Однако жестокое уничтожение «кулаков» и «ровсовцев» продолжалось, хотя и в меньших масштабах, до поздней осени 1938 г. Секретарь Новосибирского обкома ВКП(б) И. И. Алексеев 4 сентября 1938 г. отправил в Москву запрос на репрессирование тройкой еще одной тысячи человек «активного кулацко-белогвардейского элемента», дополнительно установленного в одном лишь Кемерове. Правда, неизвестно, утвердило ли Политбюро этот запрос. Но тройка УНКВД по Новосибирской области в сентябре-ноябре 1938 г. активно приговаривала к смерти не только «инонационалов», но и лиц, привлекавшихся ранее по «кулацкой» и «ровсовской» операциям. Например, 8 сентября 1938 г. тройкой были приговорены к расстрелу 7 участников «террористической белоофицерской группы» во главе с бывшим поручиком Колчака С. Е. Лыхиным, работавшим бухгалтером кондитерской базы. А приговоренный тройкой в Новосибирске 2 ноября 1938 г. по крупному групповому делу за антисоветскую агитацию к ВМН активный «церковник» В. Н. Сосновский был казнен 20 ноября — уже после запрета со стороны ЦК ВКП(б) и НКВД СССР приводить в исполнение смертные приговоры троек.
Расстрелами в городах занимались специально созданные опергруппы, руководимые начальствующим составом. Так, в Кемеровском горотделе НКВД осужденных расстреливала бригада под руководством помощника начальника горотдела Н. А. Белобородова, в Сталинске (Новокузнецке) акты о расстрелах подписывал начальник ГО НКВД А. С. Ровинский. «Расстрельная нагрузка» на местные небольшие тюрьмы при провинциальных оперсекторах НКВД в этот период была небывалой. В Славгородской тюрьме УНКВД по Алтайскому краю 1 декабря 1937 г. расстреляно 114 чел., 2 декабря — 33, 3 декабря — 74, а 22 января 1938 г. — 298 чел. Часто расстрелянных зарывали на территории самой тюрьмы: такие факты известны для Барнаула и Бийска, Колпашева и Тобольска, Салехарда и Канска1.
Подчас даже всего состава местного органа НКВД, включая милиционеров и фельдъегерей, было недостаточно для организации расстрелов. В таких случаях партийные органы шли навстречу. Партийно-советские структуры изначально были пронизаны атмосферой нетерпимости и доносительства, что деформировало психику номенклатуры и воспитывало подозрительность ко всем и беспощадность к «врагам». Партийные руководители нередко не уступали в жестокости работникам карательной системы. Характерным выглядит эпизод с заведующим орготделом Курьинского райкома ВКП(б) и членом Западно-Сибирского крайисполкома П. И. Улитиным, который в
Кузбасс (Кемерово). 1999. 29 окт.; Тепляков А. Г. Сибирь. С. 252.
565
июне 1931 г. с помощью партийных активистов с. Таловка (заместителя председателя сельсовета, парторга сельхозартели, работника МТС и др.) организовал убийство «вредного» священника А. С. Добронравова, мешавшего «мероприятиям партии и Сов. власти». Исполнитель застрелил священника за право получить партийный билет и вскоре после убийства получил рекомендацию в качестве кандидата в члены компартии. Поэтому нет ничего удивительного, что участие в расстрелах «врагов» воспринималось коммунистами как необходимая помощь работникам НКВД. Так, 22 апреля 1938 г. начальник следственной тюрьмы УНКВД по Омской области М. Г. Конычев и начальник Тобольского окротдела НКВД А. М. Петров подписали «Акт обследования работы Тобольского окротдела НКВД по приведению приговоров к ВМН», где, в частности предписывалось: «Прекратить приглашать для приведения приговоров товарищей из партактива и не осведомлять об этой работе лиц — не сотрудников НКВД»1.
Дело колхозника колхоза «Труженик» Крапивинского района НСО Григория Чазова проливает свет на технологию расправ периода «ежовщины». Чазова арестовали 5 декабря 1937 г., обвинили во вредительстве, а затем доставили в отделение кемеровской тюрьмы в с. Ягуново, где содержалось 312 чел. Около девяти вечера 22 марта 1938 г. всех заключенных по одному стали выводить из камеры и направлять за дом, где уже была приготовлена братская могила. Чазова комендант тюрьмы сзади ударил по голове, «а двое неизвестных, насунув ему шапку на глаза, повели за дом и сильным толчком бросили его в глубокую яму. Упав в яму, Чазов почувствовал под собой тела стонущих людей. По этим людям неизвестные ему лица ходили и стреляли в них. Чазов, лежа между трупами, не шевелился и таким образом остался жив. А когда расстреливавшие люди уехали, оставив яму незакопанной, — вылез и пошел домой в колхоз, находившийся за 45 километров от места происшествия»2.
Значительная часть чекистских жертв оказалась уничтожена крайне жестокими способами. Бывший начальник Куйбышевского оперсектора НКВД Л. И. Лихачевский в августе 1940 г. показывал: «Осуждено к ВМН за 1937-1938 годы было ок. 2-х тысяч чел. У нас применялось два вида исполнения приговоров — расстрел и удушение... Всего удушили примерно 600 чел. [...] В одной комнате группа в 5 чел. связывала осужденного, а затем заводили в др. комнату, где веревкой душили. Всего уходило на каждого человека по одной минуте, не больше». Некоторые из палачей соревновались в умении убить осужденного с одного удара ногой в пах.
Гольдберг Р. Книга расстрелянных. Т. 2. С. 432-433, 436. 2 Тепляков А. Г. Сибирь. С. 257-258.
566
Политрук барнаульской тюрьмы Ю. Г. Логвинов рассказывал, что приговоренных к расстрелу в 1937-1938 гг. по приказу начальника УНКВД по Алтайскому краю С. П. Попова пытали, а потом «убивали ломом и сваливали в большую яму, которую я, будучи на работе в тюрьме, осматривал». Работники Минусинского оперсекто-ра УНКВД по Красноярскому краю, экономя патроны, раненых добивали ломом. И на Алтае, и в Новосибирской области чекисты перед расстрелом нередко подвергали своих жертв, особенно женщин, изощренным издевательствам, в т. ч. сексуального характера. И если у А. Ю. Ватлина при изучении деятельности следователей Кунцевского РО УНКВД по Московской области сложилось мнение об отсутствии у них садистских наклонностей, то практика работы сибирских, а также, например, украинских чекистов говорит об обратном. Например, работник СПО Харьковского УНКВД И. С. Друшляк на допросе откровенно показал о своей досаде, когда его начальники, вооружившись резиновыми палками, сами увели арестованного для избиения: «Я тогда еще обиделся, что меня не пригласили...»
Ограбление расстрелянных стало традицией со времен Гражданской войны. А. И. Мосолова, зампреда Омской губчека, в 1921 г. губ-ком РКП(б) исключил из партии (ненадолго) именно за самовольное распределение вещей расстрелянных среди подчиненных и красноармейцев. В 1937-1938 гг. мародерство было особенно массовым, а конфискованные у «врагов народа» вещи открыто продавались в специальных магазинах. Известно, что помощник начальника алтайского управления НКВД Г. Л. Биримбаум и начальник оперотдела В. Ф. Ле-шин в 1938 г. присваивали деньги, отобранные у арестованных1.
Повальное мародерство чекистов-начальников наблюдалось и в Новосибирской области: бесследно исчезло богатое имущество заведующего крайздрава М. Г. Тракмана, а изъятые у арестованных золотые вещи подчас записывались как медные. Начальник отделения КРО УНКВД Г. И. Бейман в 1938 г. обвинялся в шпионаже и присвоении вещей арестованных на 50 тыс. рублей, за что был расстрелян. В сейфе арестованного начальника Учетно-статистического отдела УНКВД Ф. В. Бебрекаркле обнаружились золотые часы, украшения, золотые коронки и сберегательные книжки арестованных. В том же 1938 г. за хищение денег и облигаций у арестованных был осужден помощник начальника СПО УНКВД М. И. Длужинский. Бывший начальник особой инспекции новосибирской облмилиции И. Г. Чука-нов свидетельствовал, что начальником УНКВД Мальцевым «поощ
Тепляков А. Г. Сибирь. С. 254-255, 262-266; Ватлин А. Ю. Террор районного масштаба. С. 112; Показания И. С. Друшляка от 1939 г. // ЦГА Службы безопасности Украины (СБУ). Д. 45704. Т. 1. Л. 62 (сведения В. А. Золотарева).
567
рялось мародерство, он не принимал никаких мер к тем, кто снимал ценности с арестованных, приговоренных к ВМН»1.
Об открытом сопротивлении чекистам со стороны арестованных мало что известно. Но, например, в декабре 1937 г. офицер-пограничник Р. П. Либер в Новосибирске оглушил с помощью пресс-папье и обезоружил следователя, после чего ранил двоих чекистов. Есть сведения о побеге из подвала минусинской тюрьмы троих смертников, воспользовавшихся пьянством исполнителей, а также о ряде попыток бегства во время арестов2.
Карательные органы внимательно отслеживали реакцию населения на массовые аресты. В начале ноября 1937 г. из УНКВД каждый день сообщали в Новосибирский обком ВКП(б) мнения людей о грядущем юбилее советской власти, указывая на обилие высказываний горожан вроде: «Мужа арестовали, держат в тюрьме, дома горе, а тут иди на демонстрацию и делай веселое лицо. Издеваются над человеческим достоинством». 2 ноября 1937 г. на дверях новосибирского отделения Госбанка появилась листовка за подписью «Комитет организации восстановления свободы», содержавшая «клевету на руководителей партии и правительства» и призыв «на активную борьбу с советской властью». А в Кемерове жена арестованного, А. Петровская, «пыталась передать за границу на имя Роллана письменную мерзко-клеветническую информацию». Вот цитаты из этой перехваченной агентурой телеграммы: «От имени миллионов обездоленных, униженных, оскорбленных обращаюсь к вам с призывом поднять голос гнева и протеста против произвола и насилия. В стране Советов царит небывалый террор, тюрьмы переполнены до отказа, сотни тысяч идут этапом с криками "дайте хлеба"»3.
Итоги «операции»
Цифровые итоги «кулацкой операции» в Западной Сибири можно оценить пока только приблизительно. По данным НКВД СССР (весьма неполным и только на 1 марта 1938 г.), чекисты Алтайского
1 Архивно-следственное дело по обвинению М. Г. Тракмана // Архив УФСБ по НСО. Д. п-4436. Т. 2. Л. 308; Архивно-следственное дело по обвинению И. 3. Рабиновича и др. // Там же. Д. п-17292. Л. 38, 61, 75; Архивно-следственное дело по обвинению Ф. В. Бебрекаркле // Там же. Д. п-777. Л. 42; Архивно-следственное дело по обвинению Ю. А. Иордана // Там же. Д. п-3659. Л. 163; Показания И. Г. Чуканова от 31.03.1939 г. // Там же.Д. Н-8213.Л. 390.
2 Тепляков А. Г. Сибирь. С. 264; Архивно-следственное дело по обвинению А. А. Зейзы и др. // Архив УФСБ по НСО. Д. п-4510. Л. 33-34, 74; Протокол партийного собрания УГБ УНКВД по ЗСК от 14.06.1937 г. // ГАНО. Ф. П-460. On. 1. Д. 2. Л. 91.
3 Докладные записки УНКВД по НСО в обком партии от 5 и 7 нояб. 1937 г. // ГАНО. Ф. П-4. Оп. 34. Д. 31. Л. 24,42.
568
края расстреляли в рамках приказа № 00447 5 638 чел., Новосибирской области —8 351 чел., в Омской — 11 250, а всего — 25 239 чел.1, из которых уголовники составили 3 390, или 13,4 %. Если приплюсовать жертв дела РОВС, то цифру уничтоженных можно смело удвоить — до 50 тыс. чел. Отличалась ли «кулацкая операция» от остальных массовых экзекуций 1937-1938 гг.? Представляется, что она была более масштабной, а для чекистов выглядела абсолютно логичной и не потребовала каких-то специальных развернутых обоснований, как, например, «польская операция»2.
Некоторые из осужденных за «перегибы» начальников УНКВД старались признавать свою вину только в отношении репрессированных коммунистов. Так, С. Н. Миронов показал: «За период своей антисоветской деятельности в Новосибирске до августа 1937 г. я принес большой ущерб государству. Он определяется не только количеством невинных жертв, но и теми настроениями населения, которое воспринимало эти аресты. [...] Я, как участник заговора, пропускал через тройку липовые дела на лиц, среди которых была некоторая часть ни в чем не повинных партийных и советских активистов... и за все невиновные жертвы, попавшие в это число, несу ответственность». Однако бывший заместитель Миронова, А. И. Успенский, в 1939 г. признал, что в Нарыме производились массовые необоснованные аресты «бывших кулаков», а Г. Ф. Горбач незадолго до расстрела показал, что в результате его «вредительской работы» в Ояшинском и Ленинск-Кузнецком районах Новосибирской области массовые операции по арестам «кулацкого элемента» задели также середняков «и, кроме того, там [в г. Ленинске-Кузнецком. — А. Т.] приговора в исполнение были приведены в таком месте и так, что на второй день какой-то человек натолкнулся на место, где был обнаружен труп»3.
Сверхвысокий масштаб репрессий руководители НКВД готовы были поддерживать и далее, но были остановлены решением Сталина, который счел цели чистки достигнутыми. Недаром алтайский чекист Н. Л. Баев подчеркивал, что начальник УНКВД Попов «в течение одного-двух лет при помощи своих "методов" мог истребить половину взрослого населения в Алтайском крае»4. Поэтому невозможно
Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 2. С. 58-59. 2 Репрессии против поляков и польских граждан / под. ред. А. Э. Гурьянова. М., 1997. С. 22.
' Показания С. Н. Миронова от января 1939 г. //Архив УФСБ по НСО. Д. п-8213. Л. 388; Уйманов В. Н. Репрессии. С. 300; Обзорная справка по делу Г. Ф. Горбача от 24.12.1956 г. // Там же. Д. п-6195. Л. 172.
Гришаев В. Ф. Реабилитированы посмертно. С. 38 (цитата искажена); Письмо Н. Л. Баева в Алтайский крайком и ЦК ВКП(б) // ОСД УАД АК. Ф. р-2. Оп. 7. Д- п-5700. Т. 7. Л. 255.
569
согласиться с тезисом Р. Конквеста, разделяемым и С. А. Пайковым1, о том, что Большой террор закончился в связи с невозможностью поддерживать заданный уровень репрессий имевшимся в наличии карательным аппаратом. Как в начале 1920-х и в начале 1930-х гг., массовые чистки прекращались в соответствии с политическими решениями верхов, когда цели очередного витка террора считались достигнутыми.
Чекисты осуществляли «кулацкую операцию» либо с энтузиазмом, в ожидании наград и карьерного роста, либо покоряясь атмосфере страха перед террором, царившей в НКВД. Поскольку чекистский аппарат традиционно формировался из идейных коммунистов, проф-союзно-комсомольских активистов и лиц из войск ОГПУ-НКВД, то все чекисты с юных лет находились в атмосфере насильственной ломки общества и были согласны с ней. Они ощущали враждебность значительной части населения и верили в то, что враги повсюду.
При поступлении в «органы» чекист сразу сталкивался с атмосферой всеобщей подозрительности, доносительства и постоянных арестов. В объявляемых личному составу приказах постоянно звучала информация о разоблаченных врагах из собственного лагеря. В 1931 г. за должностные преступления был расстрелян бывший начальник КРО Томского окротдела ОГПУ Б. Д. Грушецкий, в 1932 г. — покончил с собой в тюрьме оперработник Нарымского оперсектора М. X. Тол-стыкин, обвиненный в связях с троцкистами. В 1932 — 1933 гг. были осуждены по политическим обвинениям не менее трех работников Томского и Нарымского оперсекторов ОГПУ. В 1935 г. арестовали заместителя начальника особого отдела УНКВД по Омской области Ю. И. Маковского. Только во второй половине 1936 — начале 1937 гг. арестам подверглись более десяти сотрудников УНКВД по ЗСК.
Большая часть чекистов как под влиянием официальной пропаганды, так и в силу специфического воспитания внутри чекистского коллектива была убеждена в необходимости физической ликвидации «кулаков» и прочих чуждых элементов, а награды за усердное проведение террора воспринимала как должное. Об этом наглядно свидетельствует крайняя жестокость репрессий. Характерно, что обвиненные за издевательства над осужденными при исполнении расстрелов работники Минусинского оперсектора УНКВД по Красноярскому краю, обращаясь с прошениями о помиловании, утверждали, что ими при массовых расправах двигало чувство классовой ненависти2.
Конквест Р. Большой террор. Флоренция, 1974. С. 584; Папков С. А. Сталинский террор в Сибири. С. 232.
2 Тепляков А. Г. Машина террора: ОГПУ-НКВД Сибири в 1929-1941 гг. М., 2008. С. 86-87, 491-492, 505-506; Тепляков А. Г. Сибирь. С. 264.
570
Чем ниже был должностной уровень чекистов, тем чаще проявлялись колебания — но только в методах, а не в целях. Работники, испытывавшие сомнения в обоснованности повального террора, подчинялись начальству под страхом неизбежных репрессий в случае обвинений в «саботаже» массовых операций (тем не менее грозные обвинения в неудовлетворительной борьбе с «врагами» настигли немалое число сотрудников НКВД). Чекисты заставляли себя верить в правильность указаний начальства о массовых арестах и вымогательстве признательных показаний, часто доносили на колебавшихся коллег; какие-либо сомнения отбрасывались или заглушались алкоголем. С особенной жестокостью чекисты относились к арестованным «предателям» из собственных рядов.
«Кулацкая операция», основывавшаяся на предшествовавшем опыте массовых репрессивных кампаний, явилась одной из вершин профессиональной нагрузки для карательных органов Сибири. Она тесно сочеталась с очень близкой к ней по масштабам «ровсовской» операцией и охватывала предельно широкий спектр опасного, с точки зрения властей, элемента, в том числе уголовного. С помощью открытого террора была уничтожена масса населения, подозревавшегося в нелояльности; одновременно данная акция послужила мотором для проведения в тот же период массовых репрессий по национальному признаку.
«Массовые операции» для органов госбезопасности имели весьма серьезные последствия. Чистка среди чекистов полностью заменила руководящий состав НКВД, разрушила сложившиеся в его аппарате неформальные, зачастую клановые связи. Значительная часть опер-состава была уволена либо репрессирована, другая часть пошла на выдвижение, на многие годы составив костяк руководящего состава аппарата госбезопасности. В ходе террора произошло, несмотря на внутриведомственные репрессии, увеличение численности работников НКВД и укрепление их позиций в государственном аппарате. После прекращения массовых операций органы госбезопасности не считали свою задачу по очистке СССР выполненной до конца и летом-осенью 1941 г. вновь обрушили шквал репрессий на уцелевших «бывших»1. В послевоенный период остатки «враждебных классов» также подвергались политическим преследованиям.
Тепляков А. Г. Управление НКВД по Новосибирской области накануне и в начальный период Великой Отечественной войны // Западная Сибирь в Великой Отечественной войне (1941-1945 гг.). Новосибирск, 2004. С. 276-284.
В. А. Золотарев (Харьков)
ОСОБЕННОСТИ РАБОТЫ УНКВД
ПО ХАРЬКОВСКОЙ ОБЛАСТИ ВО ВРЕМЯ
ПРОВЕДЕНИЯ МАССОВОЙ ОПЕРАЦИИ
ПО ПРИКАЗУ № 00447
Решение высшего партийного и советского руководства СССР о проведении операции против кулацких, уголовных и других антисоветских элементов не только способствовало росту Большого террора 1937-1938 гг., но и привело к перестройке оперативной деятельности и организационной структуры карательных органов, поскольку существующая в то время система работы НКВД не позволяла чекистам четко и в срок реализовывать возложенные на них задачи по уничтожению «врагов народа». И если о реорганизации НКВД СССР, проведенной Н. И. Ежовым, в общих чертах уже известно благодаря работам А. И. Кокурина, Н. В. Петрова и К. В. Скоркина1, то особенности деятельности органов госбезопасности и их сотрудников по реализации мероприятий Большого террора, хотя частично и нашли свое отражение в ряде исследований2, требуют дальнейшего изучения.
Из каких отделений состояли отделы Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР, управлений государственной безопасности (УГБ) НКВД союзных республик, УГБ УНКВД краев и областей? Кто ими руководил? Каким был количественный и качественный состав оперативных чекистских подразделений? Какими конкретно следственными делами занимались каждый сотрудник, отделение и отдел? Какая была психологическая обстановка и ротация кадров внутри каждого подразделения?
1 Лубянка. ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917-1960/авт.-сост. А. И. Кокурин, Н. В. Петров. М., 1997; Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД, 1934-1941: Справочник. М., 1999; Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917-1991: Справочник/авт.-сост. А. И. Кокурин,Н. В. Петров. М., 2003.
Червош жорна. Спогади репресованих, члешв i'x родин, свццав репресш. Вшиця, 1994; Степанов А. Ф. Расстрел по лимиту: Из истории политических репрессий в ТАССР в годы «ежовщины». Казань, 1999; Лошицький О. «Лаборатор1я». Hoei документа i свщчення про масов1 penpecii' 1937-38 роюв на Вшничиш // 3 apxiBiB ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 1998. №1/2. С. 183-227; Бшокшь С. Масовий террор як 3aci6 державного управлшня в СРСР (1917-1941 pp.): Джерелознавче дослцгження. Кшв, 1999; Он же. «Лаборатор1я-2»: Полтава. Документальш матер1али про Macoei penpecii в Полтавськш облает! у 1937-1938 pp.// 3 apxiBiB ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2000. № 2/4. С. 129-178; Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». Секретный приказ № 00447 и технология его исполнения. М., 2003.
572
Без ответа на эти и многие другие вопросы, по нашему глубокому убеждению, невозможно в полной мере изучить и понять феномен Большого террора.
Автор в своих работах неоднократно касался вопросов проведения «кулацкой операции», особое внимание уделяя при этом «человеческому фактору» — деятельности конкретных сотрудников НКВД1.
Цель работы — анализ специфики проведения операции по приказу НКВД СССР № 00447 на территории Харьковской области в 1937-1938 годах.
При написании статьи использовались: 1) приказы по личному составу УНКВД по Харьковской области и приказы по личному составу НКВД УССР, хранящиеся в Управлении внутренних дел (УВД) Харьковской области; 2) протоколы оперативных совещаний и партийных собраний областных УНКВД УССР, хранящиеся в Отраслевом государственном архиве Службы безопасности Украины (ОГА СБУ) в Киеве; 3) Протоколы заседаний тройки УНКВД по Харьковской области, хранящиеся в ОГА СБУ; 4) архивно-следственные дела осужденных по приказу НКВД СССР № 00447, хранящиеся в ОГА СБУ, Государственном архиве Харьковской области (ГАХО), архивах временного хранения документов (АВХД) управлений СБУ по Харьковской области; 5) материалы к заседаниям Политбюро ЦК КП(б)У, хранящиеся в Центральном государственном архиве общественных организаций Украины (ЦГАООУ) в Киеве; 6) протоколы заседаний Кагановического райкома КП(б)У г. Харькова, хранящиеся в Государственном архиве Харьковской области; 7) архивно-следственные дела осужденных сотрудников НКВД, хранящиеся в ОГА СБУ, АВХД управлений СБУ по Харьковской, Одесской, Запорожской, Днепропетровской, Черниговской, Донецкой и Луганской областям.
1 Шаповал Ю. I., Пристайко В. I., Золотарьов В. А. ЧК-ДПУ-HKBC в Украгш: особи, факти, документи. Кшв, 1997; Шаповал Ю. I., Золотарьов В. А. Всеволод Ба-лицький: особа, час, оточення. Кшв, 2002; Золотарьов В. А. ЧК — ДПУ — НКВС на Харювщиш: люди та дол1 (1919-1941). Харюв, 2003; Он же. Олександр Успенський: особа, час, оточення. Харюв, 2004; Он же. Секретно-пол1тичний вщдш ДПУ УСРР: справи та люди. Харюв, 2007; Он же. Харювський слщ партизана. Невщом1 сторшки бюграфп Героя Радянського Союзу Д. Медведева // 1стор1я в школах Украши. 1998. № 4. С. 44-48; Он же. Заручник системи Я. Камшський // 3 apxiBiB ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 1998. №1/2. С. 286-304; Он же. Випробування совютю. Сторшки бюграфп комкара держбезпеки 3 рангу С. Мазо // 3 apxiBiB ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2000. № 2/4. С. 374-389; Золотарьов В., Парфьоненко В. «Один i3 актившших пращвниюв ЧК-ГПУ». Сторшки бюграфп старшого майора державно! безпеки Юхи-ма Кривця // 3 apxiBiB ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 1998. № 1/2. С. 355-402; Золотарев В. «Прозрение» чекиста Люшкова // В мире спецслужб. 2004. С. 66-69; Он же. Товарищ Стах // В мире спецслужб. 2006. С. 51-57.
573
Первоначально задача проведения массовой операции по приказу НКВД СССР № 00447 в Харьковской области (ХО) возлагалась только на областное управление НКВД. Восстановить штатный состав последнего из-за отсутствия необходимых документов в архивах не представляется возможным. Известно, однако, что УГБ УНКВД ХО в июле-августе 1937 г. состояло из шести отделов: 2-го (оперативного), 3-го (контрразведывательного), 4-го (секретно-политического), 5-го (особого, он же особый отдел ГУГБ НКВД Харьковского военного округа), 6-го (транспортного), 9-го (специального) и одного отделения — 8-го (учетно-статистического). Функции 1-го отдела (охрана партийных и советских работников) в УНКВД ХО выполнял 2-й отдел. 7-го (иностранного) отдела с 1937 г. как в центральном аппарате НКВД УССР, так и в украинских областных УГБ УНКВД не существовало. Не было в УГБ НКВД УССР и УГБ УНКВД и 10-го (тюремного) отдела. Функции последнего исполняло управление мест заключения (в областях — отдел).
Сохранился поименный список личного состава двух отделов УГБ УНКВД ХО — 3-го и 5-го за июль 1937 г., но неизвестно, были ли эти отделы укомплектованы полностью.
3-й отдел УГБ состоял из 11 отделений: 1-е — западное, 2-е — польское, 3-е — среднеевропейское и восточное, 4-е — украинское, 5-е — белая контрреволюция, 6-е — оборонная промышленность, 7-е — тяжелая промышленность, 8-е — легкая промышленность, 9-е — сельскохозяйственное, 10-е — информативное, 11-е — оперативно-учетное. В отделениях работало от трех до восьми человек, всего в отделе было 49 чекистов1.
5-й отдел УГБ состоял из 7 отделений: 1-е — штаб и разведка, 2-е — мотомеханические и специальные части, 3-е — кавалерия, пехота, вузы, 4-е — авиация и склады, 5-е — Осоавиахим и начальствующий состав запаса, 6-е — войска НКВД и милиция, 7-е — организационная и мобилизационная работа. В отделениях работало от трех до девяти чекистов, всего в отделе служило 29 чел.2
Что касается еще одного ведущего отдела УГБ УНКВД ХО — 4-го, то удалось выяснить его личный состав лишь на май 1938 г. Отдел состоял из 8 отделений: 1-е — правотроцкистское, 2-е — антисоветские политические партии, 3-е — украинская контрреволюция, 4-е — совхозное, 5-е — сельское, 6-е — вузовское, 7-е — церковно-сектантское,
1 Справка о личном составе 3-го отдела УГБ УНКВД Харьковской области на июль 1937 г. // Архив управления внутренних дел по Харьковской области (АУВД ХО). Коллекция приказов по личному составу УНКВД ХО.
Справка о личном составе 5-го отдела УГБ УНКВД Харьковской области на июль 1937 г. // Там же.
574
8_е — оперативный учет. В отделениях работало от двух до восьми сотрудников, а всего отдел насчитывал 42 человека1.
Поскольку «кулацкая операция» проводилась в основном против сельских жителей (так, в Харьковской области из общего числа осужденных областной тройкой НКВД в 1937 г., согласно официальной статистике, было 2 501 городской житель и 7 349 сельских, а всего по республике в том же году осуждено областными тройками 27 714 городских жителей и 55 408 сельских2), то ее «ответственными исполнителями» должны были стать прежде всего сотрудники госбезопасности районных отделений (РО) НКВД. Однако в силу объективных причин самостоятельно провести операцию периферийные чекисты просто не могли. Во-первых, штатный состав РО НКВД в ХО был невелик — от двух до шести человек. Во-вторых, в 1937-1938 гг. в большинстве РО НКВД был существенный некомплект сотрудников. На декабрьском совещании 1938 г. начальник Шевченковского РО НКВД А. М. Работа жаловался, что на протяжении полутора лет работает сам, без секретаря и помощника оперуполномоченного. Ему вторил начальник Изюмского РО НКВД И. Ф. Куделинский, заявивший, что «из положенных по штату 4-х человек в райотделении имеются лишь два»3. В-третьих, служебные помещения большинства РО НКВД были неприспособлены для проведения следственной работы, содержания большого количества арестованных и исполнения смертных приговоров.
Поэтому для проведения «кулацкой операции» при областных УНКВД в соответствии с частью 3 приказа НКВД СССР № 004474 были организованы так называемые межрайонные оперативные следственные группы (МРОСГ), которые «обслуживали» по нескольку районов, базировались в одном городе — центре куста, самостоятельно проводили следствие и исполняли приговоры. В отличие от РСФСР, где во многих краях и областях территория делилась на оперативные секторы, а уже потом на оперативные группы, в украинских УНКВД существовали только МРОСГ, обслуживавшие от 15 до 25 районов5.
Справка о личном составе 4-го отдела УГБ УНКВД Харьковской области на май 1938 г. // АУВД ХО. Коллекция приказов по личному составу УНКВД ХО. 2 ОГА СБУ, Киев. Ф. 42. Д. 33. Л. 36.
Протокол оперативного совещания личного состава УГБ УНКВД по Харьковской области от 28-29 ноября 1938 г. // Там же. Ф. 16. Оп. 31. Д. 37. Л. 75, 77.
/l Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937-1938. М., 2004. С. 277-278.
J Автор здесь ошибается. На Украине также существовали оперативные секторы. См. «Через трупы врага на благо народа». — Прим. сост.
575
Подобная практика создания оперативных следственных групп уже существовала в Украине в начале 1930-х гг. при проведении «раскулачивания», выселении, ликвидации «повстанческих центров» на селе и филиалов всевозможных контрреволюционных организаций — «Союза освобождения Украины», «Весны», «Украинского национального центра» и т. д.
Исходя из слов начальника отдела кадров УНКВД Киевской области, старшего лейтенанта государственной безопасности Г. С. Григорьева о том, что в связи с организацией МРОСГ все помощники оперуполномоченных будут сняты с работы в РО1, можно предположить, что для качественного проведения следствия планировалось усиление РО НКВД опытными работниками, но реализовать этот план не удалось из-за хронической нехватки следователей в УНКВД. Наоборот, с осени 1937 г. наиболее опытные начальники РО НКВД прикомандировывались для усиления следствия к областному УНКВД, официально оставаясь на своих должностях.
Следует также отметить, что подготовка «кулацкой операции» проводилась в довольно нервной обстановке, поскольку после назначения 14 июня 1937 г. новым наркомом внутренних дел УССР комиссара ГБ 2-го ранга И. М. Леплевского в республике бурными темпами стал раскрываться «антисоветский заговор». Его главой был объявлен бывший нарком внутренних дел УССР, комиссар ГБ 1-го ранга В. А. Балицкий, а участниками — многие руководящие сотрудники центрального аппарата НКВД УССР и областных УНКВД.
Для харьковских чекистов гром грянул 4 июля 1937 г.: в этот день после проведения совещания с руководящими сотрудниками УНКВД и начальниками РО НКВД, посвященного началу подготовки массовых репрессий кулаков и уголовников, застрелился начальник областного управления, комиссар ГБ 3-го ранга С. С. Мазо, оставив предсмертную записку: «Товарищи, остановитесь! К чему приведет избиение коммунистов и выколачивание из них ложных показаний?»2 По нашему мнению, это самоубийство было вызвано не столько протестом против нарушения «социалистической законности», сколько страхом быть репрессированным: днем ранее пленум ЦК КП(б)У вывел С. С. Мазо из числа кандидатов в члены ЦК «как недостойного»3. Это неприятное известие буквально за час до
Стенограмма закрытого партсобрания коллектива УНКВД по Киевской области за 14-16 декабря 1938 г. // ОГА СБУ, Киев. Ф. 16. Оп. 31. Д. 37. Л. 237.
2 Показания Ветлицына-Южного И. Г. от 08.10.1957 г. // ОГА СБУ, Харьков. Личное дело № 9808. Л. 10.
3 Постановление пленума ЦК КП(б)У от 3-4.07.1937 г. // ЦГАООУ. Ф. 1. On. 1. Д. 533. Л. 3.
576
рокового выстрела начальнику УНКВД сообщил по телефону председатель Харьковского облисполкома Г. К. Прядченко: «Наши дела плохи — меня и тебя вывели из ЦК КП(б)У»1.
После самоубийства С. С. Мазо по управлению прошла волна разоблачительных партийных собраний, на которых сотрудники как только могли клеймили друг друга за близость к бывшему начальнику и другим арестованным чекистам. Среди прочих был исключен из партии «за родственные связи с троцкистами [...] за близкие отношения с врагом народа Мазо» начальник 3-го отдела УГБ УНКВД, капитан ГБ Л. С. Арров2, подчиненные которого играли ключевую роль в подготовке «кулацкой операции». Кроме того, в конце июля — первых числах августа были арестованы ответственные сотрудники УГБ УНКВД области: начальник 2-го (оперативного) отдела, старший лейтенант ГБ С. А. Ольшанский3; заместитель начальника 5-го отдела, капитан ГБ А. Я. Санин4; инспектор при начальнике управления, старший лейтенант ГБ И. Г. Ветлицын-Южный5.
В такой довольно нервной обстановке врид начальника УНКВД, полковник И. Б. Шуйский издал 23 июля 1937 г. оперативный приказ № 509, в котором оповещал личный состав, что «ввиду особой серьезности и важности предстоящей операции по изъятию контрреволюционного кулацкого, уголовного и антисоветского деклассированного элемента» для руководства операцией организуется штаб в составе: инспектор при начальнике УНКВД, капитан ГБ Д. Н. Медведев (начальник штаба); помощник начальника 6-го отдела УГБ, старший лейтенант ГБ К. С. Курпас (заместитель начальника штаба); помощник начальника УРКМ УНКВД, капитан милиции С. Н. Голов; начальник отделения 3-го отдела УГБ, старший лейтенант ГБ И. П. Авдеев; врид начальника 8-го отделения УГБ, техник-интендант 2-го ранга М. Д. Шошин.
Штаб должен был немедленно приступить к работе, а его начальник — «обеспечить должную оперативность в работе и установить своевременную и четкую информацию и отчетность в центр о ходе операции по всем районам области». Для этого при штабе организо
1 Докладная записка помощника начальника УНКВД по Харьковской области, капитана государственной безопасности Я. А. Пана на имя заместителя наркома внутренних дел УССР, капитана государственной безопасности 3-го ранга В. Т. Иванова,
июль 1937 г. // ЦГАООУ. Ф. 263. On. 1. Д. 45886 ФП. Л. 102. 9
Постановление Кагановического райкома КП(б)У г. Харькова от 28.01.1938 г. // ГАХО. Ф. 23. On. 1. Д. 16. Л. 63.
Анкета арестованного С. А. Ольшанского // ОГА СБУ, Харьков. Д. 957771. Л. 5-6. 4 Анкета арестованного А. Я. Санина // Там же. Д. 011474. Л. 5-6.
Обзорная справка по уголовно-следственному делу И. Г. Ветлицына-Южного // ЦГАООУ. Ф. 263. On. 1. Д. 44539 ФП. Л. 394.
577
вывалась специальная учетно-информационная группа из четырех человек во главе с оперуполномоченным 4-го отдела УГБ, младшим лейтенантом ГБ Я. Ф. Черновым.
«Для непосредственного руководства операцией по районам области и помощи райаппаратам НКВД» районы области были объединены в семь так называемых «кустов»: Харьковский (начальник МРОСГ — начальник отделения 3-го отдела УНКВД, старший лейтенант ГБ И. П. Авдеев), Полтавский (начальник МРОСГ — начальник Полтавского горотдела НКВД, капитан ГБ И. А. Вепринский), Лубенский (начальник МРОСГ — начальник отделения 4-го отдела УГБ, старший лейтенант ГБ П. И. Катков), Купянский (начальник МРОСГ — начальник 9-го (специального) отдела УГБ, младший лейтенант ГБ Г. М. Николашкин), Сумский (начальник МРОСГ — помощник начальника отделения 5-го отдела УГБ, старший лейтенант ГБ А. А. Берестнев), Кременчугский (начальник МРОСГ — начальник отделения 3-го отдела УГБ, старший лейтенант ГБ И. Б. Кол-кер), Изюмский (начальник МРОСГ — помощник начальника отделения 5-го отдела УГБ, старший лейтенант ГБ И. Н. Пташинский). Был утвержден и персональный состав МРОСГ, который насчитывал от 7 до 13 чел. Члены МРОСГ должны были «в полном составе быть по своим кустам 25 июля к 22 часам и приступить к подготовке операции».
Начальникам территориальных городских и районных отделов НКВД, которые являлись центрами кустов, надлежало «обеспечить все условия для работы» МРОСГ. Начальники отделов УГБ УНКВД ХО и начальник Управления рабоче-крестьянской милиции (УРКМ) должны были 26 июля к 12 часам представить «подробно разработанные планы проведения операции по г. Харькову и пригородной зоне» Д. Н. Медведеву. Последнему, в свою очередь, поручалось «выработать единый план проведения операции по г. Харькову и пригородной зоне и 26 июля до 24-х часов» представить его начальнику УНКВД ХО на утверждение.
Отметим, что из 77 членов МРОСГ только 37 чел. (48 %) были сотрудниками УГБ. 31 сотрудник (40,3%) работал в УРКМ, четверо (5,2 %) — в отделе пожарной охраны, двое (2,6 %) — в финансовом отделе, по одному (1,3 %) — в отделах шоссейных дорог и актов гражданского состояния. 13 сотрудников УГБ работали в 5-м отделе, 12 — в 3-м, трое — в 4-м, двое — в 6-м, двое — в 9-м (специальном). Такая расстановка кадров, по нашему мнению, неслучайна. Сотрудники 5-го (особого) отдела УГБ имели большой опыт в проведении массовых операций по депортации советских граждан и подавлении крестьянских волнений в начале 1930-х гт. Контрразведчики (сотрудники 3-го отдела УГБ) в 1937-1938 гг. были основными исполнителями всех массовых национальных операций (польской, немецкой,
578
харбинской, греческой и других), и работа по выполнению приказа № 00447 стала для них первой пробой сил. Наличие только трех сотрудников 4-го (секретно-политического) отдела, специализирующихся на борьбе с так называемыми «троцкистами, правыми, бывшими членами антисоветских партий и украинскими националистами», свидетельствует, на наш взгляд, о том, что никаких громких групповых дел и агентурных разработок по этим категориям «врагов народа» по «кулацкой операции» вначале не предусматривалось.
Следует отметить, что из 37 сотрудников МРОСГ, работавших в УРКМ, только 10 имели специальные звания. Отсутствие специальных званий у остальных 27 милиционеров свидетельствует об их небольшом оперативном стаже1.
Поскольку требования к квалификации сотрудников МРОСГ со стороны руководства были не очень высокими, им предстояло провести «политически несложную операцию». В подтверждение этой версии говорит и назначение руководителем операции Д. Н. Медведева. Будущий Герой Советского Союза, знаменитый партизан и писатель считался в то время политически неблагонадежным, и руководство УНКВД Харьковской области направило в июле 1937 г. в НКВД СССР документы на его увольнение из органов госбезопасности «в связи с наличием у него брата активного троцкиста, ныне арестованного за к-р (контрреволюционную. — В. 3.) троцкистскую деятельность ГУГБ НКВД СССР, с которым Д. Н. Медведев имел связь, посещал квартиру последнего [...] Медведев, находясь на работе в органах ГПУ-НКВД с 1920 года, оперативно себя не проявил и аттестационными данными характеризуется отрицательно»2.
Составляя это представление на имеющего репутацию «неудобного и склочного человека» Д. Н. Медведева, руководство УНКВД «забыло» о его письме, в котором он просил направить его «в Москву на розыски брата Александра с легендой о том, что я якобы за троцкистские колебания исключен из партии и уволен из органов ЧК», чтобы в «кратчайшие сроки войти в доверие к Александру и разработать его и его связи»3. И хотя приказ НКВД СССР № 1275 об увольнении Д. Н. Медведева в запас «за связь с братом-троцкистом, ныне арестованным органами НКВД», датирован 27 июля 1937 г., руководство УНКВД области из-за оперативной необходимости сняло его с работы только 9 сентября 1937 года4.
Приказ по личному составу УНКВД ХО № 509 от 23 июля 1937 г. // АУВД ХО. Коллекция приказов по личному составу УНКВД ХО.
2 Дунаев Ф. Сильный духом // Новости разведки и контрразведки. 1998 № 16 С 15.
■J
Хинштейн А. Е. Подземелья Лубянки. М., 2005. С. 343-344. 4 Золотарьов В. Харгавський слщ партизана. С. 47.
579
Задержка с увольнением Д. Н. Медведева, по нашему мнению, вызвана массовыми кадровыми изменениями в УНКВД. Уже на второй день после начала «кулацкой операции», 6 августа 1937 г., УНКВД возглавил капитан ГБ Л. И. Рейхман, прибывший с должности заместителя начальника УНКВД по Киевской области. Еще через день, 8 августа, приказом НКВД УССР было сменено руководство всех ведущих начальников отделов УГБ УНКВД Харьковской области. 2-й отдел возглавил старший лейтенант ГБ Л. А. Чернов, занимавший до того пост заместителя начальника 1-го отдела (охраны) УГБ НКВД УССР; 3-й отдел возглавил старший лейтенант ГБ И. Б. Фишер (с поста начальника 3-го отдела УГБ УНКВД Винницкой области); 4-й отдел — старший лейтенант ГБ А. М. Симхович (с поста начальника 4-го отдела УГБ УНКВД Винницкой области); 5-й отдел — старший лейтенант ГБ В. Л. Писарев (с поста начальника 3-го отдела УГБ УНКВД Одесской области)1. Мы не случайно привели должности, с которых новоиспеченные начальники отделов УГБ УНКВД прибыли в Харьков. Как видим, все они не имели опыта работы в области, плохо знали личный состав и местную обстановку и наверняка имели свой взгляд на особенности проведения операции по приказу НКВД СССР № 00447.
Вышеупомянутая четверка чекистов приступила к работе в Харькове 15 августа. Следует также отметить, что с первых чисел августа 1937 г. 6-й отдел УГБ возглавлял капитан госбезопасности Л. Д. Леопольд, прибывший с поста помощника начальника УНКВД Донецкой области. Таким образом, ротация руководящих кадров в УНКВД области была практически стопроцентной.
За несколько дней до начала проведения «кулацкой операции» в сценарий ее выполнения пришлось вносить первые коррективы, поскольку согласно приказам НКВД СССР № 00409 от 14 июля 1937 г. и НКВД УССР № 00155 от 28 июля 1937 г. шестые (транспортные) отделы УГБ в украинском наркомате внутренних дел и в областных УНКВД были расформированы, а их личный состав передавался во вновь образованные Дорожно-транспортные отделы (ДТО) ГУГБ НКВД СССР соответствующих железных дорог. Сотрудники 6-го отдела УГБ УНКВД Харьковской области и большинства оперативных пунктов УГБ железнодорожных станций области составили костяк ДТО ГУГБ НКВД Южных железных дорог с административным центром в Харькове. Сотрудники оперативных пунктов УГБ железнодорожных станций Изюм и Купянск влились в состав ДТО ГУГБ НКВД Северо-Донецких железных дорог с административным цент
Приказ НКВД УССР по личному составу № 308 от 08.08.1937 г. // АУВД ХО. Коллекция приказов по личному составу НКВД УССР.
580
ром в г. Артемовск Донецкой области, а чекисты оперативного пункта железнодорожной станции Гребенка вошли в состав ДТО ГУГБ НКВД Юго-Западных железных дорог с административным центром в Киеве1.
ДТО ГУГБ НКВД были, по сути, отдельными оперативно-территориальными подразделениями госбезопасности, имеющими в своем составе оперативное, контрразведывательное, секретно-политическое и особое отделения и самостоятельно проводившими аресты, следствие и расстрелы. Формально всеми дорожно-транспортными отделами напрямую руководил 6-й отдел ГУГБ НКВД СССР, но в оперативном отношении ДТО и их подразделения — отдельные дорожно-транспортные отделения (ОДТО), образованные из оперативных пунктов, подчинялись начальнику УНКВД той области, в которой располагались. Именно создание дорожно-транспортных отделов и стало, по нашему мнению, главной причиной издания 1 августа 1937 г. специальной директивы, предписывающей дорожно-транспортным отделам арестовывать предусмотренный приказом № 00447 контингент, заводить и оформлять дела на тройках в пределах обслуживаемых дорог, а отнюдь не тот факт, «что при разработке кулацкой операции, по-видимому, забыли про транспортные органы», как утверждает в своей работе О. Б. Мозохин2. Отметим также, что ДТО ГУГБ НКВД железных дорог в УССР не имели своих особых троек, а законченные дела они направляли на рассмотрение особых троек областных УНКВД3.
Таким образом, ликвидировать «антисоветский кулацкий и деклассированный элемент» в Харьковской области должны были сразу четыре самостоятельных чекистских подразделения: областное УНКВД и дорожно-транспортные отделы ГУГБ НКВД Южной, Юго-Западной и Северо-Донецкой железных дорог. Вопрос согласованности действий этих территориальных органов госбезопасности по проведению массовых операций требует дальнейшего исследования, но с большой долей вероятности можно предположить, что в августе 1937 г. репрессии в Харьковской области проводились по разработанному УНКВД ХО плану и под его руководством.
Понятно, что такая организационная и кадровая чехарда внутри УНКВД области не могла не сказаться на четкости проведения массовой операции, и чекисты просто не успевали своевременно регистрировать арестованных в 8-м (учетно-статистическом) отделе УГБ
Приказ по личному составу УНКВД ХО № 660 от 1 сентября 1937 г. // АУВД ХО. Коллекция приказов по личному составу НКВД УССР.
Мозохин О. Б. Право на репрессии: внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918-1953). Жуковский; М, 2006. С. 154.
Протокол очной ставки от 30.12.1938 г. между Г. И. Кочергинским и Ф. П. Бондарчуком // ОГА СБУ, Донецк. Д. 5758. Т. 5. Л. 38.
581
УНКВД ХО. Только в ходе проверки 15 августа были обнаружены 243 арестованных, дела которых не регистрировались до 20 суток: из них по 3-му отделу — 174 чел., по 4-му отделу — 44 чел., по 5-му отделу — 8 чел., по 6-му — 14 чел. и по аппарату особоуполномоченного (занимался делами арестованных сотрудников НКВД) — 3 чел. Это вызвало чрезмерную путаницу в учете, которая лишала возможности проводить четкий контроль за движением уголовных дел, их классификацией, а иногда приводила и к ошибочным арестам, когда вместо одних граждан арестовывались другие, на которых не было никакого компрометирующего материала1.
Такая организация работы в УНКВД сказалась и на работе тройки. В сводке НКВД УССР от 7 сентября 1937 г. отмечалось: «[...] отстают тройки при УНКВД по Харьковской области и НКВД МАССР — осужденные по 1-й категории не составляют и 50 % лимита, число же осужденных по 2-й категории вообще незначительно»2.
По областям осужденные по 1-й и 2-й категориям по отношению к положенному лимиту составляют следующий процент:
1 кат.
2 кат.
Киевская
78,9%
60,9%
Одесская
119,2%
49,6%
Винницкая
96,6%
28,0%
Д/Петровская
66,3%
19,8%
Донецкая
65,6%
15,3%
Черниговская
63,7%
10,1 %
Харьковская
48,8%
1,6%
МАССР
22,0%
3,8%
Источник: Сводка об осужденных областными тройками кулаках, уголовниках и прочих контр-революционных элементах за время с начала операции по 7 сентября 1937 года // ГДА СБ Украши. Ф. 9. Спр. 32. Арк. 29-32.
Вместе с тем МРОСГ, которые занимались исключительно выполнением приказа № 00447, просуществовали в Харьковской области до 19 августа 1937 г. В тот день и. о. начальника УНКВД Л. И. Рейх-ман подписал приказ о начале «польской операции» согласно приказу НКВД СССР № 00485. Следует отметить, что если в союзном приказе указано шесть категорий граждан, подлежащих репресси
Золотарьов В. ЧК-ДПУ-НКВС на Харювщиш. С. 256-257. 2 Сводка об осужденных областными тройками кулаках, уголовниках и про[чих] к[онтр]-революционных] элементах за время начала операции по 7 сентября 1937 года // ОГА СБУ, Киев. Ф. 9. Д. 32. Л. 29-32.
582
ям, то УНКВД Харьковской области1 добавило еще десять. Теперь подлежали арестам жители области, которые хотя и не являлись этническими поляками, но были «галичанами, военнослужащими армии Петрушевича»; «реэмигрантами, петлюровцами и белыми, возвратившимися из Польши»; «выходцами из Польши и погранпо-лосы, в отношении коих имеются компрометирующие материалы»; «клерикально-националистическим элементом»; «бывшими контрабандистами и лицами, осужденными в прошлом по шпионским делам и как участники контрреволюционных националистических организаций»; «посетителями польского консульства»; «лицами, имеющими родственные и другие связи в Польше»; «лицами, разрабатываемыми по подозрению в польском шпионаже, независимо от их национальности». Выполнение новой массовой операции проводили МРОСГ, базирующиеся в Харькове, Полтаве, Сумах, Кременчуге, Купянске, Лубнах, Изюме. В этих семи населенных пунктах концентрировались «арестованные по польской операции в районах области»2.
Создавать дополнительные группы специально для следствия по полякам в УНКВД не стали, а возложили его на плечи тех же опергрупп, которые выполняли приказ № 00447, поскольку теперь большинство арестованных кулаков могли рассматриваться как потенциальные «польские шпионы». «Польская операция» требовала от следователей гораздо большей квалификации. Об этом свидетельствует и новый руководящий состав МРОСГ, которые возглавили: Харьковскую — Л. И. Рейхман; Полтавскую — И. Б. Фишер; Сумскую — А. М. Симхович; Кременчугскую — Д. Н. Медведев; Изюм-скую — заместитель начальника 3-го отдела УГБ, старший лейтенант ГБ Д. И. Торнуев; Лубенскую — заместитель начальника 5-го отдела УГБ, старший лейтенант ГБ А. Д. Тышковский; Купянскую — помощник начальника УНКВД, капитан ГБ Я. А. Пан. Мы не случайно приводим должности новых начальников МРОСГ: по сравнению с «кулацкой операцией» это был более высокий должностной уровень.
Состав МРОСГ постоянно менялся, поскольку постоянно менялся руководящий состав УНКВД. Лихорадочная ротация кадров была характерной чертой «ежовщины». За год подготовки и проведения «кулацкой операции» в июле 1937 — июле 1938 г. в УНКВД Харьковской области сменилось семь начальников управлений (С. С. Мазо, И. Б. Шумский — врид, Л. И. Рейхман — и. о., А. М. Симхович — и. о., Г. Г. Телешев, Д. А. Перцов — и. о., Г. М. Кобызев); четыре заместите
Шаповал Ю. I., Пристайко В. I., Золотарьов В. А. ЧК-ДПУ-НКВС в Укра'гш. С 348.
2 Приказ по личному составу УНКВД ХО № 612 от 19.08.1937 г. // АУВД ХО. Коллекция приказов по личному составу УНКВД ХО.
583
ля начальника УНКВД (И. Б. Шумский, Л. И. Рейхман, А. М. Сим-хович — и. о., Д. А. Перцов); два помощника начальника УНКВД (Я. А. Пан, В. А. Демин); два начальника 2-го отдела УГБ (С. А. Ольшанский, Л. О. Чернов); пять начальников 3-го отдела УГБ (Л. С. Ар-ров, Д. И. Торнуев — и. о., И. Б. Фишер, И. А. Шапиро, П. И. Барба-ров); пять начальников 4-го отдела (Л. Т. Якушев, Л. Н. Ширин — и. о., А. М. Симхович, Б. К. Фрей — и. о., С. А. Гинесин); пять начальников 5-го отдела УГБ (И. Б. Шумский, А. Я. Санин — и. о., А. Д. Тышков-ский — и. о., В. Л. Писарев, Г. А. Хатемкин — и. о.); два начальника 6-го отдела УГБ (А. С. Глуховцев, Д. С. Леопольд)1.
Любопытен социальный портрет 25 руководителей УНКВД (установить объективные данные В. А. Демина пока не удалось). Социальное происхождение: служащие — 20 (80 %); рабочие — 2 (8 %); крестьяне — 1 (4 %); нет данных — 2 (8 %). Национальность: евреи — 18 (72 %); русские - 5 (20 %); украинец - 1 (4 %); белорус - 1 (4 %). Образование: высшее — 1 (4 %); среднее — 6 (24 %); начальное — 17 (68 %); нет сведений - 1 (4 %).
Одной из главных причин ротации было образование в УССР в конце сентября 1937 г. четырех новых областей. Много опытных харьковских чекистов поехали «поднимать» новые УНКВД. Так, только 12 октября 1937 г. во вновь образованное УНКВД Полтавской области было переброшено 37 сотрудников УНКВД Харьковской области2. Само же УНКВД Харьковской области испытывало серьезные кадровые трудности. В штатном расписании в 1937-1938 гг. оставалось немало вакансий даже на ключевых должностях: должность начальника УНКВД была вакантна с 6 августа 1937 г. по 3 марта 1938 г. и с 1 по 20 мая 1938 г., начальника 3-го отдела УГБ — с 1 октября 1937 г. по 14 января 1938 г. и с 7 марта по 19 апреля 1938 г., начальника 4-го отдела УГБ — с 20 апреля по 9 июня 1938 г., начальника 5-го отдела УГБ — с 1 ноября 1937 г. по 28 мая 1938 года.
К оперативной работе привлекалось все больше так называемых особоучетчиков, которые работали наравне со штатными сотрудниками. Показателем успешной работы зачастую было количество законченных дел. «Танцура А. Т. [...] работал на следствии честно и самоотверженно, провел ряд следственных дел, по которым обвиняемые осуждены по 1-й категории», — читаем в аттестации на одного из чекистов запаса3. На следствии работали и курсанты Харьковско
Золотарьов В. А. ЧК-ДПУ-НКВС на Харгавщиш. С. 457-462.
2 Приказ НКВД УССР по личному составу № 391 0т 12.09.1937 г. //АУВД ХО. Коллекция приказов по личному составу НКВД УССР.
3 Аттестация А. Т. Танцюры за 1938 г. // ОГА СБУ, Харьков. Д. 683. Л. 1.
584
го военно-пограничного училища, которые «били любого, только бы перед ними был арестованный»1.
Первый этап «кулацкой операции», по мнению чекистов, происходил строго в рамках инструкции и «социалистической законности». Так, сотрудник одного из РО НКВД, И. А. Кирилюк, позднее свидетельствовал: «В 1937 г. мы получили указание из УНКВД оформить всех кулаков на тройку. В соответствии с этими указаниями мы брали справки из сельсоветов и дела докладывали на тройку. Тогда еще все было в порядке»2. Разумеется, что под «порядком» сотрудники НКВД понимали выполнение операции строго согласно приказу № 00447 и социалистической законности — «отсутствие битья».
«Ненормальности» в следственной работе, по мнению рядовых чекистов, начались со второй половины августа 1937 г., когда в УНКВД и в райотделах начались массовые избиения арестованных. Причем учил подчиненных бить арестованных лично Л. И. Рейхман, что поначалу производило на чекистов «потрясающее впечатление»3. Отправляя чекистов в районы, Л. И. Рейхман издал директиву: через старожилов выявить хоть какой-нибудь материал на односельчан и по этому материалу арестовывать людей. Здесь же он давал и «лимиты» на аресты4.
Конечно же, Л. И. Рейхман вводил «методы физического воздействия» в широкую практику не по своей инициативе. Еще в июне 1937 г. И. М. Леплевский на совещании начальников УНКВД так называемых «промышленных областей» — Харьковской, Днепропетровской и Донецкой — разъяснил, что при широком наступлении на врагов не следует бояться проводить массовые аресты и применять к арестованным битье и что он уже ввел «физическую обработку» в практическую работу центрального аппарата НКВД и советует делать то же самое в областях. Невысокий и худощавый И. М. Леплевский лично внедрял «прогрессивные методы следствия», избивая арестованных на глазах у подчиненных5.
Но особый размах массовое избиение арестованных приобрело с приездом на Украину в августе 1937 г. заместителя наркома внутрен
Золотарьов В. А. Секретно-псиптичний в1дд1л ДПУ УСРР. С. 161.
Протокол закрытого партийного собрания сотрудников УНКВД по Ворошилов-градской области от 14 декабря 1938 г. // ОГА СБУ, Ворошиловград. Д. 6737-р. Л. 48.
Заявление арестованного И. С. Друшляка на имя врид. наркома внутренних дел УССР А. 3. Кобулова, сентябрь 1939 г. // ОГА СБУ, Киев. Д. 45704. Л. 87-87 об.
4 Протокол оперативного совещания личного состава УГБ УНКВД по Харьковской области от 28-29 ноября 1938 г. // Там же. Ф. 16. Оп. 31. Д. 97. Л. 77.
5 Золотарьов В., Парфьоненко В. «Один 13 активтших пращвниюв ЧК-ГПУ». С. 375.
585
них дел СССР, комиссара ГБ 2-го ранга Л. Н. Вельского. По словам тогдашнего начальника отделения 5-го отдела УГБ НКВД УССР, младшего лейтенанта ГБ А. Р. Долгушева: «Вельский же всем дал ясную установку на оперативном совещании работников наркомата: "шпик или участник организации, все равно он будет расстрелян. Так, чтобы взять от него — дайте ему в морду". Все с одобрением отнеслись к этому»1.
В Украину Л. Н. Вельский был направлен для инспекционной проверки центрального аппарата НКВД и для постановки работы троек при УНКВД. 9 августа 1937 г. он провел второе по счету заседание тройки УНКВД Харьковской области (первое состоялось 8 августа), на котором были осуждены по первой категории 156 чел., в том числе 43 бывших кулака, 22 бандита-грабителя, 25 воров-рецидивистов, 2 афериста; по второй категории — 26 чел., в том числе 2 бывших кулака, 3 бандита-грабителя, 9 воров-рецидивистов. Следует отметить, что во время своих инспекционных поездок по республике Л. Н. Вельский продолжал «давать установки избивать арестованных»2. Отметим, что избивать упорствующих арестованных и корректировать протоколы их допросов он требовал на совещаниях и в других регионах СССР, в частности в Туркмении3.
Я. С. Ротштейн, работавший в 1937-1938 гг. оперуполномоченным 4-го отдела УГБ УНКВД Харьковской области, позднее свидетельствовал: «Мы добивались от арестованных показаний в большинстве случаев палкой, кулаком и в результате в полусознательном состоянии люди, подчас невиновные, давали показания, лежа на полу подписывали протоколы о своей причастности к контрреволюционной организации [...]. Мы от усталости валились с ног, мне скажут, возможно, что это неправда? Нет, правда, товарищи! Я лично кончал работу начиная с августа 1937 г. по 25 июня 1938 г. в 6-7 часов утра. Я не знал отдыха, работал очень часто без выходных дней»4.
Красноречивы слова бывшего начальника Первомайской МРОСГ Одесской области Я. В. Зислина. Он писал: «Во время работы и в разгар работы по тройке, когда под моим руководством, как начальника опергруппы (руководил 21 районом), наносили удары не сотням, а тысячам врагов, у меня создалось такое положение, что в течение
1 Стенограмма закрытого партийного собрания коллектива УНКВД по Киевской области за 14-16 декабря 1938 г. // ОГА СБУ, Киев. Ф. 16. Оп. 31. Д. 95. Л. 205-206.
2 Протокол закрытого партийного собрания сотрудников УНКВД по Ворошилов-градской области от 14 декабря 1938 г. // ОГА СБУ, Ворошиловград. Д. 6737-р. Л. 42.
3 Павлюков А. Ежов: Биография. М, 2007. С. 317.
4 Стенограмма закрытого партийного собрания коллектива УНКВД по Киевской области за 14-16 декабря 1938 г. // ОГА СБУ, Киев. Ф. 16. Оп. 31. Д. 95. Л. 26-29.
586
1,5 месяцев лежала при смерти жена и крохотный ребенок, однако я не посчитался с семьей, работы не оставил, и создалось такое положение, что я оставил их одних, совершенно беспомощных, так как я сознавал, что долг перед партией выше всего, я ни перед чем не останавливался, и у меня не было даже возможности побеспокоиться об их судьбе, не было кому меня подменить, и я, с болью в душе, оставлял при смерти семью и не колебался ни на одну йоту, выполнял свой долг коммуниста-чекиста [...]. Во время разгара работы тройки я заболел дизентерией (кровавый понос), проболел 2 недели, но работу не оставил ни на одну минуту. Больной, разбитый, но работал [...]. Ни одной тройки я не пропустил. Были случаи, когда я в полуобморочном состоянии докладывал дела и доводил их до конца»1.
Били не только в Харькове, но и в районах. Поголовное избиение заключенных в Миргородском РО НКВД привело к тому, что несколько арестованных покончили жизнь самоубийством2.
Знало ли об этом партийное руководство? Знало и поощряло. Первый секретарь Харьковского обкома партии, кандидат в члены Политбюро ЦК КП(б)У А. В. Осипов на одном из оперативных совещаний УНКВД заявил: «Лучше хорошо побить врага и отвечать за то, что бил, чем не трогать и за это нести ответственность перед партией»3.
Возникает вопрос: были ли протесты сотрудников УНКВД против беззакония, творившегося во время проведения «кулацкой операции»? Таких фактов, к сожалению, пока не выявлено. Как в годы бериевских чисток (1938-1940 гг.), так и в годы хрущевской реабилитации (1954-1964 гг.) выжившие харьковские чекисты, рассказывая о своем якобы внутреннем протесте по отношению к истреблению партийных и советских кадров, проведению массовых так называемых национальных операций, вопрос неправомерности уничтожения «кулаков» не затрагивали. Социально и национально чуждые украинскому крестьянству сотрудники УНКВД Харьковской области видели в нем не только «классового врага», но и «недобитых петлюровцев», с которыми боролись всю свою чекистскую жизнь. Поэтому очередной виток репрессий против «кулаков» они рассматривали как само собой разумеющееся.
Правда, 26 августа 1937 г. на территории Малоданиловского сельсовета Дергачевского района застрелился начальник отделения 4-го
Объяснение начальника Первомайского районного отдела НКВД Я. В. Зислина на имя заместителя начальника отдела кадров УНКВД по Одесской области Бенде от 29.01.1938 г.//ОГА СБУ, Одесса. Личное дело № 1990. Л. 190-191.
2 Справка о работе Куценко Н. Т. // ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 566. Л. 14-16.
Заявление А. П. Копаева на имя первого секретаря ЦК КП(б)У Н. С. Хрущева, 1939 г. // ОГА СБУ, Киев. Д. 67398. Т. 10. Л. 204.
587
отдела УГБ УНКВД Харьковской области, старший лейтенант ГБ М. П. Иванов, но чем было вызвано это самоубийство, неизвестно. Выходец из малоземельной крестьянской семьи, он с 1920 г. служил в органах советской госбезопасности и был причастен ко многим ее грязным делам. В декабре 1935 г. — мае 1937 г. он возглавлял 8-е (церковное) отделение секретно-политического отдела УГБ НКВД УССР и репрессировал немало церковников; лично проводил следствие по делу митрополита А. Грисюка, получившего пять лет лагерей1.
С момента начала массовой операции по приказу № 00447 на 10 января 1938 г. в Харьковской области было арестовано 11 148 чел., из которых 302 чел. были переданы в УНКВД по Полтавской области; дела на 996 чел. направлены в различные судебные инстанции и на административную тройку; 9 850 — осуждены тройкой УНКВД Харьковской области (по 1-й категории — 3 450 чел., по 2-й категории — 6 400 чел.)2. Причем, как отмечал Л. И. Рейхман, «в число кулацкой операции входят показанные в соответствующих разделах» 1 808 «украинских националистов», 896 «церковно-сектантских контрреволюционеров» и 639 «белых контрреволюционеров». Всего 3 343 человек3.
Заметим, что, таким образом, почти 34 % осужденных по приказу № 00447 не были ни кулаками, ни уголовниками, а попадали под категорию «других антисоветских элементов». «Изъятие осужденного контрреволюционного элемента было произведено» УНКВД ХО (см. табл. I)4.
Таблица 1
Откуда изъято
Всего
Из них
бывших кулаков
уголовников
прочих контрреволюционных элементов
1
2
3
4
5
Из колхозов
2 617
2 175
66
376
Из совхозов
737
664
9
64
С промышленных предприятий
886
543
55
288
Аттестация начальника отделения СПО УГБ НКВД УССР старшего лейтенанта государственной безопасности М. П. Иванова за 1936 г. // ОГА СБУ, Харьков. Д. 9915. Л. 17.
2 Отчет об оперативной работе УНКВД Харьковской области за 1937 г. // ОГА СБУ, Киев. Ф. 16. Оп. 31. Д. 38. Л. 171.
3 Там же. Л. 34.
4 Там же. Л. 171-172.
588
Окончание табл. 1
1
2
3
4
5
В том числе
По тяжелой промышленности
155
По легкой промышленности
306
По оборонной промышленности
41
С транспорта
489
367
8
114
Из советского аппарата
694
120
-
574
Со строительства
26
19
1
6
Без определенных занятий
3 478
1 733
1 103
642
Прочих
923
499
20
404
Всего
9 850
6 120
1 262
2 468
Кроме того, «в числе осужденных тройкой», по словам Л. И. Рейх-мана, было «значительное количество» человек, которые «ранее подвергались репрессиям и отбыли наказание» (см. табл. 2)1.
Таблица 2
Откуда изъято
Всего
Из них
бывших кулаков
уголовников
прочих контрреволюционных элементов
Ранее осужденных, отбывших наказание
3 332
1847
992
493
Ранее осужденных, бежавших из лагерей, тюрем, ссылки, трудовых колоний и трудовых поселений
1078
975
95
8
Скрывшихся от репрессий
2 358
2 306
42
10
Находившихся к моменту осуждения в тюрьмах, лагерях, трудовых поселениях, ссылке и трудовых колониях
65
1
56
8
Всего
6 833
5 129
1 185
519
Отчет об оперативной работе УНКВД Харьковской области за 1937 г. // ОГА СБУ, Киев. Ф. 16. Оп. 31. Д. 38. Л. 171-172.
589
Отвечает ли официальная статистика УНКВД Харьковской области по «кулацкой операции» реальному положению дел? По нашему мнению, нет: ведь практически всех начальников учетно-статис-тических отделов (позднее — 1-х спецотделов) НКВД в центре и на местах в 1938-1939 гг. обвиняли в фальсификации статистических данных. Не стало исключением и УНКВД Харьковской области. Причем чекистские «игры с цифрами» возникли за несколько лет до «ежовщины». Еще во время проведения в 1932 г. операции по выселению кулачества сотрудники учетно-статистического отдела Харьковского областного отдела ГПУ включали в графу «кулаки» середняков и бедняков1.
В своем рапорте от 9 января 1939 г. на имя заместителя наркома внутренних дел УССР, капитана ГБ Н. Д. Горлинского начальник 1-го спецотдела УНКВД Харьковской области, младший лейтенант ГБ Г. М. Николашкин писал, что «при составлении статистических таблиц за последний квартал 1936 г., за весь 1937 г. и за первую половину 1938 г. особое внимание было обращено на то, как отражено социальное лицо арестованных». Руководству УНКВД области не нравилось, когда было «показано много арестованных рабочих, служащих и колхозников», и поэтому «статистические таблицы переделывались по нескольку раз». Главным приемом фальсификации было «изменение социального положения осужденного»: если тот или иной «социально близкий элемент» — рабочий или колхозник — в прошлом судился за уголовное преступление, то его относили в графу «деклассированный элемент»; если происходил из семьи торговца — записывали «бывшими людьми». В эту же графу записывали и тех рабочих или крестьян, которые служили в белых армиях2.
Корректировали цифры не только в Харькове, но и в центральном аппарате НКВД УССР. По словам сотрудников, «оперативная отчетность для Москвы, которая представлялась отделами УГБ, коренным образом перерабатывалась сначала» начальником секретариата НКВД УССР, капитаном ГБ Э. А. Инсаровым, а потом наркомом И. М. Леплевским3.
Беззаконию способствовал и упрощенный порядок рассмотрения дел на тройке. Капитан госбезопасности И. А. Шапиро, возглавляв
1
Протокол допроса Г. Н. Шмушко от 20.06.1938 г. // ОГА СБУ, Киев. Д. 6738. 2. Л. 186.
Докладная записка начальника 1-го спецотдела УНКВД ХО, младшего лейтенанта государственной безопасности Г. М. Николашкина на имя заместителя наркома внутренних дел УССР, капитана государственной безопасности Н. Д. Горлинского от 09.01.1939 г. // Там же. Ф. 16. Оп. 31. Д. 93. Л. 99-101.
3 Протокол допроса М. М. Герзона от 06.07.1938 г. // Там же. Д. 70117-ФП. 1. Л. 120.
590
ший в январе-марте 1938 г. 3-й отдел УГБ УНКВД Харьковской области, позднее свидетельствовал: «Следствия по делам арестованных производились горотделами и межрайопергруппами. Законченные следственные дела представлялись для проверки и заключения отраслевым отделам областных управлений, где начальники отделов, их заместители, а также и начальники отделений должны были детально ознакомиться с каждым делом, а затем доложить прокурору, который почти каждый день работал с утра до полуночи в помещении управления [...]. Следственные дела докладывались начальниками межрайопергрупп и начальниками отделов УГБ»1. Его же подчиненные вспоминали, что «Шапиро лично просматривал дела, не доверяя подчиненным [...] требовал, чтобы в деле были официальные документы о социальном положении обвиняемого»2.
М. В. Леонов, работавший в 1937 г. прокурором Харьковской области и бывший членом тройки УНКВД, в 1956 г. заявил, что, подписывая дела, он с материалом дела не знакомился, поскольку приходилось подписывать большое количество справок и он физически не мог бы проверить материалы по ним. Его сменщик Бондарь тоже признался, что «материалов следствия не читал, поскольку "был перегружен по работе и верил сотрудникам НКВД"»3.
Тщательный анализ цифр осужденных по приказу № 00447, представленных УНКВД Харьковской области в НКВД УССР, показывает, что без фальсификации здесь действительно не обошлось. Так, из отчета «Об оперативной работе УРКМ УНКВД по Харьковской области с 1 июня 1937 г. по 1 января 1938 г.» видно, что тройкой УНКВД области было осуждено 1 329 уголовников (по 1-й категории — 431 чел., по 2-й категории — 898 чел.)4. В то же время из табл. 1 видно, что УНКВД Харьковской области за этот же период было «изъято» 1 262 уголовника. Спрашивается: где были арестованы еще 67 уголовников?
Известно также, что из 6 120 репрессированных кулаков по 1-й категории было осуждено 1 810 чел., по 2-й — 4 3105. Суммировав количество осужденных кулаков и уголовников по 1-й категории, получим 2 241 чел., по 2-й категории — 5 208 чел. Получается, что по приказу № 00447 харьковскими чекистами было осуждено 2 241 чел.,
Протокол допроса И. А. Шапиро от 20.04.1958 г. // ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 85. Д. 9403. Л. 73.
2 Протокол допроса И. И. Зачепы от 17.08.1958 г. // Там же. Л. 173 об.
3 Протокол допроса М. В. Леонова от 14.12.1956 г. // ОГА СБУ, Харьков. Д. 023528. Л. 27.
4 Отчет об оперативной работе УНКВД Харьковской области за 1937 г. // ОГА СБУ, Киев. Ф. 16. Оп. 31. Д. 38. Л. 182.
5 Там же. Л. 178.
591
которые по своему социальному положению не принадлежали ни к кулакам, ни к уголовникам: из них 1 209 чел. — по 1-й категории, 1 192 чел. — по 2-й категории.
Как уже отмечалось выше, по приказу № 00447 тройкой УНКВД Харьковской области было осуждено 3 343 чел., отнесенных к националистам, церковно-сектантским и белым контрреволюционерам. Добавив этих 3 343 чел. к 6 120 «официально осужденным» кулакам, получим 9 463 чел., но никак не заявленные 9 850 чел. Допустим, что недостающих 387 осужденных взяли из 1 269 изъятых уголовников, но по каким же тогда статьям были осуждены оставшиеся 872 чел.? И совсем непонятно, куда же девались 1 262 «изъятых» уголовника. Даже если допустить, что все 996 чел., переданных, как уже отмечалось, в другие инстанции, были из числа уголовников, то все равно остается 266 уголовников. Непонятно также, как соотносятся между собой 1 262 уголовника, изъятых по приказу № 00447, и 1 329 уголовников, осужденных по представлению УРКМ УНКВД Харьковской области. Возможно, это две разные группы уголовников, и тогда в Харькове было расстреляно 2 591 человек.
Исходя из вышеизложенного, можно сделать следующие выводы:
1. В июле-августе 1937 г. райотделения НКВД не имели возможности своими силами обеспечить выполнение приказа № 00447 и для ее проведения на периферии были созданы межрайонные оперативные следственные группы из числа сотрудников УНКВД.
2. Межрайонные группы обслуживали несколько районов области, сами проводили аресты, следствие и исполнение приговоров.
3. Личный состав межрайонных групп изначально был плохо укомплектован (сотрудники УГБ составляли менее 50 %), что объясняется скоротечностью следствия и отсутствием требования разворота групповых дел по приказу № 00447. Следствие проводилось в основном сотрудниками контрразведывательного и особого отделов.
4. Первая волна репрессий по приказу № 00447 проходила по «объективным признакам», в основном по справкам из сельсоветов, и руководство УНКВД не требовало от подчиненных разворота следственных дел.
5. С середины августа 1937 г., после образования дорожно-транспортных отделов НКВД железных дорог, «кулацкую операцию» в области стали проводить не только сотрудники УНКВД, но и сотрудники ДТО, что привело к несогласованным действиям.
592
6. С началом «польской операции» 20 августа 1937 г. межрайонные группы стали действовать комплексно и вести следствие сразу по нескольким массовым операциям.
7. В отличие от «кулацкой» другие массовые операции предполагали групповые дела, поэтому межрайонные группы стали широко использовать в своей работе методы физического воздействия, которые прививались подчиненным лично начальниками УНКВД и ДТО.
8. Со второй половины 1937 г. к работе межрайонных групп стали привлекаться чекисты запаса, мобилизованные коммунисты и комсомольцы, сотрудники неоперативных отделов УНКВД, не имеющие следственных навыков, что привело к еще большим искривлениям в следствии.
О. Л. Лейбович (Пермь)
«КУЛАЦКАЯ ОПЕРАЦИЯ» НА ТЕРРИТОРИИ ПРИКАМЬЯ В 1937-1938 гг.
В настоящей статье предпринята попытка реконструировать ход массовой операции, проводившейся местными репрессивными органами на территории современного Пермского края (в тексте также — Прикамья) в соответствии с приказом № 00447 НКВД СССР от 30 июля 1937 года1.
1. Литература и источники
Террор 1937-1938 гг., обращенный против низов советского общества, стал предметом исторических исследований в последнее десятилетие XX в., после того как были рассекречены и опубликованы соответствующие директивные документы, прежде всего уже упомянутый оперативный приказ наркома внутренних дел СССР.
За полтора десятилетия тема массовых операций обросла множеством интерпретаций, детально рассмотренных в монографии немецких историков М. Юнге и Р. Биннера2. Дискуссия об источниках и содержании террористических практик, в массовом порядке примененных властью к людям физического труда — рабочим, колхозникам, артельщикам, продолжается и по сегодняшний день. В ней можно выделить два контрапункта.
Первый объясняет случившееся развитием и обострением социальных конфликтов в новом обществе, в т. ч. на предприятиях, в колхозах, учреждениях, бараках и коммуналках. Репрессивная политика, проводимая властями в 1937-1938 гг., представляет собой террористический ответ на общественный запрос, исходящий из толщ советского общества: очиститься раз и навсегда от вредных и бесполезных элементов. Так, Ш. Фицпатрик находит в приказе № 00447 идею о том, «что социальных улучшений можно добиться, избавив общество от "нечистых", отклоняющихся от нормы, маргинальных его членов». В. Бакулин
1 Пермскими исследователями были сделаны первые шаги по изучению Большого террора на территории Прикамья. См.: Иванова М. А. Сталинская «кадровая революция» 1937-1938 годов: региональный аспект (по материалам Прикамья) // I Аста-фьевские чтения (17-18 мая 2002 года). Пермь, 2003; Она же. Репрессивная политика в деревне в 1930-е годы // Политические репрессии в Прикамье. 1918-1980 гг.: Сб. документов. Пермь, 2004; Шабалин В. «Вредители не всегда работали плохо...» // Годы террора. Пермь, 1998; Станковская Г. Ф. Как делали врагов народа // Там же; Мурса-лимов Г. С. 1937 год в истории села Кояново // Политические репрессии в истории России. Пермь, 2000.
2 Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». Секретный приказ № 00447 и технология его исполнения. М., 2003.
594
социальные конфликты переводит на язык бытовых столкновений: «Многие из них (простых людей. — О. Л.) шли в лагеря или под расстрел по доносам своих коллег по работе, соседей и т. д. на почве зависти, личного недоброжелательства и т. п.»1 С этой точкой зрения отчасти солидарны М. Юнге и Р. Биннер.
Согласно второму подходу, массовый террор в своем развитии стал не чем иным, как «неприцельной пальбой по толпе» обезумевших от страха местных начальников2.
Все эти, а также и другие менее жестко выраженные концептуальные подходы являются гипотетическими построениями, поскольку для их всесторонней верификации нужен совсем иной комплекс источников, нежели тот, на основании которого они сформулированы, но также и иное методологическое обоснование, интегрирующее в себе как собственно исторические методы, так и исследовательские техники в области социальной психологии, культуры повседневности и пр., разрабатываемые школой «Анналов» и «уликовой парадигмой» К. Гинзбурга.
В такой ситуации представляется возможным предложить для исследования собственную гипотезу, которую можно сформулировать следующим образом: массовые операции на территории Прикамья могут быть поняты только в общем контексте политической ситуации в стране, которая характеризовалась прежде всего «кадровой революцией», проводимой сверху террористическими методами. Формальные разграничения между акциями, направленными против «антисоветских элементов» в городе и деревне, и чисткой властных аппаратов имеют ничтожный характер, сплошь и рядом игнорируемый организаторами и исполнителями Большого террора.
Источники, на основании которых проводилось исследование, неполны, противоречивы и зашифрованы. Неполнота определяется, наверное, в первую очередь характером операции. Она была настолько тщательно законспирирована, что приказы и распоряжения ее участникам доводились в устной форме, как правило, на оперативных совещаниях или просто по телефону. После завершения операции в Ворошиловском райотделе НКВД не смогли обнаружить ни одной директивы, так или иначе ее касающейся3. В делах есть указа
1 Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. М., 2001. С. 227; Бакулин В. И. Кадровые чистки 1933-1938 годов в Кировской области // Отечественная история. 2006. № 1. С. 152.
2 См.: Getty J. A. «Excesses are not permitted*-: Mass Terror and Stalinist Governance in the Late 1930s // Russian Review. 2002. Vol. 61. № 1. P. 130.
о
«Мне было партгруппой УГБ поручено установить, получал ли Шейнкман приказ по массовой операции, — докладывал на партийном собрании новый начальник райотдела Тильман, — в зависимости от чего ставился вопрос о партийности Шейнк-мана. Я звонил в область для выяснения этого вопроса». См.: Выписка из протокола № 2 общего собрания членов парторганизации при УГБ Ворошиловского райотдела НКВД от 7.01.1939 // ГОПАПО. Ф. 59. Оп. 22 . Д. 3743. С. 6.
595
ния на то, что по приказу начальства часть следственных материалов была уничтожена еще в 1938 году1.
Служебная документация органов НКВД (материалы оперативных совещаний, доклады, директивы, сводки) остается недоступной. Сохранилась переписка между НКВД СССР и Политбюро ЦК ВКП(б), частично опубликованная в сборниках «Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. 1937-1938» и «Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939»2.
Все иные выявленные документы из фондов Государственного общественно-политического архива Пермской области (ГОПАПО), касающиеся деятельности территориальных органов НКВД, относятся к разряду косвенных источников. Как правило, это копии обзорных справок по делам, некогда заведенным на сотрудников карательных органов, а также копии протоколов допросов свидетелей, приобщенные к следственным материалам на лиц, подвергнутых впоследствии реабилитационным процедурам3. Документы партийных организаций скудны. Переписка между райотделами НКВД и районными партийными комитетами в тот период была сведена к минимуму: из отдела в райком поступали списки арестованных членов партии; из райкома в отдел — списки исключенных из ВКП(б) по политическим мотивам или партийцев, подозрительных по своему происхождению. В стенограммах конференций, в протоколах заседаний районного бюро, в партийных характеристиках можно обнаружить разрозненные сведения о реакции населения на происходившие события и восстановить — с поправкой на доминирующую политическую риторику — образ мысли их участников и свидетелей. Доклады руководителей НКВД на пленумах, как правило,
1 «При окончании операции все документы были изорваны техническим персоналом», — показал на на допросе оперуполномоченный Кизеловского ГО НКВД. См.: Протокол допроса свидетеля Герчикова С. Б. 10.12.1939 // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 12558. Т. 3. С. 113.
2 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937-1938. М., 2004; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание: Документы и материалы: В 5 т. 1927-1939. М., 2000-2006; История сталинского ГУЛАГа. Т. 1. М., 2004.
о
Исключение составляют сохранившиеся архивно-следственные дела, прекращенные в 1938-1939 гг., на руководителей районных (городских) отделов НКВД Г. М. Файнберга (ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 8665) и Н. X. Малютина ( ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 16402). Замечу, что до недавнего времени в доступе к архивным материалам имела место парадоксальная ситуация, ныне исправленная: исследователь мог знакомиться со следственными делами, заведенными на лиц, впоследствии признанных невиновными, но такие же дела на нереабилитированных сотрудников НКВД были для него закрыты.
596
не стенографировались. В распоряжении исследователя находятся разрозненные протоколы партийных собраний сотрудников НКВД, нерегулярно собираемых в указанный период. В этих материалах очень фрагментарно, односторонне и поверхностно отображается внутренняя жизнь учреждений, проводивших массовую операцию, выявляются сдвиги в коллективной психологии исполнителей Большого террора.
Статистические материалы почерпнуты из базы данных на лиц, подвергшихся репрессиям по политическим мотивам на территории Пермской области. Указанная база представляет собой развернутую сводку по всем доступным архивно-следственным делам, тщательно составленную и постоянно выверяемую и дополняемую сотрудниками архива. Она включает в себя 16 пунктов, в т. ч. социальное положение; дату ареста; кем арестован; обвинение, предъявленное при аресте; компрометирующие материалы; дату осуждения; кем осужден; обвинение, указанное в приговоре; сам приговор и др. В базе учтены 7 959 жителей Прикамья, осужденных Особой тройкой Свердловского УНКВД в 1937-1938 годах1.
При анализе статистических материалов массовой операции выявилось противоречие между официальными докладами, направляемыми руководством областного управления НКВД в центр, и данными, подсчитанными архивными работниками на основании имеющихся в их распоряжении дел. Вот характерный пример. В начале мая 1938 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утверждает предложение «Свердловского обкома ВКП(б) об увеличении лимита по делам кулаков и контрреволюционных элементов на 1 500 чел. по первой категории»2. Особая тройка, стало быть, в ближайшие месяцы должна работать неустанно. Смотрим в базу и видим следующее.
1 Список неполон. В него не включены лица, схваченные сотрудниками органов НКВД и спустя какое-то время отпущенные по устному распоряжению начальства. Так, в Чусовском районе взяли 100 чел. несовершеннолетних, «потому что при массовом аресте в 500 чел. мы не могли [...] выявить, — оправдывался на суде руководитель этой операции В. И. Былкин. — Об этом я звонил в Управление НКВД на предмет их освобождения, но и там они не могли решить и рекомендовали переговорить по этому поводу с Дмитриевым. Встретив Дмитриева в вагоне, в момент, когда он ехал на сессию Верховного Совета, мною было ему доложено, и он дал указание не идти на массовые освобождения. Все же этот приказ я не выполнил и освободил всех»: Протокол судебного заседания Военного трибунала Московского округа войск НКВД в г. Москве. 1939 // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 6857. Т. 6. Л. 178.
2 Из протокола № 61 от 5 мая 1938 г. // История сталинского ГУЛАГа. Т. 1. С. 293.
597
Количество приговоров по «кулацкой операции» по месяцам (в % к каждому виду репрессии)
Месяц и год
Приговоры
Всего (в месяц)
ВМН с конфискацией
ВМН без конфискации
10 лет
прочие
май 1938 г.
19/0,5%
36/3,0%
4/0,2%
0/0,0%
59 / 0,7 %
июнь 1938 г.
3/0,1%
3/0,3%
3/0,1 %
0/0,0%
9/0,1 %
июль 1938 г.
87/2,2%
5/0,4%
2/0,1 %
0/0,0%
94/1,2%
август 1938 г.
85/2,2%
23/1,9%
2/0,1 %
0 / 0,0 %
110/1,4%
Возникает вопрос: чему верить — решению Политбюро или архивно-следственным делам, переданным в ГОПАПО? Если даже принять во внимание, что Прикамье составляло лишь часть Свердловской области, то все равно количество репрессированных по первой категории — 55 в мае, 6 в июне, 108 в августе — никак не соотносится с общим количеством. В апреле тройка реально не работала: к высшей мере был приговорен один человек. Зачем было запрашивать новые лимиты, да еще в таком объеме? Можно только предположить, что в предшествующие месяцы Свердловское управление НКВД перекрыло все лимиты (в феврале только жителей Прикамья расстреляно 400 чел., в марте — 335), так что появилась необходимость оформить приговоры задним числом.
Документы по «кулацкой операции», сохранившиеся в архивах, требуют специальной процедуры по их дешифровке. Исполнители приказа № 00447 делали все, чтобы разнести всех ликвидированных по категориям, в нем указанным. Так, подростки-колхозники становились матерыми кулаками-белогвардейцами, кадровые рабочие — эсерами, мирные служащие — повстанцами-террористами. Сотрудники НКВД не стеснялись фабриковать даже справки из сельсоветов1. Замечу для курьеза, что сомнения в подобного рода справках еще в 1936 г. высказывал на страницах «Правды» партийный публицист М. Кольцов: «Бумажонка невзрачная, на серой бумаге, слепым шрифтом отбитая, с плохо оттиснутым штампом, с неразборчивыми подписями и глухим содержанием [...] Она написана хмуро, невнятно, сквозь зубы. Проверить бумажку трудно, часто невозможно. А все-таки бумажка действует. Ее обносят по кабинетам, бережно прячут
О технологии производства такого рода документов см: Казанков А., Лейбович О. Справка из сельсовета // РЕТРОспектива. 2007. № 2. С. 52-56.
598
в личном столе [...] А на самом деле — это тихая лживая бумажка, никем не проверенная и никем не подтвержденная»1.
Характер выявленных материалов — неполных, фрагментарных, частью заведомо фальсифицированных — определил и специфику исследования. Многие сюжеты остаются непроясненными, ключевые выводы — гипотетичными.
2. Подготовка «кулацкой операции»
Подготовка к массовой акции по истреблению антисоветского элемента началась в первый летний месяц. В июне начальник Свердловского УНКВД Д. М. Дмитриев создал для этой цели оперативный штаб, которому поручил непосредственное руководство и планирование предстоящей операции2.
За несколько недель до ее начала штаб организовал кустовые совещания с начальниками районных и городских отделов НКВД. Там они получили приказ «в кратчайший срок подготовить списки лиц из числа кулаков [...] Списки должны были быть подготовлены по специальной форме с указанием установочных данных и компрометирующих материалов на этих лиц». Первоначально о предполагаемых арестах не было сказано ни слова, и только впоследствии, когда списки были составлены и проверены вышестоящими инстанциями, против каждой фамилии появились римские цифры, выполненные карандашом: I или II. Начальникам райотделов НКВД определили численность людей, «подлежащих аресту, причем было сказано, что если в ходе следствия дела будут развертываться, то никаких ограничений в проведении последующих арестов не будет»3. Оперативные работники получили приказ «учесть по обслуживаемым ими объектам контрреволюционный элемент: полуофициальным сбором данных и через агентуру составить списки с установочными данными и краткой характеристикой его деятельности [,..]»4. В процессе
1 Кольцов М. Личный стол // Фрадкин В. Дело Кольцова. М., 2002. С. 128-129. См.: Из обзорной справки по архивно-следственному делу № 975188, г. Свердловск. 14.02.1955//ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15357. Т. 2. С. 117-118.
о
Протокол допроса свидетеля Чернякова Григория Федоровича, г. Молотов. 18.01.1956 // Там же. Д. 11912. С. 245-246.
4 Справка по архивно-следственному делу № 980732 по обвинению Шахова Д. А. // Там же. Д. 11908. Т. 1. С. 167. Что такое «полуофициальный сбор данных», разъяснил другой оперативник, 3. С. Джиловян: «Списки на лиц, подлежащих аресту, составлялись путем выяснения биографических данных этих лиц через паспортные столы, отделы кадров предприятий, учетные данные спецкомендатур и др.»: Из протокола допроса свидетеля Джиловяна Завена Сумбатовича, г. Молотов. 20.05.1955 // Там же. Д. 10231. С. 121-122.
599
подготовки операции обозначился новый функциональный персонаж — штатный свидетель несостоявшихся преступлений, на самом деле — агент НКВД, готовый дать показания на несколько десятков соседей, сослуживцев, товарищей по работе. Один из них — агент по снабжению «Шахтстроя» — «по просьбе сотрудников Кизеловского горотдела НКВД» подписал, «не читая, около 150 свидетельских показаний на разных лиц»1.
Была в процессе подготовки и политическая составляющая. На совещании в Кудымкаре капитан ГБ Ревинов разъяснил своим слушателям, что бывших кулаков следует ликвидировать не за старые грехи или конкретные преступления, а потому, что они представляют собой политическую опасность, являясь социальной базой «правых»2. «Правые» по тогдашней политической риторике — это ударная сила реставрации буржуазно-помещичьего строя или враги народа, оккупировавшие руководящие должности в партийных, советских и хозяйственных учреждениях Урала.
Прежде чем начать операцию, органы НКВД произвели политическую зачистку территорий, нанеся удары по «штабам». Аресты номенклатурных работников являлись необходимым политическим основанием для массовых акций против рабочих, колхозников, мелких служащих. Разоблачение страшного заговора во властных инстанциях развязывало чекистам руки для крупномасштабной карательной акции, оправдывало в их собственных глазах применение террористических мер по отношению к беззащитным людям, обеспечивало если не поддержку, то хотя бы одобрение населения и, наконец, создавало общественную атмосферу страха и неуверенности. Имело значение и то обстоятельство, что по сценарию проведения массовой операции ее руководители нуждались в особом материале: в людях с общественным положением, грамотных и полностью деморализованных, способных сыграть назначенные им роли главарей повстанческих и диверсионных организаций3.
Можно предположить, что на основании полученных списков Свердловское УНКВД разметило территорию области, выделив те районы, по которым планировалось нанесение основного удара,
1 Заключение по материалам расследования о нарушении социалистической законности бывшим сотрудником УНКВД Свердловской области, а впоследствии бывшим начальником Кизеловского ГО НКВД и бывшим начальником УНКВД Пермской обл., мл. лейтенантом гос. безопасности Шаховым Дмитрием Александровичем. 5.02.1955 // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 12837. С 516 об.
" См.: Протокол допроса свидетеля Чернякова Григория Федоровича, г. Молотов. 18.01.1956 // Там же. Д. 11912. С 246.
3 См.: Справка по архивно-следственному делу № 980732 по обвинению Шахова Д. А., / Там же. Д. 11908. Т. 1.С 168.
600
в том числе Коми-Пермяцкий округ, Ворошиловский район (Березники, Соликамск, Губаха), Пермь и прилегающие к ней города и поселки. Под прицельный огонь попали те районы, где были расквартированы трудовые поселенцы, занятые в промышленности, строительстве, на транспорте, в лесном и сельском хозяйстве. Именно туда позднее отправятся оперативные группы и следственные бригады из Свердловска.
3. Сценарий «кулацкой операции»
Летом 1937 г. начальник Свердловского управления НКВД, комиссар ГБ 3-го ранга Д. М. Дмитриев «дал директиву начальникам городских и районных отделений НКВД», согласно которой «аппаратом УНКВД вскрыта в Свердловской области руководимая право-троцкистами контрреволюционная повстанческая организация, которая [...] создана по принципу формирования воинских частей, делится на корпуса, роты, взводы со штабом контрреволюционных повстанческих организаций в гор. Свердловске»1. Организация располагает вооружением, которое до поры до времени хранится на складах Осоавиахима. «Дмитриев предложил следствие по делам арестованных кулаков вести в направлении выяснения их принадлежности к повстанческой организации, — пересказывал содержание летней директивы H. Я. Боярский — в 1937 г. помощник начальника Свердловского УНКВД, — [...] особо подчеркнул, что именно кулаки являются основными кадрами повстанческих формирований на Урале»2.
В августе того же года Д. М. Дмитриев рапортовал H. И. Ежову: «По показаниям арестованного бывшего полковника генштаба Эйт-нера, бывшего члена бюро обкома ВКП(б) Яна, бывшего начальника Камского пароходства Кандалинцева и допросам арестованных кулаков устанавливается существование Уральского повстанческого штаба — рабочего органа подготовки вооруженного восстания. Штаб был создан блоком уральских троцкистов, правых, эсеров, белоофи-церской организацией и представителем крупной повстанческой организации митрополитом Петром Холмогорцевым [...] По решению штаба область была разделена на 6 повстанческих округов, во главе которых стояли повстанцы-руководители [...] По другим показаниям было создано семь повстанческих округов. Первичными повстанче
Обзорная справка по архивно-следственному делу № 967154 // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 14416. С. 135.
2 Обзорная справка по архивно-следственному делу № 980732 по обвинению Шахова Д. А.//Там же. Д. 11912. С. 251.
601
скими соединениями являлись взводы, организация которых сосредотачивалась в колхозах»1.
Для того чтобы убедить Москву в разоблачении разветвленного военного заговора, одних показаний было мало. Руководство Свердловского УНКВД нуждалось в вещественных доказательствах, а именно в списках повстанцев и складах оружия. Дмитриев требовал от руководителей следственных бригад любой ценой найти списки участников повстанческих формирований, нужные для организации показательного судебного процесса. Приходилось их сочинять задним числом или использовать бумаги, составленные совсем по иному поводу. В Кудымкаре в кабинете арестованного секретаря райкома ВКП(б) Я. А. Ветошева «нашли список стахановцев, принудили этого секретаря дать показания, что это список участников организации, потом всех этих стахановцев посадили, а затем, как повстанцев, расстреляли»2. С оружием поступали проще. Шашки и винтовки изымали со складов Осоавиахима, грузили в автомобили и отправляли в Свердловск, в хозяйственный отдел УНКВД. Из того же Ку-дымкара так было переправлено около трех тонн оружия. «Фактов обнаружения и изъятия оружия в складах-тайниках я не помню», — рассказывал спустя 18 лет Г. Ф. Коньшин, перевозивший со склада на склад казенные ружья3.
Не будет безосновательным предположить, что начальник Свердловского УНКВД руководствовался в первую очередь карьеристскими соображениями. Из реплик, запомнившихся его собеседникам, следует, что Дмитриев готовил большой показательный процесс против уральских правых, на котором намеревался превзойти своих столичных учителей4. «Комиссар» (так за глаза называли Дмитриева его подчиненные) конструировал большую «амальгаму». В ней трудпосе-ленцам отводилась роль солдат и унтер-офицеров большой контрреволюционной армии, возглавляемой партийными секретарями, комдивами и директорами крупнейших предприятий. Его подчиненные на местах составляли такие же «амальгамы», но меньшего масштаба. Начальник Пермского горотдела В. Я. Левоцкий на оперативных со
1 Дмитриев — Ежову. 13.08.1937 //Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С 323-324. о
Показания свидетеля Зайцева М. Г. 14.12.1939 / Обзорная справка по архивно-следственному делу №980732 по обвинению Шахова Д. А. // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1.Д. 11912. С. 134.
3 Протокол допроса Коньшина Г. Ф., г. Кудымкар. 28.04.1955 // Там же. Д. 7485. С. 120.
4 См.: Показания арестованного Боярского Н. Я. 25.04.1939 / Обзорная справка по архивному следственному делу № 980732 по обвинению Шахова Д. А. // Там же. Д. 11912. С. 136.
602
вещаниях демонстрировал схему городской контрреволюционной организации: квадраты и прямоугольники, аккуратно соединенные стрелками. В центре, в кружке, обозначавшем штаб, были перечислены главари: секретари горкома, мастер по металлу, учитель средней школы; на периферии — пронумерованные повстанческие роты и взводы. Чтобы схема выглядела красиво, Левоцкий «специально приглашал чертежника с завода № 10 или № 19»1.
У сценария, сочиненного в стенах Свердловского УНКВД, была, как кажется, и иная, технологическая, сторона. Члены оперативного штаба были профессионалами следственной работы и поэтому представляли, каких усилий будет стоить хотя бы оформление альбомных справок и индивидуальных дел на 10 тыс. чел. Были вполне резонные опасения не уложиться в установленные сроки. И вот, чтобы облегчить задачу, они и предложили своим подчиненным готовить групповые дела на десятки лиц сразу, то есть не только арестовывать списками, но таким же способом отправлять на расстрел.
4. Идеология «кулацкой операции»
Для того чтобы сотрудники органов НКВД с достаточным рвением, не задавая ненужных вопросов, приступили к массовой операции, отменявшей все и всяческие ранее установленные нормы, нужна была идея. Оперативникам на разные голоса внушали, что они находятся на переднем крае борьбы со злобным, коварным и заклятым врагом, который может притвориться кем угодно — рабочим, инженером, колхозником, партийным работником, командиром Красной армии. И задача органов — разоблачить их, т. е. сорвать маски и заставить раскрыть свое подлое контрреволюционное нутро. «Перед нами сидят враги, и имеются на них показания других обвиняемых, — так передавал смысл полученных инструкций оперативник НКВД, — [...] в большинстве на обвиняемых уже имеется решение и сомневаться в том, что он не враг, не стоит»2. Высказывание это замечательно тем, что в нем содержатся все составные части чекистской идеи: все подследственные — враги, иначе бы они не были арестованными; их контрреволюционную сущность вскрыло руководство, более осведомленное, более бдительное, более мудрое, нежели рядовые следователи; судьба арестованных предрешена их собственными преступлениями; следователь исполняет роль вершителя правосудия.
Справка по архивно-следственному делу № 796219 по обвинению Былкина В. И., Королева М. П. и других. 7.03.1956 // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 10033. С. 142.
Протокол допроса свидетеля Кужмана В. О. 16.06.1939 // Там же. Д. 11908. Т. 1. С. 181.
603
Мы занимались людьми, которые были «активом базы иноразве-док и вели активную к/р деятельность», — рапортовал новому областному шефу из Соликамска парторг Ворошиловского отдела НКВД1.
Процесс превращения советского гражданина во врага производился методом его принудительной дезидентификации. Вот типичный случай, происшедший в Краснокамске. К следователю Аликину привели на допрос двух человек, в которых он опознал рабочих — нацменов, вчерашних колхозников, к тому же совсем неграмотных. Следователь пошел к начальнику: не тех взяли. «Придя к Королеву, я выругался и сказал, какие же это контрреволюционеры? Самые настоящие, — ответил начальник». И через какое-то время следователю выдали справку, в которой было удостоверено, что он ведет дело татарских кулаков и белогвардейцев. А руководитель следственной группы еще и добавил, «что это мусульманские протектораты Японии»2.
«Одиночек в борьбе с Советской властью нет», — разъяснял специфику будущей операции начальник СПО УНКВД Ревинов. Слушатели тогда восприняли эти слова вполне конкретно: приказано раскрывать контрреволюционные группы3. Может быть, докладчик ничего другого и не имел в виду, однако по мере расширения репрессивных практик явственно обозначилось второе дно таких высказываний. Враги представлялись не только коварными и вездесущими — каждый из них был частицей большого вселенского зла, агентом или функцией всемирного заговора против Страны Советов, проще говоря, щупальцем зловещего чудовища, расположившегося в потустороннем буржуазном мире, где-то между Берлином и Токио, вредителем и шпионом по совместительству.
Шпион — это сначала синоним иностранца. Затем подозрительным по шпионской части объявили любого инонационала. Василий Яковлевич Левоцкий говорил своим подчиненным: «Пермь надо сделать русской, а тут есть много татар, евреев»4. В конце концов все термины: «враг народа», «белокулак», «правый», «троцкист», «антисоветский актив» — были покрыты общим именем — «шпион». С ним следует также поступать по-вражески: обманывать, запутывать, об
1 Мочалов А. Д. - Викторову М. П., г. Соликамск. 1.08.1938 // ГОПАПО. Ф. 641/1. Он. 1.Д. 15357. Т. 2. С. 129.
2 Из протокола судебного заседания Военного трибунала Московского округа войск НКВД в г. Москве. 1939 // Там же. Д. 6857. Т. 6. С. 160.
о
Протокол допроса свидетеля Чернякова Г. Ф., г. Молотов. 18.01.1956 // Там же. Д. 11912. С. 246.
4 Выписка из протокола № 8/103 заседания бюро Ленинского районного комитета ВКП(б) от 25.02.1939 // Там же. Ф. 105. Оп. 186. Д. 1457. С. 5.
604
кручивать. «Мне Левоцкий и Былкин говорили, что если не обманешь обвиняемого, то не добьешься признания», — объяснялся на суде следователь Поносов1. Инструктируя курсантов Свердловской школы НКВД, прикомандированных в Кочевский райотдел, помощник начальника Свердловского управления Н. Я. Боярский наставлял своих слушателей: «В борьбе с врагами любые методы хороши»2. Так идея приобретала технологические черты.
5. Технология проведения «кулацкой операции»
Массовые аресты начались 5 августа. За первые двое суток на территории Прикамья органы изъяли более тысячи человек. Всего же в течение августа было взято вдвое больше. Аресты производились, как правило, ночью. В бараки, рабочие общежития входили вооруженные люди — сотрудники оперативных отделов НКВД, милиционеры, пожарники, кое-где мобилизованные партийные активисты. По спискам выхватывали полусонных людей, отбирали паспорта и справки, ничего не объясняя, заставляли их одеваться и на грузовиках, а кое-где и пешком доставляли в пустующие складские помещения, амбары, недостроенные заводские здания3. Далее события разворачивались совсем не по сценарию. Местные начальники не очень поняли, что от них в действительности хотят. Некоторые вообще не обратили внимания на директиву Свердловского УНКВД об уральском штабе и действовали в соответствии с оперативным приказом наркома. «В настоящее время бывших кулаков, повстанцев, членов следственных комиссий при белых, служителей культа и других оперировано 24 человека, — докладывал в Свердловск сотрудник Ординского райотдела НКВД Накоряков, — как показывает анализ дел — формуляров и агентурных, заведенных на этих людей, видно, что по большинству контрреволюционная деятельность в настоящее время не установлена, т. е. агентура на вскрытие к-р деятельности была не направлена»4. Другие начали формальное следствие, добиваясь от каждого арестованного признания в антисоветской деятельности. Те, естественно, запирались, не желая подтверждать агентурные донесения об их антисоветских высказываниях и террористических намерениях в адрес больших начальников, а уж тем
Из протокола судебного заседания Военного трибунала Московского округа войск НКВД в г. Москве. 1939 // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 6857. Т. 6. С. 167.
2 Протокол допроса свидетеля Чернякова Г. Ф. 18.01.1956 // Там же. Д. 11912. С. 247.
3 См.: Выписка из протокола допроса Аликина А. М. 9.05.1939 //Тамже. Д. 13864. С. 46-47.
4 Накоряков Л. Новак. 21.08.1937 // Там же. Ф. 946. Оп. 5. Д. 1260. С. 2 об.
605
более соглашаться с нелепыми обвинениями, что они-де являются членами какой-то боевой организации. Следствие растянулось на недели. 85 % людей, арестованных 5 или 6 августа, были выставлены на тройку к последней декаде сентября. Причем в альбомные справки приходилось вписывать АСА — антисоветскую агитацию. В общем, концепция заговора терпела крах. В тайне операцию также сохранить не удалось. В очередях открыто говорили и даже партийным агитаторам повторяли, «что в Перми идут массовые аресты, чтобы люди не голосовали»1. И тогда Свердловское УНКВД приняло чрезвычайные меры: в помощь городским отделам были направлены оперативные следственные группы с самыми широкими полномочиями. В Коми-Пермяцкий округ выехала группа Н. Я. Боярского; в Пермь, а затем в Березники — группа Я. Ш. Дашевского; в Кизел — группа М. Б. Ер-мана; в Соликамск — группа А. Г. Гайды2.
Они учили своих подчиненных, как впредь нужно действовать. Дашевский, например, предложил разделить арестованных на две группы — руководителей и рядовых членов. От первых следовало брать обширные показания о контрреволюционной повстанческой деятельности. Дмитриев к тому времени уже дал установку «исключить из справок антисоветские разговоры и [...] предложил писать шпионаж, диверсию и террор»3. Данные, содержащиеся в этом протоколе (он назывался ведущим), затем предлагалось включать в протоколы рядовых участников организации. Сами протоколы нужно было писать заранее — без участия допрашиваемых. И только потом другой следователь должен убедить арестанта подписать этот протокол. Ведущий протокол был обширным, не менее 20-24 машинописных страниц; рядовой, напротив, коротким: в нем было всего несколько основных пунктов: признание в контрреволюционной повстанческой деятельности, наименование подпольной антисоветской организации, указание на определенное лицо, завербовавшее его в эту организацию, дата вербовки, а также лица, причастные к этой организации, и конкретная вражеская деятельность — своя и других лиц4.
К октябрю 1937 г. были не только выполнены выданные НКВД СССР лимиты, но и исчерпаны составленные ранее агентурные дела. Д. М. Дмитриев без особого труда добился в Москве новых квот
1 Кочкарев, и. о. секретаря Ленинского РК ВКП(б) г. Перми, — в Горотдел НКВД // ГОПАПО. Ф. 78. Оп. 1.Д. 112. С. 242.
2 См.: Там же. Ф. 641/1. On. 1. Д. 12206. С. 20; Д. 11898. С. 61-62; Д. 12558. Т. 3. С. 105-106.
3 Из протокола судебного заседания Военного трибунала Московского округа войск НКВД в г. Москве. 1939 // Там же. Д. 6857. Т. 6. С. 172, 175-176.
4 См.: Из протокола допроса свидетеля Джиловяна Завена Сумбатовича, г. Молотов. 20.05.1955 //Там же. Д. 10231. С. 122.
606
на аресты — на этот раз под предлогом ликвидации базы иностранных разведок на Урале, «инобазы», и нанесения удара по эсеровским и меньшевистским подпольным организациям. Территориальные органы НКВД должны были действовать быстро и энергично, брать под арест и оформлять на тройку сотни и тысячи людей «без наличия каких-либо компрометирующих материалов, уличающих их в антисоветской деятельности»1. Людей свозили в тюрьмы из разных мест Свердловской области, зачастую без каких бы то ни было сопроводительных документов. Там на них составляли анкеты, на основании которых следователи сочиняли заявление. В Соликамске это практиковалось «при поступлении в тюрьму»2, в иных тюрьмах — позднее, уже в камерах. Техника «взятия заявлений» была простой, но эффективной. Условия содержания заключенных в камерах или в специально оборудованных временных помещениях были таковы, что сами следователи называли их бесчеловечными3. Специально отобранные следователями арестанты — их называли по-разному: колунами, агитаторами, колольщиками — начинали свою работу. Суть ее сводилась к тому, чтобы убедить своих товарищей по заключению написать заявления и дать нужные показания. Несколько «колунов», подкармливаемых за счет следователей, агитировали сокамерников подписать заявления, убеждали, что это нужно для органов или для советской власти; что подписавших вскоре освободят, разве что переведут в другое поселение. Затем на клочке бумаги через надзирателя передавали список арестантов, согласившихся подписать заявление, — и снова принимались за работу.
«До чудес дело доходило с этими упрощенными методами следствия, — писал со знанием дела А. Г. Гайда. — В Соликамской тюрьме группой следователей в 4-5 чел. (руководили Годенко, Клевцов и Белов) в работе с инобазой они делали 96 признаний в день. Арестованные буквально стояли в очередь, чтобы скорее написать заявление о своей контрреволюционной деятельности, и все они потом были осуждены по первой категории»4.
Из протокола допроса обвиняемого Попцова Н. Д. 20.04.1941 / Справка по архивно-следственному делу № 15096, г. Молотов. 20.12.1957 // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 13343. С. 65.
2 См.: Протокол заседания партийного бюро партийной организации областного управления милиции У МВД. 29.09.1955 // Там же. Ф. 1624. On. 1. Д. 50. С. 165.
3 «Организованные временные тюрьмы, а также постоянные, были переполнены, люди содержались в чрезвычайной тесноте», — сообщал в своих показаниях Д. М. Варшавский: Из обзорной справки по архивно-следственному делу №975188, г. Свердловск. 14.02.1955 // Там же. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15357. Т. 2. С. 119.
4 Обзорная справка по архивно-следственному делу № 9096 // Там же. Д. 16213. С 160.
607
Затем наступал следующий этап. Следователи сочиняли протоколы допросов, в которые вносили показания о диверсионных актах, шпионаже и вредительстве. Во вредительство включали сведения об авариях, нарушениях технологической дисциплины и неполадках в работе. Если фактов не хватало, их приходилось сочинять. «Левоц-кий говорил, что надо прекратить писать в протоколах разбор железных дорог и пожары, что надо придумать другие формы обвинения. "Неужели чекисты не могут придумать?"» — вспоминал на суде один из пермских оперативников1.
Если обвиняемый отказывался подписать признание, его все равно «[...] пропускали (на тройку. — О. Л.) по показаниям других арестованных, а в обвинительных заключениях писали, что виновным себя не признал, но изобличается другими обвиняемыми»2. Следователю приходилось очень много писать. Для перепечатки составленных протоколов не хватало ведомственных машинисток. В Кизеле, например, их собирали по всему городу, «даже подписок [о неразглашении. — О. Л.} с них не брали»3.
Кроме того, сочинитель протоколов должен был составлять и альбомные справки, в которых в сжатом виде формулировать состав преступления. Его работа проверялась и редактировалась начальством. Такое дело поручали людям грамотным, проверенным и опытным, при чинах и должностях. Начальство, если была такая возможность, оберегало их от черной работы — арестов и участия в допросах. В оперативных группах эти люди считались «белой костью». В Москве их называли «журналистами»4. Здесь к ним даже кличек не прилепили, в отличие от их младших собратьев, вынуждавших подследственных подписать признательный протокол, грозивший или смертью, или многолетним сроком заключения. Таких следователей называли «колунами», как и внутрикамерных агентов, или «диктовалыциками». Работа у них была адская. «Каждому следователю давалось на допрос арестованного с получением признания — 15 минут»5.
Умельцы из Ворошиловского горотдела НКВД изобрели прогрессивный метод допросов. Они собирали в чистой и светлой комнате
' Из протокола судебного заседания Военного трибунала Московского округа войск НКВД в г. Москве. 1939 // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 6857. Т. 6. С. 161.
Из протокола допроса Гаврилова Григория Николаевича. 26.05.1955 // Там же. Д. 15357. Т. 2. С. 136.
3 Протокол допроса свидетеля Герчикова С. Б. 10.12.1939 //Там же. Д. 12558. Т. 3. С. 113.
4 Поварцов С. Причина смерти — расстрел. Хроника последних дней Исаака Бабеля. М., 1996. С. 47 (примечание).
Заключение по материалам расследования о нарушении социалистической законности... Шаховым Д. А. // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 12837. С. 516.
608
20-30 подследственных, сажали их за столы, включали радио или заводили патефон и долго и проникновенно убеждали собравшихся покончить с затянувшимся делом, пойти навстречу органам и советской власти, подписать протоколы и вернуться спустя какое-то время к своим семьям. Отказывались очень немногие; таких отправляли в карцер1.
Для районов, позднее вошедших в Пермскую область, самым скорострельным месяцем стал декабрь. В самом конце 1937 г. следственным бригадам удалось сократить сроки от ареста до приговора до двух — четырех недель. Из общего числа людей, арестованных 17 декабря, до нового года были осуждены 82 %. Из тех, кого взяли позже на день, к 30 декабря пропустили по Свердловской тройке 92 %.
Удар по «инобазе» на деле явился вторым этапом «кулацкой операции». Так требовала Москва, так его понял и Дмитриев. «На арест кулаков сверх этого я имел отдельное распоряжение заместителя наркома — комкора Фриновского», — оправдывался он на следствии2.
Второй этап был наиболее массовым и наименее целенаправленным. Технологические усовершенствования, упрощавшие и фальсифицировавшие следственные действия, привели к тому, что под удар органов попадали люди, бывшие опорой власти: кадровые рабочие, колхозники, члены партии и комсомольцы.
Предложенный сценарий, хоть и оптимизировал процесс репрессий, своей политической цели не достиг. Амбициозным планам Д. М. Дмитриева не суждено было сбыться. Центр так и не разрешил местному УНКВД проводить процесс против уральских правых в Свердловске. В апреле 1938 г. тройка Свердловского УНКВД фактически прекращает работу, чтобы еще раз возобновить ее в августе. Но уже в мае Дмитриева настигла ударная волна перманентной чистки в центральном аппарате НКВД. Его смещают с должности, назначают на короткое время начальником Гушосдор НКВД СССР. Его заместитель Я. Ш. Дашевский становится в нем начальником эксплуатационного отдела; в июне 1938 г. Дмитриев арестован, в марте 1939 г. — расстрелян3. В июле были взяты организаторы «кулацкой операции» Я. Ш. Дашевский, Н. Я. Боярский и самый рьяный исполнитель — В. Я. Левоцкий. Осенью пришел черед Шейхмана, а в следующем году — Шахова, Былкина, Беланова, Варшавского и других.
Из протокола допроса Гаврилова Григория Николаевича. 26.05.1955// ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15357. Т. 2. С. 136.
2 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 599.
3 В одном из справочников я нашел упоминание о его реабилитации в конце 1990-х гг. См.: Абрамов В. Евреи в КГБ. Палачи и жертвы. М., 2005. С. 189.
609
Перед арестом Варшавский сделал доброе дело: «без необходимой перепроверки материалов огульно освобождал арестованных из-под стражи»1.
Итоги операции
«Кулацкая операция», по замыслу ее организаторов, напомню, была призвана «беспощадным образом разгромить банду [...] антисоветских элементов, защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства». На территории будущей Пермской области исполнители приказа подвергли репрессии около 8 ООО чел. Из них 5 060 чел. (63,8 %) были расстреляны в течение года. Среди репрессированных преобладали рабочие — 44,8 %., или 3 565 чел. Как минимум половина из них была занята на предприятиях тяжелой промышленности, в том числе примерно четверть от общего числа составляли квалифицированные работники, обслуживающие машины и механизмы. Немалую долю составляли служащие — 1 151 чел., или 15,5 % в общем составе репрессированных, среди них врачи, инженеры, экономисты. Доля работников сельского хозяйства — колхозников, рабочих совхозов, единоличников — составляет 25,7 %, или 2 049 чел. И хотя во всех отчетах, посылаемых Свердловским УНКВД в Москву, речь шла о «заклятых врагах Советской власти» — кулаках, белоповстанцах, карателях, на самом деле под оперативный удар попали обыкновенные рабочие, крестьяне, служащие.
Такое смещение социальных ориентиров, как представляется, не было вызвано случайными причинами — головотяпством, самоуправством, карьерными соображениями или злой волей местных организаторов репрессивной акции. Оно определялось более серьезными факторами. Как явствует из документов, «кулацкая операция» являлась лишь одним из звеньев в «выкорчевывании» вражеских элементов из всех социальных институтов советского общества, в том числе и из его властных учреждений. Установить связь между секретарем райкома ВКП(б), обвиненным в заговорщической деятельности, и конюхом из «бывших» можно было только через длинную цепочку посредников, в которую обязательно входили и колхозные бригадиры, и сельские активисты, и стахановцы, и зоотехники, и ветеринары. Иначе говоря, соединение политической чистки партийных учреждений и предотвращение кулацкой контрреволюции влекли за собой репрессивные практики по отношению к третьим элементам — ра
Из обзорной справки по архивно-следственному делу № 975188, г. Свердловск. 14.02.1955 // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15357. Т. 2. С. 116.
610
бочим, служащим и колхозникам, соприкасавшимся в своей производственной деятельности или в бытовом общении с обреченными на истребление социальными группировками. В ходе операции в группу риска попадали как активисты — стахановцы, ударники труда, составлявшие ближайшее социальное окружение партийного и хозяйственного аппарата, так и работники, подозрительные по своим прежним и нынешним связям с раскулаченными, замеченные в недобросовестном отношении к трудовым обязанностям, в недостаточной лояльности к системе.
По всей вероятности, инициаторы операции надеялись, что после чистки в деревнях и рабочих поселках стихнет ропот по адресу советской власти, ее учреждений и символов, политики и пропаганды. Люди перестанут петь непристойные частушки о вожде народов и рассказывать злые анекдоты о руководителях ВКП(б). Станут более дисциплинированными и лояльными.
Эти надежды не оправдались. Во время подписной кампании на государственный заем в июле 1938 г. в том же Кизеле шахтеры-трудпоселенцы с большой неохотой покупали облигации на сумму, не превышающую 10-20 % от месячной заработной платы. По разнарядке полагалось подписывать рабочих и служащих как минимум на месячный оклад. Не получилось. С трудом дотянули до 50 %. Люди не только не хотели расставаться с деньгами, но и публично высказывались по поводу нового налога: «Зачем нам этот заем? Советская власть и так хочет заморить нас голодом, а мы ей хочем (!) помогать»; «Подписываться я не буду, в СССР, говорят, нет принудительного труда, а на деле он существует, нас заставляют насильно работать, а также подписываться на заем»; «На черта мне нужен Ваш заем? У меня Советская власть арестовала мужа, да ей же и помогай»1. В делах партийных комитетов содержится множество документов, свидетельствующих о том, что массовая операция цели своей не достигла. И в рабочей, и в колхозной среде сохранились очаги недовольства властями; время от времени проявлялись оппозиционные настроения; не затих ропот. Несмотря на кажущуюся целесообразность в обосновании операции, на рационализацию примененных в ней технологий, она остается бессмысленной бойней, завершившейся казнью ее собственных организаторов и особо рьяных исполнителей.
«Кулацкая операция» была обречена на такой исход, поскольку в ее основание были заложены сугубо идеологические, не верифицируемые принципы. Приказ № 00447 имплицитно содержал в себе несколько положений. В советском обществе обостряется классовая
Шахов - Погудину, г. Кизел. 12.07.1938 // ГОПАПО. Ф. 61. Оп. 16. Д. 114. С 133-136.
611
борьба в новой — вредительской — форме. Против советской власти выступают прежние эксплуататорские классы под водительством партийных заговорщиков. Страна стоит на пороге открытого политического противостояния. Для того чтобы предотвратить контрреволюционный переворот, следует нанести опережающий, превентивный удар одновременно и по социальной базе контрреволюции, и по ее организованному авангарду. Такой задачей и объясняются громадные квоты внесудебной репрессии. Против отдельных лиц — беглых кулаков или бывших эсеров, на свой страх и риск ведущих партизанскую войну с системой, предлагаемые меры представляются чрезмерными. Авторы (они же идеологи) приказа исходили из теории заговора, согласно которой все виды социальной дезорганизации: аварии на производстве, низкая урожайность сельского хозяйства, перебои в торговле и пр. — являются запланированными результатами вражеских акций, а вовсе не спутниками ускоренной индустриализации или врожденными пороками планового хозяйства. Им почему-то казалось, что неприятие советской власти или (и) сталинской политики сосредоточено в определенной, заранее маркированной социальной группе, но не является хотя бы периферийной частью общественных настроений, разлитых по всему обществу.
Приняв концепцию приказа, местные органы НКВД привели его в исполнение надлежащим, единственно возможным, способом, доведя до абсурда заложенные в нем принципы.
М. Юнге, Р. Биннер (Бохум)
СПРАВКИ СЕЛЬСОВЕТА КАК ФАКТОР
В ОСУЖДЕНИИ КРЕСТЬЯН
Сельский совет (сельсовет) был самым низшим административным органом Советского государства в составе сельских районов1. Так, на территории Сарапинского сельсовета Крапивинского района Новосибирской области в 1938 г. располагались четыре колхоза2. В свою очередь, в состав колхоза «Красный боец» Ажендоровско-го сельсовета этого района входило 25 домохозяйств в количестве 124 чел., в том числе 57 работоспособных лиц в возрасте от 16 лет и старше. Молодежь в возрасте 12-16 лет составляла 10 человек3.
Аппарат сельсовета, состоявшего примерно из 20 членов, возглавляли председатель и непосредственно помогавший ему секретарь. Они оба получали зарплату от государства и выбирались на два года4. В середине 1930-х гг. в РСФСР 76 % председателей сельских советов состояли в коммунистической партии, которая в это время была слабо представлена в деревне5.
К компетенции сельсоветов относились, к примеру, координация и контроль за работой колхозов, дорожное строительство, организация всевозможных кампаний, таких, как ликвидация неграмотности, проведение выборов, регистрация рождений, смертей и браков6.
1 В Ключевском районе Алтайского края, по данным на 1 января 1938 г., на каждый из 27 сельсоветов приходилось в среднем 400 домашних хозяйств в количестве 2 000 чел. Самый большой сельсовет, располагавшийся в районном центре, насчитывал 1 138 домашних хозяйств, включавших в себя 5 017 чел. Самый маленький сельсовет включал в себя 108 домохозяйств, соответственно 383 чел. В Ново-Полтавском сельсовете Ключевского района насчитывалось 422 домохозяйства в количестве 1 963 чел. Ср.: Список населенных мест Ключевского района Алтайского края. 16 января 1939 г. // Ключевский район [Алтайского края]. История и современность. Барнаул, 2002. С. 569-572. Самым низшим органом советской власти в городе являлся городской совет (горсовет).
2 Кемеровский областной государственный архив (КемОГА). Ф. Р-512. On. 1. Д. 4. Л. 3. С. Мерль указывает, что в середине 1930-х гг. в среднем на каждый сельский совет приходилось 4 колхоза. См.: Merl S. Aufstieg im sowjetischen Kolchossystem der 30er Jahre? Uber das Schicksal der bauerlichen Parteimitglieder, Dorfsowjetvorsitzenden, Posteninhaber in Kolchos'en, Mechanisatoren und Stachanowleute. Berlin, 1990. S. 240.
3 Один колхозник служил в Красной армии и еще один учился в вузе: КемОГА. Ф. Р-512. Оп. 1.Д. 13.
4 В 1933 г. минимальное жалование председателя сельсовета составляло около 100 руб., секретаря — 80 руб. См.: Merl S. Sozialer Aufstieg... S. 240.
5 Ibid. S. 239-244.
6 Такие свои важные функции, как сбор налогов и обязательных поставок, как и право назначать штрафы, сельсоветы утратили в 1937 г. См.: Ibid. S. 248.
613
В данном контексте к числу задач сельсовета относилась еще одна, о которой практически не упоминается: сельские советы были задействованы во внесудебных карательных операциях в отношении сельского населения с начала проведения коллективизации1, именно они поставляли НКВД важную информацию о конкретных людях2, оформляя ее в виде справок или характеристик.
1. Характеристики
Характеристики, иногда именуемые справками, были составной частью следственных дел осужденных и являются незаменимым источником для изучения массовых операций. В первую очередь характеристика сельсовета снабжала НКВД основными, в том числе не всегда регистрируемыми органами, данными, необходимыми для точной идентификации личности: фамилия, имя, дата и место рождения, место жительства, профессия и место работы. Данные об имущественном состоянии до 1917 г., до 1929 г. и на момент ареста являлись, по сути дела, справкой о социальном происхождении и статусе, к ним же относилась информация о лишении избирательных прав. Далее в характеристике указывались наказания, вынесенные народными судами, другими судебными инстанциями и органами НКВД.
Наряду с этими, скорее объективными, данными, характеристика играла роль своего рода свидетельства о политической благонадежности в прошлом и настоящем. Она информировала о занятиях во время революции 1917 г. и Гражданской войны, о принадлежности к политическим партиям и об отношении к советской власти («политическая физиономия») вплоть до поведения на рабочем месте.
Справка Паниковского сельсовета Нелидовского района Калининской области о Павле Ивановиче Цветкове. 7 августа 1937 г.
РСФСР
Паниковский сельсовет
Нелидовский район Калининской области
7 августа 1937 г.
№ [нет записи]
Нелидово, Калининской области
Чередеев Илья Иванович. Следственное дело // Тверской центр документации новейшей истории (ТЦДНИ). Ф. 7849.
2 Объем информации, которой располагали сельские советы, был значительным. См.: Базаев А. В. Реабилитированы посмертно // Книга памяти жертв политических репрессий в Ардатовском районе Нижегородской области. Ардатов; Арзамас, 2006. С. 39-77.
614
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.