod Balickij, bourreau et victime // Cahiers du monde russe. 2003. T. 44. Nos. 2-3. P. 369-401; Shapoval Yu. La dirigenza politica ucraina e il Cremlino nel 1932-33: i coautori della carestia // La morte della terra. La grande «carestia» in Ucraina nel 1932-33 / a cura di G. de Rosa, F. Lomastro. Vicenza: Viella, 2004; Шаповал Ю. I. Доля як 1стор1я. Кшв: Генеза, 2006, etc.
J Сведения о количестве осужденных облтройками НКВД УССР украинских националистов, церковников, сектантов, по польской и немецкой контрреволюции // ОГА СБУ, Киев. Ф. 42. Д. 33. Л. 39.
387
ли 10 384 чел.1 С 1 января по 1 июля 1938 г. Киевским областным управлением НКВД арестовано 6 715 «украинских националистов»2. При этом следует подчеркнуть, что речь идет обо всех арестованных УНКВД по Киевской области, а не только об арестованных в рамках «кулацкой операции».
Среди арестованных в УССР в порядке исполнения приказа № 00447 по национальному составу доминировали украинцы. Например, в 1937 г. как «бывших кулаков» в УССР арестовали 41 758 чел., из них 34 531 украинца3. Среди 10 379 чел., арестованных с 1 января по 1 июля 1938 г. как «кулаки» в рамках реализации этого же приказа, украинцев было 8 3614.
Анализ протоколов Киевской областной тройки дает основания для некоторых общих замечаний. На первом этапе операции по выполнению приказа № 00447, то есть с августа по декабрь 1937 г., наибольшее количество обвинений приходится на лиц, совершивших разного рода уголовные преступления. Обвинения адресованы преимущественно тем, кто в тех или иных формах высказывал недовольство политическим режимом, колхозным строем, критиковал недостатки, предрекал войну с нацистской Германией и падение сталинского режима. Рассмотрим некоторые наиболее типичные обвинения.
2. Типы обвинений
Вот обвинение в адрес Дорофея Павловича Литвинчука, жителя села Пески Сквирского района. В 1929 г. он был раскулачен и выслан на Север, откуда бежал в 1932 г.: «Обвиняется в том, что по возвращении в село проводил подрывную работу, направленную против колхозного строительства, доказывая колхозникам о нецелесообразности работы в колхозе, не обеспечивающем колхозников. Распространял провокационные слухи о приближающейся войне фашистской Германии с СССР и поражении Советского Союза. Высказывал угрозу по адресу активистов за его раскулачивание»5.
1 ОГА СБУ, Киев. Ф. 42. Д. 33. Л. 39.
2 Сведения о количестве арестованных по НКВД (УНКВД) Киевской области с 1 января по 1 июля 1938 года // Там же. Д. 35. Л. 118.
3 Сведения о количестве арестованных по УССР (включая данные областей) за время с 1 января 1937 по 31 декабря 1937 года // Там же. Л. 9.
4 Сведения о количестве арестованных по УССР (включая данные областей) за время с 1 января 1938 по 1 июля 1938 года // Там же. Л. 15.
5 Протокол заседания тройки при Киевском областном управлении НКВД № 11 от 13 августа 1937 г. // Там же. Д. 806. Л. 44.
388
В качестве обвинения использовалась также реакция на дело о «заговоре военных». Например, в деле Михаила Спиридонови-ча Сирмана, уроженца села Соболевка Мало-Калигорского района, в обвинительной части сказано: «Популяризировал расстрелянных фашистских шпионов Тухачевского, Якира и др.»1.
Были обвинения и такого рода, как по отношению к Дмитрию Дмитриевичу Майнаровичу из села Лелев Чернобыльского района: «Обвиняется в том, что проводил контрреволюционную агитацию, высказываясь о хорошей жизни за границей»2. Или такое обвинение, как в отношении жителя села Велики Прицки Ржищевского района Афанасия Васильевича Волощенко: «Распространял среди населения к-р анекдоты и частушки...»3 В обвинениях часто фигурируют такие негативные высказывания: «против Сталинской Конституции»4, против займа «Оборона страны»5, «провокационные слухи о победе фашистов в Испании и о приходе фашистов в СССР, в связи с чем станет лучше жить»6, «сожаление по поводу расстрела контрреволюционной банды Зиновьева — Каменева»7, высказывания о том, что «Советская власть грабит колхозников, облагая их непосильными налогами»8, обвинения в компрометации «стахановского движения в сельском хозяйстве»9.
Протоколы свидетельствуют, что обвинения арестованных с самого начала имели этническую окраску. Арестованных поляков, как правило, обвиняли в «к-р националистической агитации», как, к примеру, Алоиза Францевича Ярошинского, жителя села Березовка Житомирского района. Ему инкриминировали распространение слухов «о скором приходе поляков на Украину»10. Арестованные немцы, естественно, получали обвинения в «восхвалении фашистского строя Германии»11, а арестованные чехи — в распространении провокационных слухов, полученных от родственников в Чехословакии12. Интересно, что в протоколах встречаются обвинения украинцев в рас
1 ОГА СБУ, Киев. Ф. 42. Д. 806. Л. 49.
2 Там же. Л. 79.
3 Там же. Д. 810. С. 39.
4 Там же. Д. 807. Л. 3.
5 Там же. Л. 16.
6 Там же. Л. 36.
7 Там же. Д. 808. Л. 28.
8 Там же. Л. 60.
9 Там же. Д. 810. Л. 3.
10 Там же. Д. 808. Л. 34.
11 Там же. Л. 45.
12 Там же. Д. 811. Л. 6.
389
пространении среди населения подписки на «гитлеровскую помощь» в 1933 г. Так было, например, с жителем села Зимовище Ново-Шепе-личского района Киевской области1.
Евреям инкриминировали нечто иное. Так, раввин города Белая Церковь Лузер Аронович Шапиро обвинялся в том, что «систематически переписывался с закордонными благотворительными обществами Америки, Палестины и др. стран [...] описывая в своих письмах "голод" в СССР и нужду еврейского населения, откуда получал денежную помощь, якобы для вручения голодающим евреям, а фактически указанные деньги присваивал себе»2.
По групповому делу № 17524 Уманской оперативной группы проходили Исаак Бенционович Обуховский, Авраам Давидович Ситня-ковский, Шоель Хаимович Каган, Татьяна Давидовна Подгаецкая. Они были расстреляны по обвинению в том, что являлись членами «подпольной сионистской организации и проводили активную к-р националистическую работу среди еврейского населения»3.
Обвинения в украинском национализме конкретных лиц, как правило, укладывались в несколько стандартных формул: «являлись членами к-р националистическо-повстанческой организации», «являлись членами украинской, националистической к-р повстанческой организации», «являлись членами подпольной украинской националистической организации»4. Кроме названных, чекисты «изобретали» и другие названия «организаций», под которые подгонялись арестованные. Целями этих организаций в большинстве случаев объявлялись свержение советской власти вооруженным путем, вредительство в колхозах или сферах, имеющих отношение к сельскому хозяйству (например, животноводство), вредительство на железнодорожном транспорте, помощь (разумеется, эвентуальная) интервентам в момент войны, отторжение Украины от СССР, создание повстанческих отрядов или групп.
Вместе с тем по протоколам заседаний тройки УНКВД по Киевской области не всегда достаточно четко можно проследить, сколько же на самом деле было выдвинуто обвинений в украинском национализме. Например, довольно часто встречаются обвинения тех или иных лиц в том, что они являлись «участниками украинской к-р повстанческой организации, ставившей своей целью свержение Соввласти
1 ОГА СБУ, Киев. Ф. 42. Д. 814. Л. 9.
2 Протокол №201 заседания тройки УНКВД по Киевской области от 9 марта 1938 г. // Там же. Номер дела отсутствует. Л. 118.
3 Протокол № 216 заседания тройки УНКВД по Киевской области от 13 апреля 1938 г. // Там же. Номер дела отсутствует. Л. 238.
4 Протокол № 224 заседания тройки УНКВД по Киевской области от 22 апреля 1938 г. // Там же. Номер дела отсутствует. Л. 198, 223.
390
и отторжение Украины от СССР путем вооруженного восстания в тылу Красной Армии на случай войны»1. Как видно, формально в обвинении не указано на «националистический» характер организации, но приписанные ей задачи можно квалифицировать как вполне «националистические» .
3. Внимание к «украинским националистам»
Анализ протоколов тройки Киевского областного управления НКВД дает основания для вывода о том, что дела по обвинениям в украинском национализме рассматривались с самого начала работы тройки. Тем не менее Израиль Леплевский стимулировал «обострение» внимания к украинским националистам в своем приказе № 00185 от 10 сентября 1937 г. Он подчеркивал: «Проводимая в настоящее время операция по изъятию кулацко-антисоветских элементов не используется в должной степени для вскрытия организованного националистического, контрреволюционного подполья»2. Ситуация начинает меняться: теперь в среднем тройка рассматривает 20-30 «националистических» дел, тогда как в августе-сентябре 1937 г. было от одного до пяти-шести.
На начальном этапе выполнения операции под категорию «националистов» подпадали лица, арестованные еще до начала «кулацкой операции». Например, по постановлению тройки (протокол № 1 от 3 августа 1937 г.) был расстрелян житель села Березянки Ружинского района Мойсей Авдеевич Полищук. Его арестовали еще в октябре 1936 г.3 Высланный в 1930 г. в Сибирь как «кулак», он сбежал из ссылки в 1934-м и до момента ареста был на нелегальном положении. «Националистичность» Полищука доказывалась лишь утверждением из справки Березянского сельского совета, что, «по имеющимся данным, служил у Петлюры»4. В этой же справке было указано, что Полищук «в 1918-19 гг. вел борьбу за самостоятельную Украину...»5.
Таким образом, Полищук стал по-своему идеальной фигурой для исполнителей приказа, подпадая под категорию и «кулака», и «националиста». В конце концов в упомянутом протоколе тройки НКВД по Киевской области против Полищука было сформулировано следую
1 Протокол № 225 заседания тройки УНКВД по Киевской области от 23 апреля 1938 г. // ОГА СБУ, Киев. Ф. 42. Номер дела отсутствует. Л. 277.
2 Приказ №00185 народного комиссара внутренних дел УССР, 10 сентября 1937 г. // Там же. Ф. 9. Д. 8. Т. 2. Л. 52.
о
Дело № 4591 по обвинению Полищука М. А., Кучеренко А. С, Лукиянчука А. Н. и других // Там же. Д. 50780 фп. Т. 1. Л. 3.
4 Там же. Л. 87.
5 Там же. Л. 87 об.
391
щее обвинение: «Обвиняется в том, что он являлся руководителем ликвидированной к-р националистической повстанческой организации, проводил вербовки в организацию. Находясь в ссылке, проводил к-р националистическую работу среди ссыльных украинцев»1. 7 августа 1937 г. Полищук был расстрелян вместе с другими лицами, проходившими с ним по одному делу.
Можно утверждать, что с течением операции количество «украинских националистов» неуклонно увеличивалось. Но подлинный пик осуждений относится к весне 1938 г. Так, в протоколе тройки УНКВД по Киевской области № 212 от 5 апреля содержится приговор 97 украинским националистам, в протоколе № 216 от 13 апреля — 74, в протоколе № 225 от 23 апреля — 70, в протоколе № 228 от 25 апреля — 68, в протоколе № 231 от 3 мая — 89.
Такую тенденцию можно в первую очередь объяснить приездом Николая Ежова ь середине февраля 1938 г. и поставленными им перед чекистами УССР задачами по интенсификации репрессивных действий. Еще 24-25 января 1938 г. в Москве прошло совещание руководящих работников НКВД. В выступлении Ежова были подведены итоги «массовых операций» НКВД и выдвинуто требование об очередной реорганизации структуры НКВД СССР. Именно тогда Сталин решил направить в Украину Никиту Хрущева. Вместе с ним в Киев приехал новый нарком внутренних дел УССР Александр Успенский, до того возглавлявший Управление НКВД по Оренбургской области. Несмотря на все «успехи» Леплевского, его карьера закончилась типично для эпохи «Большого террора»: 25 января 1938 г. он был смещен с должности наркома, а 28 июля того же года — расстрелян2. Успенский тоже продержится не очень долго: 14 ноября 1938 г. он инсценировал самоубийство, оставив в служебном кабинете записку: «Труп ищите в Днепре», и исчез из Киева. Скрывался в Москве, Архангельске, Калуге, Муроме. В апреле 1939 г. его разыскали, а 27 января 1940 г. приговорили к расстрелу3.
В начале февраля 1938 г. замнаркома НКВД СССР Михаил Фри-новский сообщил Успенскому, что дополнительный «лимит» по приказу № 00447 для Украины составляет 6 ООО чел. по 1-й категории, а работа троек продолжена до 15 марта. Подчеркивалось также, что
1 О ГА СБУ, Киев. Д. 50780 фп. Т. 1. Л. 111.
2 Подробнее см.: 1зра1ль Леплевський // Шаповал Ю., Пристайко В., Золота-рьов В. ЧК-ГПУ-НКВД в Украпн. С. 143-186.
3 Подробнее см.: Федосеев С. Фаворит Ежова // Совершенно секретно. 1996. № 9; Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД, 1934-1941: Справочник. М., 1999. С. 416-417; Чисшков В. Кер1вники оргашв державно! безпеки Радянсько! Украши // 3 apxiBiB ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2000. № 2/4. С. 368; Золотарьов В. А. Олександр Успенський: особа, час, оточення. Харюв: Фолю, 2004.
392
необходимо обратить особое внимание на транспорт. Именно в феврале 1938 г. в НКВД УССР была проведена инспекторская проверка, которая официально имела цель подвести итоги работы по разоблачению «шпионо-троцкистских, правых, военно-фашистских, националистических и иных антисоветских сил» в Украине1.
Тогда же, в феврале, в Киев приехал лично Ежов, и стало понятно: поиск «врагов народа» продолжается. На оперативном совещании он дал указание: в Украине нужно расстрелять еще тысяч тридцать врагов. Тут же было предложено представителям с мест составить заявки на так называемые дополнительные лимиты, то есть дальнейшие планы уничтожения людей. 16 февраля 1938 г. в НКВД УССР обобщили заявки на лимиты для областных троек согласно докладным запискам областных управлений НКВД. Всего репрессиям предлагалось подвергнуть 46 150 чел., из них по 1-й ка-
___„_..„ ОО сСЛ „„„„т™,
icic/pim — ~n-jiwr»^jv.
На весну 1938 г. приходится наибольшее количество групповых «националистических» дел, которые должны были подтвердить не только масштабность действий «враждебных» сил, но и эффективность работы чекистов, в первую очередь оперативных районных групп НКВД, в 1938 г. переименованных в оперследгруппы, которые непосредственно занимались реализацией приказа № 00447. Обработанные архивные источники дают основание утверждать, что в 1937 г. «националисты» проходили преимущественно по индивидуальным делам, а в 1938 г. резко увеличивается количество именно групповых дел. В течение проведения всей операции по приказу № 00447 неизменно жесткими оставались приговоры для «украинских националистов»: в абсолютном большинстве они сводились к «высшей мере социальной защиты», то есть к расстрелу. А вообще соотношение смертных приговоров и приговоров к заключению в лагерях в рамках «кулацкой операции» в 1938 г. составляло 97,7: 2,3.
4. Адресный террор
Архивно-следственные дела разнятся по своему содержанию, но дают основания для вывода о том, что террор в своей основе не был «слепым», а осуществлялся адресно. Аресты и осуждение лиц по обвинениям в «украинском национализме» проходили на основании учета и предварительной разработки. Подтверждением этого являются карточки о взятии на учет органами ГПУ-НКВД, сообщения источников о том или ином человеке, справки сельских советов (такие справки готовились и высылались районными отделениями НКВД по
См.: Мозохин О. Б. Право на репрессии: внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918-1953). Жуковский; М.: Кучково поле, 2006. С. 173.
393
требованию 4-го отдела УГБ КОУ НКВД УССР), характеристики других органов на того или иного человека. После официальной реабилитации в середине 1950-х гг. бывшие репрессированные снимались с оперативно-справочного учета МГБ — КГБ. В справках об этом указано, что ранее, в том числе в период «ежовщины», на этих лиц заводились агентурные дела, служившие основанием для ареста и осуждения. На основании указания КГБ при Совете министров СССР № 34сс/175сс от 3 июня 1954 г. эти агентурные дела уничтожались.
Кстати, «украинские националисты», как и другие категории осужденных, не только при жизни, но и после смерти становились жертвами фальсификаций. 24 августа 1955 г. КГБ дал указание за № 108сс о том, чтобы в информациях родственникам репрессированных относить даты смерти осужденных на более поздние годы, чаще всего на военный период. Например, житель села Городище Белоцерковского района Петр Иванович Подвальный был обвинен в участии в «украинской националистической контрреволюционно-повстанческой организации». 31 августа 1938 г. «расстрельный» приговор ему вынесла тройка (протокол № 237), а 7 сентября 1938 г. Подвального расстреляли1. Однако жене Подвального, ходатайствовавшей о назначении пенсии, и в отдел социального обеспечения Белоцерковского райисполкома было сообщено, что Подвальный «находился в местах заключения до дня его смерти, т. е. 13 сентября 1942 г.»2.
Архивно-следственные дела позволяют, хотя и далеко не во всех случаях, установить инициаторов арестов «украинских националистов». Такими инициаторами оказывались не только органы НКВД или партийные органы, но и конкретные лица. Дела содержат заявления отдельных лиц, мотивы доносительства которых могли быть разными. Не следует забывать о том, что созданная и культивируемая в СССР атмосфера истерии, разоблачения «врагов народа», а также необходимость выполнения «лимитов» в поисках таких врагов создавали идеальные условия для произвола, сведения личных счетов.
Так, в деле Александра Сергеевича Горкун-Воеводы и Ивана Артемовича Радюка, уроженцев села Андрушевка Андрушевского района, находятся и справки, выданные сельским советом, и заявление в политотдел железнодорожной станции Казатин, где на момент ареста работали осужденные, написанное их коллегой, бригадиром пути Иваном Поликарповичем Циоменко. Последний сообщал о том, что Горкун и другие ведут контрреволюционные разговоры, а «Горкун
Контрольно-наблюдательное дело, Литвин С. Д. и другие // ОГА СБУ, Киев. Д. 54943 фп. Л. 26. 2 Там же. Л. 46.
394
Александр говорит, что коммунисты кровопийцы, их нужно расстреливать, Радюк Иван говорит, что нужно жидов перебить, тогда будет лучше жить»1. По решению тройки КОУ НКВД (протокол № 13 от 14 августа 1937 г.) Горкун был расстрелян, а Радюк (протокол № 14 от 14 августа 1937 г.) приговорен к 10 годам лишения свободы2. При перепроверке дела в декабре 1959 г. выяснилось, что Циоменко находился в неприязненных отношениях с Горкуном и Радюком, что свидетельствовавшие в 1937 г. лица давали показания со слов Циоменко. В 1959 г. был допрошен бывший секретарь парторганизации станции М. С. Малиновский, подписавший в 1937 г. отрицательную характеристику на Горкуна и Радюка. Он заявил, что «характеристика была составлена под диктовку бывших сотрудников органов НКВД»3.
Вместе с тем «фронтальное» изучение архивно-следственных дел показывает, что не во всех случаях можно однозначно говорить о мотивах ареста того или иного лица: например, во многих делах отсутствуют постановления о возбуждении уголовного дела, меморандумы оперативных и оперативно-следственных районных групп, справки на арест, готовившиеся дорожно-транспортными отделами, и др. Тем не менее обработанные архивно-следственные дела позволяют утверждать, что, инициируя аресты «украинских националистов», власть прежде всего осуществляла линию на превентивное противодействие, на устранение эвентуальных противников. Если говорить о крестьянах — а таких среди арестованных «националистов», как отмечалось, было большинство, — то внимание обращалось прежде всего на раскулаченных, высланных, ранее арестовывавшихся, служивших в армии Украинской Народной Республики или в других ее структурах, уже судимых, отбывших срок и возвратившихся в села. Особое внимание уделялось тем осужденным, кто сбежал, не отбыв положенного срока, жил нелегально.
16 июня 1938 г. уполномоченный УГБ Белоцерковского районного отделения НКВД Щитнов подписал постановление о начале следствия по коллективному делу «националистов», жителей села Пилипчи Михаила Захаровича Ярмолы, Алексея Иосифовича Наза-ренко, Степана Демидовича Литвина, Макара Леонтьевича Прасола, Петра Ивановича Подвального и Петра Михайловича Ткаченко. Из этих лиц Ярмола, Назаренко, Прасол высылались в 1930 г., Ткаченко арестовывался в 1931 г., Литвин в 1932 г. осуждался за грабеж, а в 1933 г. высылался, Подвальный, как указывалось в постановлении
Дело № 4476 по обвинению Горкуна-Воеводы А. С, Рудюка И. А. // ОГА СБУ, Киев. Д. 51290 фп.Л. 15.
2 Там же. Л. 67, 69.
3 Там же. Л. 126.
395
об избрании меры пресечения, «лишался избирательных прав, скрывался от высылки, принимал активное участие в банде Зеленого, доброволец петлюровской армии»1.
Всем указанным лицам приписали ведение активной антисоветской агитации, а также участие в «украинской контрреволюционно-повстанческой националистической организации»2. Все шесть человек признали свою вину и по постановлению тройки (протокол № 237 от 31 августа 1938 г.) были расстреляны. В 1961 г. все шестеро реабилитированы, поскольку их судимости не могли служить доказательством их виновности в 1938 г., существование организации и «причастность к ней всех привлеченных по настоящему делу лиц в ходе дополнительной проверки не нашли своего подтверждения, а проведение ими антисоветской агитации не доказано [-]»3.
5. Кто обвиняемые?
И тут возникает вопрос, на который еще надлежит найти ответ: действительно ли указанные лица могли не любить власть, а власть их? Вполне могло быть. Это и сделало их жертвами приказа № 00447. Поэтому, видимо, правильно будет считать, что сама система Большого террора создавала идеальные условия, когда каждое выражение недовольства, не говоря уже о таких «грехах», как судимость и «сомнительное» в политическом отношении прошлое, легко могло быть «трансформировано» в преступление. Если мы поймем это, станет ясно, почему дальнейшие разделы ежовской «саги» (все последующие приказы, включая этнические) как бы писали уже сами себя.
Как свидетельствуют документы, обвинения в украинском национализме, положенные в основу «расстрельных» постановлений тройки УНКВД по Киевской области, могли выдвигаться не сразу — зачастую они возникали после ареста обвиняемого.
Так, в октябре 1937 г. был арестован киевлянин Марк Романович Гаевой, аспирант Киевского института украинской литературы имени Тараса Шевченко. В постановлении оперуполномоченного 4-го отдела НКВД УССР Хромого об избрании способа пресечения уклонения от суда и следствия, то есть о задержании, было сказано, что Гаевой является «участником контрреволюционной правотроц-кистской организации»4.
Дело № 16221 по обвинению Литвин С. Д., Ярмола М. 3. и других // Центральный государственный архив общественных объединений Украины (ЦГАООУ). Ф. 263. Оп. 1.Д. 54943. Л. 6.
о
Там же. Л. 1.
3 Там же. Л. 582.
4 Следственное дело № 817 антисоветской националистической организации на Украине по обвинению Гаевого Марка Романовича // ОГА СБУ, Киев. Д. 58419 фп. Т. 1. Л. 1.
396
На первых допросах Гаевой категорически отрицал эти обвинения, хотя к нему был применен традиционный прием — «изобличение» с помощью показаний других арестованных (в их числе, между прочим, был даже бывший третий секретарь ЦК КП(б)У Николай Николаевич Попов). На допросе 10 декабря 1937 г. от Гаевого требуют: «На протяжении всего следствия вы упорно отказываетесь дать правдивые показания о вашем участии в антисоветской националистической организации. Следствие требует откровенных показаний по сути предъявленного вам обвинения»1.
И хотя Гаевой продолжал отрицать эти обвинения, в обвинительном заключении, подписанном оперуполномоченным 4-го отдела УГБ НКВД УССР Беленьким и утвержденном помощником начальника того же отдела Перцовым, говорилось, что Гаевой:
«а) являлся активным участником антисоветской националистической террористической организации, ставившей своей задачей свержение советской власти на Украине и установление фашистского строя;
б) был полностью осведомлен о задачах антисоветской организации и о связях ее с фашистскими государствами;
в) проводил вредительскую деятельность на культурно-идеологическом фронте;
г) принимал активное участие в подготовке совершения террористических актов против руководителей партии и правительства, дав согласие выполнить лично террористический акт над наркомом обороны т. Ворошиловым»2.
Расстрелянный по постановлению тройки КОУ НКВД (протокол № 130 от 13 декабря 1937 г.) Гаевой был реабилитирован в 1988 году3.
Очень важным является вопрос: кем на самом деле были арестованные по окраске «украинские националисты»? Ответ на этот вопрос невозможно отыскать в текстах протоколов. Для восстановления картины здесь важны архивно-следственные дела.
Однако и архивно-следственные дела не всегда могут помочь в восстановлении подлинной картины. Вот в деле осужденного к расстрелу (протокол № 5 от 8 августа 1937 г.) уроженца села Шкаровки Белоцерковского района Сильвестра Леонтьевича Шкуренко сказано, что он «бывший петлюровец», «имел тесную связь с участниками петлюровского движения»4. Это утверждение содержится в анкете
1 ОГА СБУ, Киев. Д. 58419 фп. Т. 1. Л. 19.
2 Там же. Л. 62.
3 Там же. Л. 82-83.
4 Дело №241 по обвинению Шкуренко Сильвестра Леонтьевича // Там же. Д. 64570 фп. Л. 6 об.
397
арестованного, хотя в справке Шкаровского сельского совета ничего не сказано об этом. Речь идет о том, что до революции Шкуренко имел 5 гектаров земли, инвентарь, скот, а в 1930 г., когда ему поручили перевезти на ссыпной пункт одну тонну зерна, он пропал вместе с зерном. Не возвращался в село до 1936 г., а вернувшись, занимался кражей леса и перепродажей мануфактуры на рынке1. В 1989 г. Шкуренко был официально реабилитирован. В заключении Прокуратуры Киевской области и Следственного отдела КГБ УССР просто отмечено, что «обвиняемому инкриминировано участие в петлюровском движении и борьбе против советской власти»2. Так и остается до конца неясным, принимал ли Шкуренко действительно участие в петлюровском движении или это обвинение понадобилось в 1937 г., чтобы подвести его под категорию «националиста».
6. Кого в действительности обвиняли
Архивно-следственные дела дают основания для вывода о том, что часто обвинения в «украинском национализме», казавшиеся доказанными и незыблемыми, впоследствии оказывались надуманными. Так, по приговору тройки (протокол № 113 от 15 ноября 1937 г.) был расстрелян Сергей Иванович Левицкий. Его обвинили в том, что он, «являясь ярым украинским националистом, активно работал в петлюровских правительственных органах, вплоть до разгрома петлюровских войск»3.
На самом деле, как выяснилось во время проверки дела Левицкого в 1957 г., это обвинение было сформулировано прежде всего на основе его собственных показаний. Обнаружилось также, что служба Левицкого в должности помощника начальника отдела перевозки почт в 1918 г. не была добровольной, а значит, считать его «ярым украинским националистом», собственно, не было никаких оснований. В 1958 г. Левицкий официально реабилитирован4.
5 сентября 1938 г. по приговору тройки (протокол № 239 от 5 сентября 1938 г.) расстрелян главный бухгалтер вагонного депо 9-го вагонного участка станции Дарница Василий Сергеевич Артемен-ко. 8 июля 1938 г. он написал заявление на имя начальника ОДТО НКВД станции «Киев» Юго-Западной железной дороги Евгения Алексеевича Маркелова. В заявлении Артеменко писал, что осознал
1 ОГА СБУ, Киев. Д. 64570 фп. Л. 7-7 об.
2 Там же. Л. 32-32 об.
О
Дело № 49190 по обвинению Левицкого Сергея Ивановича // Там же. Д. 45964 фп.
Л. 48.
4 Там же. Л. 150.
398
«свою вражескую работу, которую я вел против Советской власти с 1919 г., как участник антисоветской украинской повстанческой организации», что завербовал его в эту организацию коллега по работе Павел Федотович Нежинец1. Артеменко погиб, а Нежинец выжил. В 1940 г. он и некоторые другие участники дела отказались от показаний 1938 г., заявили, что «на следствии к ним применяли избиения»2. Еще в 1938 г. упомянутый Маркелов и оперуполномоченный ОДТО НКВД станции «Киев» ЮЗЖД Иван Сидорович Корнюшенков были арестованы как допускавшие «грубейшие нарушения соцзаконности»3.
В 1956 г. Нежинец на допросе повторил, что в 1938 г. дал неправдивые показания, и заявил, что «Артеменко Василия Сергеевича знал с 1917 года. В 1919 году петлюровцы забрали меня и его в армию как железнодорожников. Мы с ним доехали в Бердичев, а затем удрали»1. То есть нет даже формальных оснований считать Артеменко «националистом», хотя расстрелян он был как «украинский националист».
Выводы
Осуществленный анализ протоколов тройки КОУ НКВД и архивно-следственных дел дает основания считать:
— В рамках выполнения приказа № 00447 арестам подвергалась значительная часть лиц, формально не обозначенных в приказе как подлежащие репрессиям. Примером этого являются аресты «украинских националистов», осужденных тройкой Управления НКВД по Киевской области. Но уже в подготовленном Ежовым в феврале 1937 г. проекте приказа НКВД СССР о «недочетах подготовки и проведения массовых операций» на Украине речь шла о «бывших активных участниках украинских националистических организаций» и о лицах, связанных с зарубежными украинскими националистическими организациями и деятелями5.
— Среди арестованных по обвинениям в «украинском национализме» преобладали крестьяне, а аресты служащих и представителей интеллигенции производились по «остаточному» принци-
Дело по обвинению Артеменко В. С. // ОГА СБУ, Киев. Д. 49792 фп. Л. 8.
2 Там же. Л. 87.
3 См.: Там же. Л. 99, 100.
4 Тамже. Л. 88.
См.: Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы. 1927-1939: В 5 т. Т. 5. Кн. 2. М, 2006. С. 50-56.
399
пу, поскольку пик репрессий против этой категории пришелся на более ранний период.
— Прибегая к фальсификациям при рассмотрении дел, чекисты тем не менее решали важную для режима задачу: достаточно целенаправленное уничтожение потенциально опасных и ненадежных (с точки зрения тогдашнего истеблишмента) элементов. В этом смысле нельзя считать «ежовщину» проявлением нерегулированного или слепого террора.
— Следует продолжить работу по исследованию конкретных проблем, связанных с темой «ежовщины», в частности в рамках подробного изучения приказа № 00447, что позволит осветить новые аспекты темы, а также уточнить или откорректировать многие ранее казавшиеся аксиоматичными утверждения.
В. П. Суворов (Тверь)
МЕНЬШЕВИКИ И АНАРХИСТЫ КАЛИНИНСКОЙ ОБЛАСТИ В ТЕРРОРЕ 1937-1938 гг.
1. Актуальность, историография, источники
Небольшевистские социалистические и анархистские организации, ранее бывшие потенциальными или реальными союзниками большевиков, после октября 1917 г., по мере укрепления монополии РКП(б) — ВКП(б), рассматривались ею как опасные политические соперники. Неудивительно, что в годы так называемого Большого террора (1937-1938) они оказались в водовороте репрессий. Их численность к этому времени была невелика, возможно, поэтому их судьбы не привлекали внимания исследователей. Только в последнее время в связи с полосой реабилитаций обнаружилось, что изучение истории всякого рода «бывших» в значительной степени проливает свет на проблему большевистской репрессивности.
«Подсказали» идею разработки этой темы на региональном уровне германские историки М. Юнге и Р. Биннер, которые исследовали причины, особенности и масштабы репрессий против меньшевиков и анархистов в масштабах страны на основе оперативного приказа наркома внутренних дел СССР № 00447 от 30 июля 1937 г. и директивы НКВД № 17231 от 14 февраля 1938 года1.
Следует отметить, что некоторые историки из различных регионов постсоветской России частично затрагивали этот сюжет в контексте изучения политических репрессий. Так, материалы Калининской (ныне — Тверской) области осваивал В. А. Смирнов. В ряде его публикаций представлен механизм фабрикации органами НКВД дела о так называемой антисоветской меньшевистской организации «Рабочее бюро» в г. Калинине, когда были арестованы бывшие тверские меньшевики даже с дореволюционным стажем. В то же время автор не обладал директивами НКВД СССР, определяющими репрессивную политику в отношении всех категорий бывших меньшевиков и анархистов, и не связывал их аресты с действием оперприка-за № 004472.
См.: Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». Секретный приказ № 00447
и технология его исполнения. М., 2003. С. 84, 182.
2
Смирнов В. А. Тверские меньшевики // Тверская жизнь. 1992.10 дек.; Он же. Предисловие // Возвращение к правде (из истории политических репрессий в Тверском крае в 20-40-е и в начале 50-х годов): Документы и материалы. Тверь, 1995. С. 9; Он же. «Правотроцкистское подполье» и его ликвидация в 1937-1938 гг. // Там же. С 583.
401
Однако любой уровень разработки проблемы политических репрессий требует обращения к первоисточникам — документам, отложившимся в местных архивах. Для решения поставленных вопросов привлечен обширный комплекс источников, которые условно можно разделить на следующие группы:
■ Материалы тверских архивов: Государственного архива Тверской области (ГАТО) и Тверского центра документации новейшей истории (ТЦДНИ). Материалы ГАТО позволяют установить политическую принадлежность арестованных бывших меньшевиков и анархистов в досоветский период и в первые годы советской власти1, а среди материалов ТЦДНИ хранится часть уголовно-следственных дел, отражающих масштабы и специфику реализации директивы НКВД № 17231: справки, ордера на арест, протоколы допросов и очных ставок, обвинительные заключения, стенограммы судебных заседаний и приговоров судов, выписки из протоколов особых совещаний и троек НКВД, приказы, указания, информационные письма, отчеты, статистические и иные сведения по данной проблеме. Частично эти документы были опубликованы2.
■ Внесудебно-директивные акты Советского государства и его органов — Народного комиссариата внутренних дел, Прокуратуры Союза ССР, СНК СССР, опубликованные в справочниках по истории органов госбезопасности, в сборнике документов по истории органов госбезопасности Тверского края, в региональных Книгах памяти жертв политических репрессий и иных изданиях. В середине 1930-х гг. эти документы являлись правовой базой, определявшей организационное построение органов госбезопасности, цели, задачи и направления их деятельности3.
1 Губернское жандармское управление // Государственный архив Тверской области (ГАТО). Ф. 927; Канцелярия тверского губернатора // ГАТО. Ф. 56; Губернский совет профсоюзов // ГАТО. Ф. Р-640.
2 См.: «Докладная записка наркому внутренних дел тов. Ежову об итогах оперативно-следственной работы управления НКВД по Калининской области на период с октября 1936 г. по июль 1938 г». 28 августа 1938 г.; Записка о количестве арестованных в первом полугодии 1938 г. меньшевиков и анархистов и выписка из протокола допроса репрессированного М. А. Филатова (1880-1939) об арестах тверских меньшевиков после октября 1917 г. 1 мая 1938 г. // От ЧК до ФСБ. Документы и материалы по истории органов госбезопасности Тверского края. 1918-1998. Тверь, 1998. С. 154,158-159.
3 См.: Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел Союза ССР № 00447 от 30 июня 1937 г. — «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов»; Директива НКВД СССР № 17231: Об оперативных мероприятиях по меньшевикам и анархистам. 14 февр. 1938 / ЦОА МБ РФ (без архивной сигнатуры) // Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». С. 84,182.
402
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.