Сталинизм в советской провинции 1937-1938 гг. Массовая операция на основе приказа №00447 6/20

Духовная литература была изъята у 66 арестованных лиц, т. е. у 54,5 % располагавших церковными предметами вообще или у 20,6 % к общему количеству церковников, репрессированных по приказу № 00447. В основном сотрудниками НКВД в каждом конкретном случае изымалось до десятка религиозных изданий. Но были и «исключения». О сорока семи изданиях, обнаруженных у священника Подкина Г. А., выше уже говорилось. А вот еще примеры:
— священник Пономарев Дмитрий Павлинович, г. Барнаул, Знаменская церковь — 60 ед.1;
— священник Лебедев Логин Сафронович, с. Благовещенка Благовещенского района — 51 ед.2;
— священник Подорванов Дмитрий Афанасьевич, с. Нижняя Пайва Баевского района — 39 ед.3;
— священник Смирнов Василий Дмитриевич,
с. Паутово Быстроистокского района — 34 ед.4;
— церковный староста Половинкина Анастасия Павловна, с. Карпово Краснощековского района — 30 ед.5
Понятно, «интересовались» сотрудники НКВД и манускриптами, но последних обнаруживалось немного и являли они собой в основном эпистолярные материалы. Но вот у священника Денисова Михаила Ивановича, благочинного церквей Калманского района, при обыске 28 июля 1937 г. изъяли и вскоре вшили в следственное дело 29 листов (55 стр.) интереснейшей, четкой и аккуратной рукописи6. Сам подследственный на допросе так объяснил ее происхождение: «Мои записи [...] "Основные вопросы современной христианской апологетики" хранятся с 1932 года, которые мною лично были записаны с лекции академика протоиерея Виноградова в гор. Н[ово]-Сибирске, который был моим духовником и учителем»7.
Итак, в результате репрессивных действий местных органов НКВД из конкретной религиозной практики на Алтае было «выве
1 Протокол обыска у Пономарева Д. П. от 20 июля 1937 г. // ОСД УАД АК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 9113 (1937-1960 гг.). Т. 12. Л. 3.
2 Протокол обыска у Лебедева Л. С. от 13 августа 1937 г. // Там же. Д. 13680 (1937-1989 гг.). Л. 3-3 об.
3 Протокол обыска у Подорванова Д. А. от 28 июля 1937 г. // Там же. Д. 7681 (1937-1959 гг.). Л. 7 об.
4 Протокол обыска у Смирнова В. Д. от 17 мая 1937 г. // Там же. Д. 4632 (1937-1956 гг.). Т. 7. Л. 55 об.
5 Протокол обыска у Половинкиной А. П. от 28 июля 1937 г. // Там же. Д. 8176 (1937-1959 гг.). Т. 1.Л. 18.
6 Основные вопросы современной христианской апологетики (рукопись) // Там же. Д. 14143 (1937-1989 гг.). Л. 12-40.
Протокол допроса Денисова М. И. от 2 августа 1937 г. // Там же. Л. 47.
290

дено» никак не менее тысячи единиц духовной литературы, что уже само по себе не могло не потеснить позиции православия в регионе. А ведь литературой дело не ограничилось. Все, что хоть мало-мальски имело отношение к отправлению религиозного культа, изымалось решительно. Вот обобщающие данные о таких предметах, сведения о которых сохранились в протоколах обысков репрессированных лиц:
— иконы — 86 ед.;
— кресты наперсные (нагрудные) — 51 ед.;
— церковная утварь (дарохранительницы, кадила, ковши, крестильные ящики, сосуды, чаши и др.) — 57 ед.;
— вещи церковного облачения (головные уборы, епитрахили, подризники, ризы, рясы, стихарь и др.) — 34 ед.;
— грамоты — 8 ед.;
— печати и штампы — 6 ед.
К этому надо добавить изъятые в довольно крупных размерах (приведены в разных видах измерения) свечи и воск.
В ряде протоколов обысков церковные предметы обозначены обобщенно: «Разные вещи церковного обряда», «Разные церковные предметы», «Вещи церковного обихода» — и таковых набирается 16 ед.
А вот случай исключительный. При обыске 5 октября 1937 г. у церковного сторожа Вознесенской церкви г. Новосибирска Замятина Петра Ивановича, приехавшего в с. Змеиногорское Алтайского края, было обнаружено 8 ООО (!) нательных крестиков и 500 (!) венчиков1. Сравните: во всех остальных протоколах обысков, вместе взятых, крестиков зафиксировано 211 единиц, а венчиков — 5.
4. Свидетели
По свидетелям в следственном процессе не вполне ясно, что же иметь тут в виду. Если свидетелем считать человека, находящегося «на воле» и дающего показания как лицо, вызванное по повестке, — это одно. Другое дело, когда в качестве свидетелей используются либо «подельники», либо лица, «проходящие» по другим «политическим» делам. А ведь такой прием — «добывать» свидетельские показания у людей, морально и физически целиком зависимых от следователя, — в 1937-1938 гг. применялся нередко. В 1938 г. использование «подельников» и иных зависимых лиц как свидетелей достигло небывалого уровня. Такое положение хорошо иллюстрирует следующий пример. В феврале 1938 г. Управлением НКВД по Алтайскому краю на территории г. Барнаула и ряда районов «была вскрыта и оператив
Протокол обыска у Замятина П. И. от 5 октября 1937 г. // ОСД УАД АК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 14748 (1937-1989 гг.). Л. 2.
291

но ликвидирована» «контрреволюционная церковно-монархическая повстанческая организация». Всего было арестовано 53 чел., 26 из которых четко «подпадают» под изучаемую социальную группу. Так вот, для того чтобы всех церковников обвинить (по статье 58 п. 2, 10, 11 УК РСФСР), свидетелей — в обычном понимании — не потребовалось: каждый был «изобличен» показаниями самих обвиняемых, и только1.
Возьмем теперь все попавшие в наше поле зрения «политические» следственные дела «духовных лиц» за 1938 г. (конкретно — это осужденные в марте), находящиеся на хранении в отделе специальной документации. Дел этих — 16, и пострадало по ним 47 чел., «пропущенных» через тройку Управления НКВД по Алтайскому краю 4,5,7,11, 14 и 15 марта 1938 г. Расчеты показывают, что:
— «изобличены» исключительно «подельниками» или лицами, осужденными по другим политическим делам (т. е. людьми несвободными, причем всегда церковниками), — 37 чел. (78,8 %);
— «изобличены» «смешанно», т. е. людьми несвободными и обычными свидетелями, — 5 чел. (10,6 %);
— «изобличены» только обычными свидетелями —5 чел. (10,6 %); причем в качестве таких свидетелей выступали: член сельсовета, зав. райсобесом, преподаватель сельскохозяйственной машинной школы, инженер-строитель, рабочий, председатель колхоза, рядовой колхозник, единоличник, домохозяйка и другие.
Таким образом, в решении вопроса об осуждении подавляющего большинства церковников в рамках оперативного приказа № 00447 за 1938 г. следствием использовались прежде всего лица несвободные.
При выборочном рассмотрении по этой линии архивно-следственных дел за 1937 г. подобной тенденции не отмечено, хотя упомянутые лица играли роль свидетелей неоднократно.
К примеру, 18 августа 1937 г. тройка Управления НКВД по Западно-Сибирскому краю осудила по одному делу 60 чел., проживавших в Алтайском районе и являвшихся якобы членами контрреволюционной организации (ст. 58 п. 11 УК РСФСР). Из этого количества 14 чел. (23 %) — собственно церковники. При просмотре пяти томов следственных «бумаг» было установлено следующее. В целях «изобличения» этих людей допрашивались прежде всего свидетели «обычные» (находившиеся «на воле») разных социальных «оттенков»: кассир Госбанка, служащий, школьный учитель, председатель
Обвинительное заключение по делу в отношении Высоцкого М. А. и др. // ОСД УАД АК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 4557 (1938-1956 гг.). Т. 2. Л. 354-386.
292

сельсовета, председатель сельпо, продавец, рабочий инвалидной артели, председатель колхоза, счетовод колхоза, рядовой колхозник, иждивенец. Тем не менее в разделы дела, содержащие следственные материалы на священников Морозова С. У., Романовского А. М., Щукина С. Ф. и церковного старосту Ненашева П. Е., в один ряд с рукописными подлинниками показаний «обычных» свидетелей включены машинописные копии показаний подельников1.
Изучение десяти произвольно отобранных индивидуальных архивно-следственных дел (ст. 58 п. 10 УК РСФСР) за август-декабрь 1937 г. на предмет уяснения особенностей подхода следователей к свидетельским показаниям дало следующие результаты.
Восемь человек из десяти были «изобличены» исключительно «обычными» свидетелями, т. е. лицами, приглашенными для дачи показаний согласно процессуальным нормам. Это председатель поссовета, заведующий нефтехозяйством МТС, агент по заготовкам стройматериалов на кожевенном заводе, финансовый работник горсовета, кустарь-портной, служащий, члены колхозов (рядовые и занимавшие разные должности), заведующий избой-читальней и сиделка в больнице.
Что же касается двух церковников из указанной выборки, то тут разговор особый. Священника с. Ново-Камышенка Залесовского района Подкина Григория Антоновича «изобличили» «разнородные» свидетели. Наряду со свидетельствами «свободных» колхозников были весьма активно использованы — посредством включения в дело копийных экземпляров — показания священников, проходивших в качестве обвиняемых по другим делам, а именно Акашкина В. Н., Кор-кина М. К., Лебедева А. Н., Плехова Е. Н. и Самоукина Ю. М.2 Дьякона церкви с. Мезенцево Тюменцевского района Самарина Петра Романовича, «разоблаченного» рядовым колхозником и заведующим молочнотоварной фермой колхоза, «привязали» еще и к вшитым в дело в виде машинописной копии показаниям обвиняемого по другому делу сектанта Максимова М. К.3
Вопрос о сути и роли свидетеля в политических расследованиях периода Большого террора и связанных с этим процессуальных манипуляциях представляет для историка, занимающегося тем временем, особый интерес и требует отдельной, углубленной научной работы.
' Протоколы показаний подельников указанных лиц, составленные весной-летом 1937 // ОСД УАД АК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 5366 (1937-1957 гг.). Т. 1. Л. 23-26; Т. 2. Л. 49-57; Т. 3. Л. 224-228; Т. 4. Л. 31-53.
2 Протоколы допросов Акашкина В. Н., Коркина М. К., Лебедева А. Н., Плехова Е. Н. и Самоукина Ю. М. от 29, 30, 31 июля, 2, 7 августа 1937 г. // Там же. Д. 14196 (1937-1989 гг.). Л. 8-34.
Протокол допроса Максимова М. К. от 30 июля 1937 г. // Там же. Д. 13581 (1937-1989 гг.). Л. 9-11.
293

5. Признание вины
При изучении архивно-следственных дел на лиц, связанных с деятельностью церкви, обращает на себя внимание тот факт, что признание, непризнание, частичное признание вины равно предопределяло трагическую судьбу человека. Вердикт троек почти всегда отличался крайней суровостью. Уровень полного признания вины был чрезвычайно высоким — 290 чел. (88,4 %), что может свидетельствовать только о том, насколько жестким было моральное и физическое давление на подследственных. Анализ изученных архивно-следственных дел позволяет сделать вывод о том, что протокол допроса в органах НКВД в период Большого террора был документом в большей степени формальным. В этом смысле показательным является следственное дело в отношении священника села Ая Алтайского района Орлова Иннокентия Дмитриевича. Его арестовали 29 июля 1937 г. по признакам совершения преступлений, предусмотренных статьей 58 п. 10 и 11 УК РСФСР. На первом допросе, состоявшемся 5 августа, на вопрос следователя о признании себя виновным Орлов ответил: «Я это отрицаю». Тогда следователь «выдал» привычную допросную формулировку: «Следствие располагает достаточными материалами, изобличающими вас в принадлежности к контрреволюционной организации и активной деятельности против существующего строя. Требую правдивых показаний»1. Ответ был такой: «Я убедился, что следствие располагает достаточными материалами, изобличающими меня, дальше не желаю скрывать свои преступления. Признаюсь, что я действительно являюсь участником...»2 и т. д. Такой уж был на допросах шаблон. Но в случае с айским священником формалисты явно перестарались. Подследственному на допросе уже нелепо было что-либо отрицать, ведь накануне он сделал начальнику Алтайского районного отделения НКВД заявление следующего содержания: «Прошу вызвать меня на допрос. Я дам чистосердечное признание о моем участии в контрреволюционной организации и участии других лиц, ничего не скрою» (курсив мой. — А. К.)3. К заявлению был даже приложен текст «чистосердечного признания» под заголовком «Мои показания»4. Отсюда видно, что, несмотря на явно нестандартную ситуацию, рутинная, избитая форма допроса скорректирована все же не была.
Протокол допроса обвиняемого Орлова И. Д. от 5 августа 1937 г. // ОСД УАД АК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 5366 (1937-1957 гг.). Т. 5. Л. 13. 2 Там же. Л. 13-13 об. Заявление Орлова И. Д. на имя начальника Алтайского районного отделения НКВД от 5 августа 1937 г. // Там же. Л. 9.
4 «Мои показания» Орлова И. Д. // Там же. Л. 10-10 об.
294

О том, что обвинения, по которым следователи добивались признания, были надуманными, красноречиво свидетельствует такой факт, «неосторожно» зафиксированный в протоколе допроса. 19 августа 1937 г. допрашивали священника Кадысева Пахома Сазоновича из с. Колово Грязнухинского района:
«Ответ: Поскольку следствие располагает достаточными материалами, изобличающими меня, то я готов дать свои показания, но меня интересует вопрос, кто же из участников контрреволюционной организации фигурирует в качестве обвиняемых по делу этой организации (курсив мой. — А. К.).
Вопрос: Фамилии других обвиняемых вам будут названы в процессе допроса (курсив мой. — А. К.), а сейчас вы прямо и справедливо ответьте на вопрос — признаете ли вы себя участником контрреволюционной повстанческой организации?
Ответ: Да, виновным себя признаю, что я действительно был участником названной организации»1.
Как говорится, комментарии излишни.
Из 328 репрессированных начисто отмели все обвинения только 26 чел. (7,9 %). Еще меньше количество частично признавших свою вину — 12 чел. (3,7 %). Следует иметь в виду, что среди давших признательные показания были и такие, кто не оговорил никого. К примеру, священник Никольский Евдоким Степанович, р. п. Тальмен-ка Тальменского района, на допросе 20 августа 1937 г. признал себя участником контрреволюционной группы, возглавляемой епископом Г. А. Козыревым, который уже был арестован 27 июля. «Выдать» других соучастников Никольский категорически отказался2. На допросе 21 августа подследственный сделал попытку самоубийства, «ударившись с силой головой об печку, но неудачно». Травмированный священник заявил: «Ни за что я никого не выдам, я не могу быть предателем»3.
6. Неутомимые труженики
При изучении темы репрессирования православных церковников на Алтае в августе 1937 — марте 1938 г. сам собой встал вопрос об интенсивности работы органов НКВД. Разумеется, этот показатель хорошо характеризуют уже приведенные статистические дан
Протокол допроса обвиняемого Кадысева П. С. от 19 августа 1937 г. // ОСД
УАД АК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 7123 (1937-1959 гг.). Л. 8. 2
Протокол допроса обвиняемого Никольского Е. С. от 20 августа 1937 г. // Там же. Д. 13839 (1937-1989 гг.). Л. 7-9 об.
Акт о попытке Никольским Е. С. совершить самоубийство от 21 августа 1937 г. // Там же. Л. 15.
295

ные об арестах. Наряду с этим, одним из важных показателей такой «ретивости» явилась работа в выходные дни (по воскресеньям). С помощью обычных календарей на 1937 и 1938 гг. было выявлено следующее. С 5 августа 1937 г. по 15 марта 1938 г. включительно, в дни, когда советским людям по закону полагалось отдыхать, органы НКВД были заняты выполнением приказа № 00447. В воскресные дни было арестовано 29 чел. (8,8 %), осуждено на заседаниях троек 57 чел. (17,4 %), расстреляно 43 чел. (13,1 %). А вот даты воскресных заседаний троек управлений НКВД по Западно-Сибирскому и Алтайскому краям в 1937 г. (в 1938-м таковые уже не практиковались): 22 августа, 19 и 26 сентября, 31 октября, 19 декабря.
Заключение
Общий итог выполнения на Алтае оперативного приказа наркома внутренних дел СССР № 00447 в отношении лиц, связанных с православной церковной деятельностью, сводится к следующему. Из 328 арестованных, «пропущенных» через тройки, 302 чел. (92,1 %) были осуждены к высшей мере наказания — расстрелу. И лишь 26 чел. (7,9 %) получили лагерные сроки — 10 и 8 лет. Процент приговоренных к смерти церковников на Алтае оказался выше, чем в других регионах: в Татарии он составил 75,9 %, в Новгороде и его окрестностях - 84 %К
Интересна и разбивка по годам. В 1937 г. по указанному приказу политическим репрессиям подвергли 281 церковника (85,7 % к общему количеству), из них 271 осудили к расстрелу, а 10 — к лагерным срокам (96,4 % и 3,6 %). В рамках же 1938 г. репрессировано было 47 чел. (14,3 % к общему количеству), из которых высшую меру наказания получили 31, а в лагерях оказались 16 (66 % и 34 %).
Перейдем теперь к другим выводам.
Непосредственная практическая подготовка к началу операции по приказу № 00447 началась на Алтае не ранее 20 июля 1937 г., а 28 июля было арестовано рекордное количество церковников за весь период этой крупнейшей акции НКВД — 72 чел.
Бросается в глаза, что в ходе данной операции было взято много женщин — около 16 % от общего количества репрессированных. Это можно объяснить спецификой изучаемой социальной группы, широко допускавшей в свою среду — в качестве штатных функционеров и активистов — представительниц «слабого пола».
Подавляющее большинство арестованных имели вполне «деятельный» возраст, и лишь чуть более 15 % переходили пенсионный
Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». С. 172, 290.
296

рубеж. Заметен, но не удивителен решительный перевес среди репрессированных церковников лиц пришлых, т. е. тех, кто не являлся уроженцем Алтая, — более 4/5 общего количества. В основном это люди, переселившиеся в наш регион в начале XX в. из Европейской России. Не нуждается в особых комментариях вывод, что более 92 % попавших под «карающий меч революции» церковников являлись по национальности русскими. Причем, как и ожидалось, большая часть репрессированных — около 3/4 — черпалась органами НКВД из сельской местности.
Уровень образования «изъятых» из общества церковников был довольно высок, но все же около 2/5 из них стояли по этому показателю на весьма низкой ступени (включая и неграмотных). Чуть больше половины репрессированных на Алтае «духовных лиц» оказались священниками, что в целом совпало с прогнозом. В гораздо большей степени оправдалось ожидание того, что подавляющее большинство погубленных церковников — это представители официально-православной церкви. Тем не менее в начале работы по данной теме казалось, что старообрядцев на Алтае репрессировано не 11 чел., как выяснилось в процессе исследования, а примерно 30-40.
Обвинения, предъявлявшиеся церковникам, впрочем, как и представителям других социальных групп, были следующие: индивидуальные и в составе группы; вторые — самые многочисленные — охватывали более 4/5 репрессированных лиц. Наиболее распространенные обвинения, которые вели к физическому уничтожению церковников, предусматривались пунктом 10-м (антисоветская агитация) и 11-м (участие в антисоветской организации) 58-й статьи УК РСФСР. В обвинительных заключениях данные пункты встречаются у более чем 80 % осужденных и почти в равном соотношении.
В качестве свидетелей, «изобличавших» церковников, в ходе следствия выступали самые разные люди. Среди них председатели сельсоветов и колхозов, рядовые колхозники, единоличники, инженеры, рабочие, учителя, домохозяйки, пенсионеры — список может быть продолжен. Однако нередко роль свидетелей «с успехом» выполняли подельники и лица, привлеченные по другим политическим данным, т. е. целиком зависимые от следователей. Причем выяснено, что в 1938 г. подавляющее большинство свидетелей бралось как раз из представителей этой категории.
При жестком моральном и физическом давлении сталинского следствия на церковников уровень полного признания ими вины ни в коем случае не мог быть низким и составил около 90 %. И только 26 чел., несмотря на все ухищрения следователей, обвинения в свой адрес решительно отвергли.
Наряду с безжалостным репрессированием собственно церковников, как живых носителей враждебной большевизму идеологии,
297

в ходе практического осуществления оперативного приказа № 00447 проводилось широкое изъятие у обреченных церковных ценностей. В результате этого «православный мир» на Алтае лишился никак не менее тысячи единиц печатных религиозных изданий и большого количества церковных предметов: икон, наперсных крестов, утвари, церковного облачения, печатей, грамот и пр.
Нелепо утверждать, что в результате проведения в жизнь мероприятий оперативного приказа № 00447 на Алтае «духовное влияние» здесь не было ослаблено. Такое избиение церковников (вместе с изъятием специфического имущества) можно объяснить тем, что они в своей массе все еще представляли «воинствующее» мировоззрение, несовместимое с коммунистической идеологией и являвшее собой духовную альтернативу, «освященную» веками. И это при существовании обновленческого движения, вполне лояльного к советской власти.
Несмотря на бесконечные насилия, чинившиеся над Русской Православной Церковью с первых лет советской власти, к середине 1937 г. она еще оставалась моральной силой, с которой большевикам нельзя было не считаться. Именно тогда для «государства рабочих и крестьян» наступил момент, когда наряду с другими противостоявшими новому строю социальными группами можно было нанести мощный удар и по «людям Церкви», главным образом православной. Причем, если с бывшими кулаками, офицерами, членами буржуазных партий и другими «врагами» в социальном плане действительно стремились решить вопрос «кардинально», то об «искоренении» религии в СССР в ближайшем будущем речи идти не могло. Настолько уж крутая ломка сознания масс в планы «воинствующих безбожников» не входила, хотя «избавление» народа от религии и церкви, бесспорно, являлось заветной целью большевиков.
Историк Русской Православной Церкви С. С. Бычков пишет: «Тоталитарная система, созданная Сталиным по рецептам Ленина [...] не только игнорировала христианские ценности, но и стремилась уничтожить Церковь, хранительницу духовных традиций. Большевики пытались уничтожить на территории СССР все мировые религии»1.
С этим надо согласиться, если иметь в виду все же историческую перспективу, тактику постепенного удушения опасного идеологического конкурента. А пока Конституция 1936 г. в своей 128-й статье «перед лицом всего мира» провозглашала: «Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами»2. В том-то, по-видимому, и состоял
Бычков С. Большевики против Русской церкви // Очерки по истории Русской церкви (1917-1941 гг.). Т. 2. М., 2006. С. 13.
Конституция РСФСР // Хронологическое собрание законов, указов Президиума Верховного Совета и постановлений Правительства РСФСР на 1 марта 1940 г Т 9 М., 1941. С. 26.
298

смысл политических репрессий, развернутых согласно оперативному приказу № 00447 против церковников, чтобы создать благоприятные условия для дальнейшего, более успешного культивирования «карманной», «беззубой», не «воинствующей» церкви. Подобная организация верующих, по замыслу «кремлевских вождей», прежде чем — по мере приближения к «светлому будущему» — отмереть, должна была какое-то время реально помогать держать массы в беспрекословном повиновении. Вопросы же чисто мировоззренческие, от остроты которых, впрочем, не могла уйти ни одна из сторон, при функционировании такой «толерантной церкви» неизбежно отступали бы на второй план.
Говоря о чудовищных политических репрессиях в отношении алтайских церковников, нельзя обойти стороной сопутствующую и принципиально важную тему — о постепенном «выкашивании» на территории края православных церквей.
Вместе с другими «недругами» советского режима оперативный приказ № 00447 предусматривал политические репрессии в отношении церковников, и, как мы знаем, речь шла исключительно о физических лицах. В документе не было ничего сказано о закрытии церквей. С одной стороны, причина этого — в специфике приказа, принципиально обращенного своим острием к «живой силе» врагов, а с другой — подгонять процесс лишения церковников культовой недвижимости данным документом не приходилось: это с успехом осуществляли иные «высокие директивы». Между тем по подчинению определенной целеустановке практика закрытия церквей была неразрывно связана с многолетней погромной деятельностью органов госбезопасности. Одно идеально дополняло другое, и «вода лилась» на одну «мельницу».
Сохранились списки, согласно которым с 1931 по 1941 г. включительно на Алтае было закрыто 369 церквей, причем бесспорный пик этого вида богоборческой политики пришелся на 1938-1939 гг., когда церковники (и паства) потеряли 157 культовых зданий, т. е. 42,5 % от общего количества закрытых за 11 лет церквей1. Что же касается конкретных рамок осуществления в нашем регионе мероприятий указанного приказа, то надо признать: никакого всплеска закрытия церквей тут не было. Более того, в жертву «красному дьяволу» принесли тогда лишь 7 храмов, а с учетом июля 1937 г. — 112.
«Список православных церквей Алтайского края, закрытых по постановлениям Зап[адно]-Сиб[ирского] крайисполкома в 1931-1937 годах» и «Учет церквей Алтайского края, закрытых Оргкомитетом Президиума Верховного Совета РСФСР по Алтайскому краю [1938-1941 гг.]». 6 октября 1943 г. // ЦХАФ АК. Ф. Р-1692. On. 1. Д. 1. Л. 13-28.
2 Там же. Л. 23-24.
299

Важно отметить, что закрытые властями церкви сплошь да рядом «перепрофилировались» под помещения с самым разным целевым назначением. И современный исследователь имеет возможность ознакомиться со сводным списком по Алтаю, который содержит сведения о переоборудовании и перестройке конкретных церквей под клубы, больницы, «пожарки», мастерские МТС, школы, избы-читальни, склады, кинотеатры, дома культуры, интернаты, столовые и зернохранилища; часто в малопригодные для иных целей бывшие церковные здания просто засыпали зерно1. А вот в с. Знаменка одноименного района был случай беспрецедентный: там деревянную церковь перестроили... в здание районного отдела НКВД!2
Понятно, что и сам факт закрытия церквей, и издевательское их «перепрофилирование» не могло не нанести серьезного ущерба религиозным чувствам людей, не могло не заставить их страдать нравственно. Да только что за дело было властям до таких переживаний?! Впрочем, когда недовольство «дотягивало» до «контрреволюционной агитации», в дело решительно вступали органы госбезопасности.
После временного — в рамках советской системы — церковного «возрождения», начатого по инициативе и под жестким контролем И. В. Сталина в 1943-1945 гг., вторая половина 1950-х — начало 1960-х гг. стали временем нового наступления на православие в стране, в частности на Алтае.
Каковы же были общие итоги такого «богоборческого беспредела»? В последнем квартале 1961 г. в Алтайском крае проводился единовременный учет «религиозных объединений, молитвенных зданий и имущества, находящегося в пользовании церковных органов». Не рискуя сверх меры загружать читателя цифрами, привожу показательный абзац из соответствующей докладной записки — страшного по своей сути документа:
«По данным единовременного учета на территории края выявлено 16 церковных зданий (церквей), не потерявших своего церковного вида, в том числе в сельской местности — 15 зданий, в городах 1 здание. Из них деревянных 14, каменных 2, закрытых до 1941 года 16. Церковные здания, закрытые после 1941 года, были сразу же снесены. Все сохранившиеся церковные здания на учете памятников архитектуры не состоят. Из имеющихся церковных зданий, не потерявших своего вида, 14 используется для различных нужд, в том числе под культурно-просветительные цели 10 зданий, под хозяйственные
Список не действующих церковных зданий в Алтайском крае [1945 г.] // ЦХАФ АК. Ф. Р-1692. On. 1. Д. 1. Л. 29-38. 2 Там же. Л. 31 об.
300

и другие нужды 4. Вовсе не используется 2 здания. Подлежит сносу 4 здания, из них из-за ветхости 3, по реконструкции I»1.
Для «отправления религиозного культа» православным верующим на Алтае остались воистину мизерные возможности. Цитированный выше документ свидетельствует, что в описываемое время в крае остались три зарегистрированные церковные общины — в Барнауле, Бийске и Рубцовске. Соответственно и действовали официально всего три православные церкви2. Нет поэтому сомнений в том, что религиозные, «воцерковленные» люди духовно существовали в Алтайском крае, как в пустыне.
Итак, на протяжении нескольких десятилетий фарисейски разглагольствуя о «свободе вероисповедания» в стране, партийные и советские власти не стеснялись в своем богоборчестве действовать самыми грубыми, часто открыто террористическими методами (оперативный приказ № 00447 — ярчайший пример тому) и к началу 1960-х гг., наконец, образно выражаясь, перекрыли своим верующим согражданам почти весь воздух.
Приложение
Должности свидетелей в следственных делах по обвинению церковников Алтайского края в рамках оперативного приказа № 004473
Должность или объединение в группу
Количество (чел.)4
1
2
Работники отделов райгорисполкомов (инструкторы, рядовые служащие)
8
Работники сельсоветов (председатели, секретари, члены и др.)
28
Руководство колхозов
(председатели, заместители председателей, члены правлений)
23
1 Докладная записка уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР по Алтайскому краю Иванова Л. председателю данного Совета Куроедову В. А. об итогах единовременного учета религиозных объединений, молитвенных зданий и имущества, находящегося в пользовании церковных органов по Алтайскому краю от 9 февраля 1962 г. // ЦХАФ АК. Ф. Р-1692. On. 1. Д. 1.Л.49.
2 Там же. Л. 47.
3 Представлены результаты выборки из 95 дел: а) всех индивидуальных (п. 10 ст. 58-й УК); б) части групповых (включающих п. 11 ст. 58-й УК), разделенных на индивидуальные производства (под самостоятельными номерами).
4 Вследствие того, что в показаниях свидетелей их должность и место работы в ряде случаев указываются неточно или имеются лишь наводящие факты, некоторые погрешности в данной таблице неизбежны.
301

Окончание табл.
1
2
Члены колхозов (рядовые производственники, специалисты и обслуживающий контингент)
146
Работники молочнотоварных ферм (МТФ) колхозов
6
Заведующий конефермой колхоза
1
Заведующий хатой-лабораторией колхоза
1
Председатель артели инвалидов
1
Работники сельских потребительских обществ — сельпо (заготовители и продавцы)
7
Инструктор внутренней торговли
1
Заведующий винной лавкой
1
Работники маслозаводов (директора, сторож)
3
Начальник лесопильного участка
1
Начальник пожарной дружины
1
Ветфельдшер и ветсанитар
2
Директора школ и учителя
10
Учащиеся школ
8
Зам. директора машинно-тракторной станции (МТС) по хозчасти
1
Заведующий нефтебазой МТС
1
Машинист свеклозавода
1
Дорожный десятник
1
Агент по заготовкам стройматериалов на кожевенном заводе
1
Рабочие
12
Служащие
9
Сторож
1
Единоличники
20
Домохозяйки
13
Сектант
1
Церковники, осужденные по другим делам
491
В данном случае приводится не количество свидетелей, а количество обращений к их показанииям в период следствия по делам разных лиц. Показания пяти церковников использовались следователями по нескольку раз.

А. И. Савин (Новосибирск)
РЕПРЕССИИ В ОТНОШЕНИИ
ЕВАНГЕЛЬСКИХ ВЕРУЮЩИХ
В ХОДЕ «КУЛАЦКОЙ ОПЕРАЦИИ» НКВД1
2 июля 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло свое печально известное решение «Об антисоветских элементах», потребовав взять на учет всех возвратившихся из ссылки кулаков и уголовников «с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки», а менее опасные элементы — подвергнуты высылке. На следующий день нарком внутренних дел СССР Н. И. Ежов отдал шифротелеграммой № 266 соответствующий приказ начальникам местных управлений2. Так был дан старт Большому террору.
Хотя евангельские верующие — члены протестантских и неопротестантских церквей3 баптистов, евангельских христиан, адвентистов седьмого дня, меннонитов, пятидесятников, молокан — не фигурировали конкретно в этих двух документах, именно они стали одной из главных целевых групп террора. В соответствии с приказом НКВД СССР № 00447 от 30 июля 1937 г., знаменовавшего собой начало самой массовой репрессивной, так называемой кулацкой операции НКВД по уничтожению последних «несоциалистических элементов» и ликвидации «повстанческой базы» в СССР на случай войны, «сектанты» должны были быть уничтожены как одни из «главных зачинщиков всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений». Репрессии также распространялись на «наиболее активных»
1 Настоящая работа представляет дополнение к опубликованной автором в рамках работы над проектом статье: Die evangelischen Glaubigen Sibiriens als Zielgruppe der Massenoperation des NKVD im Rahmen des Befehls Nr. 00447 // Die Deutschen und das ostliche Europa. Aspekte einer vielfaltigen Beziehungsgeschichte. Festschrift fur Detlef Brandes zum 65. Geburtstag / hg. von D. Neutatz, V. Zimmermann. Essen, 2006. S. 189-205.
2 Директива НКВД СССР № 266/15545 от 3 июля 1937 г. за подписью Н. И. Ежова // Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы. Т. 5: 1937-1939. Кн. 1: 1937. М, 2004. С. 319.
3 Первоначальными формами протестантизма были лютеранство, цвинглианство, кальвинизм, унитарианство, социанство, меннонитство, анабаптизм и англиканство. В дальнейшем возник ряд течений, известных как поздний протестантизм, или неопротестантизм: баптисты, методисты, квакеры, адвентисты, пятидесятники, Армия спасения и ряд других. Формирование большинства этих течений проходило под знаком «религиозного возрождения» (ривайвелизм), возврата к идеалам раннего христианства и Реформации. В советской терминологии совокупность евангельских церквей традиционно именовалась «сектантством», а члены данных церквей — «сектантами».
303

«сектантских активистов, церковников», которые к моменту начала операции содержались в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях1.
В статистическом отчете о работе органов НКВД СССР за 1937-1938 гг. приводятся данные о 50 769 «церковниках и сектантах», репрессированных в ходе операции по приказу № 00447 (соответственно 37 331 за 1937 г. и 13 438 за 1938 г.)2. Таким образом, в относительных цифрах верующие всех конфессий — священнослужители и актив общин — составили около 6,6 % от жертв «кулацкой операции». Современное состояние исследований, обусловленное закрытостью внутриведомственного делопроизводства НКВД, не позволяет сказать, какое количество от этого числа жертв составляли евангельские верующие. Но их доля, очевидно, сравнима с количеством репрессированного православного клира и превышает количество священнослужителей остальных конфессий3.
Включение евангельских верующих в качестве одной из целевых групп операции № 00447 и жестокость, с которой они преследовались органами НКВД и тройками4, свидетельствуют о том, что в глазах тайной полиции и политического руководства страны евангельские верующие к концу 1930-х гг. являлись традиционно опасным «враждебным элементом», подлежавшим уничтожению. Данная статья призвана дать ответ на следующие вопросы: в результате чего и как складывалась в СССР устойчивая репрессивная традиция в отношении «сектантов» в 1920-х — первой половине 1930-х гг.; какие специфические особенности 1937 г. обусловили повышенное репрессивное внимание властей к евангельским верующим; в чем разница между
1 Оперативный приказ НКВД СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» от 30 июля 1937 г. // Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 330-331. Показательно, что «участники контрреволюционных сектантских группировок» подлежали незамедлительному аресту также согласно оперативному приказу № 00593 НКВД СССР от 20 сентября 1937 г., давшему старт репрессивной акции в отношении «харбинцев» — бывших служащих Китайско-Восточной железной дороги.
2 Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». Секретный приказ № 00447 и технология его исполнения. М., 2003. С. 172; Binner R., Junge М. Vernichtung der orthodoxen Geistlichen in der Sowjetunion in den Massenoperationen des GroBen Terrors 1937-1938 // Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas. 2004. Bd. 52. H. 4. S. 523. Эти же цифры приводятся О. Б. Мозохиным. См.: Мозохин О. Б. Право на репрессии: внесудебные полномочия органов государственной безопасности. М., 2006. С. 337, 341.
о
Данные экстраполяции основываются на результатах «кулацкой операции» в отношении «сектантов» в Западной Сибири (см. ниже).
4 О высокой виктимности евангельских верующих наглядно свидетельствует доля смертных приговоров, вынесенных в их отношении тройкой УНКВД по Алтайскому краю за октябрь 1937 — март 1938 гг., — около 85 % (см. ниже).
304

репрессиями 1937-1938 гг. и карательными акциями в их отношении в предыдущие годы; кто являлся инициатором массовых репрессий в отношении «сектантов» в ходе Большого террора — центр или регионы? Одна из задач исследования — попытаться оценить соотношение таких моментов, как принадлежность жертв к евангельской церкви и их социальное прошлое для включения в число репрессируемых и обоснования обвинения тройками. Эмпирическим материалом для статьи послужили наши исследования о проведении репрессий в отношении евангельских верующих в Западно-Сибирском крае в 1937-1938 гг., а также данные о репрессивной акции в их отношении в СССР, и в частности в Сибири.
1. Долговременные причины
В этом разделе статьи речь пойдет о развитии устойчивой репрессивной традиции в отношении евангельских верующих в СССР в 1920-х — первой половине 1930-х гг. и об ее идеологическом обосновании.
Численность конфессий в 1920-е гг.: мифы и реальность
Протестантские конфессии, опиравшиеся на сильные в России традиции народной религиозности, стали в 1920-е гг. важным фактором общественно-политической жизни страны. Если Православная Церковь в результате осуществленного большевиками разгрома и относительной пассивности народа оказалась в роли гонимой и пострадавшей стороны, то протестантская часть религиозного спектра в определенной степени выиграла от изменений, вызванных отделением церкви от государства. Возможность проповедовать, заниматься миссионерской деятельностью, способность предложить верующим реформированное исповедание, реализующееся в дружественной и нацеленной на взаимопомощь и хозяйственный успех жизни общины, освобождение от военной службы и, наконец, стремление изолироваться от Советского государства — все это делало привлекательным, особенно в среде крестьянства, принадлежность к одной из евангельских конфессий. По авторитетному мнению С. Плаггенборга, «после революции общая палитра религиозности стала намного пестрее. Значительным признаком народной религиозности на заре советской эпохи была витальность религиозных меньшинств»1.
Plaggenborg S. Revolutionskultur. Menschenbilder und kulturelle Praxis in Sowjetrussland zwischen Oktoberrevolution und Stalinismus // Beitrage zur Geschichte Osteuropas. Bd. 21. Koln; Weimar; Wien; Bohlau, 1996. S. 313.
305

В годы нэпа число приверженцев евангельских церквей насчитывало сотни тысяч человек. Отсутствие достоверной статистики, равно как и заявления ряда влиятельных деятелей партии, породило миф о чрезвычайно динамичном развитии конфессий и стремительном росте числа «сектантов». В определенной степени созданию мифа способствовали явно завышенные цифры, озвученные руководством ряда конфессий. Так, в 1922 г. лидер евангельских христиан И. С. Проханов объявил, что Всероссийский союз евангельских христиан (ВСЕХ) насчитывает 2 млн членов и последователей. В сентябре 1924 г. 2-м Всероссийским съездом духовных христиан-молокан число членов конфессии также было определено в 2 млн чел. Активный представитель идеи о сотрудничестве «сектантов» с большевиками в деле коммунистического строительства толстовец И. М. Трегубов неоднократно оперировал цифрой 25-30 млн чел. В 35 млн чел. (10 млн — протестантские конфессии, 25 млн — старообрядцы) оценивал численность верующих известный знаток сектантства В. Д. Бонч-Бруевич. Формулируя на XIII съезде РКП(б) тактику партии по отношению к сектантству, Г. Е. Зиновьев также оперировал многомиллионной цифрой стихийных коммунистов-сектантов, представлявших разительный контраст с остальной крестьянской массой.
Руководящие сотрудники тайной полиции, по роду службы занимавшиеся борьбой с религиозными организациями, более реально оценивали численность «сектантов». В 1924 г. глава СО ОГПУ Т. Д. Дерибас назвал в числе объектов «работы» отдела «многочисленные сектантские общины с миллионным составом» и «антимилитаристов военного времени». Всего, по мнению Дерибаса, под постоянным наблюдением должно было находиться более 2 млн противников режима1. В докладе СО ОГПУ от 27 мая 1924 г. баптисты и евангельские христиане были определены как самая большая сектантская группировка в СССР численностью в 2,5-3 млн чел.2 Спустя два с половиной года, информируя Оргбюро ЦК ВКП(б) о деятельности сектантства, начальник 6-го отделения СО ОГПУ Е. А. Тучков оценил динамику роста евангельских верующих с 300 тыс. до 1917 г. до 3 млн в середине 1920-х гг., указав на безусловную опасность со стороны «мистических сектантов» (баптистов, евангелистов, адвентистов, молокан и духоборов) по сравнению со старообрядцами3. Аналогичные
1 Измозик В. С. Глаза и уши режима. Государственный политический контроль за населением советской России в 1918-1928 годах. СПб., 1995. С. 115-116.
2 Доклад СО ОГПУ «Баптисты и евангелисты» от 27 мая 1924 г., без подписи. Автором документа, по-видимому, является Е. А. Тучков. См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 76. Л. 184-187.
Доклад «О состоянии сектантства в СССР, его политической и экономической роли» Е. А. Тучкова от 24 сентября 1926 г. // Там же. Ф. 89. Оп. 4. Д. 119. Л. 9.
306

цифры роста протестантов — с 0,5 млн до 2,5 млн чел. — привел председатель Антирелигиозной комиссии при ЦК ВКП(б) Е. М. Ярославский, выступая 10 декабря 1928 г. на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б)1. В 1929 г. на II съезде Союза воинствующих безбожников СССР другой известный антирелигиозный деятель Ф. М. Путинцев оценил общее количество протестантов в один миллион человек и подверг резкой критике В. Д. Бонч-Бруевича за недостоверную статистику в отношении евангельских церквей. Цифру в 35 млн сектантов Путинцев справедливо назвал выдуманной и заявил, что подобные цифры ведут к панике среди партийных и советских работников. «Баптисты, евангелисты и адвентисты — это секты боевые, которые опасны для нас, которые имеют тенденцию к росту, у них применяются новые методы обработки молодежи. Значит, о них надо говорить, но не разводить паники», — призывал Путинцев2.
В действительности общая численность членов всех неопротестантских конфессий едва ли была в 1920-е гг. выше 2 млн чел.3, при этом данная цифра, очевидно, включает в себя не только действительных, но и потенциальных членов общин, готовившихся принять крещение. Совокупная же численность евангельских христиан и баптистов, по оценкам руководства обоих союзов, едва ли превышала к концу 1920-х гг. миллион человек. Несмотря на то что к началу коллективизации компетентные сотрудники госбезопасности и информированные деятели антирелигиозного движения достаточно четко представляли себе ситуацию, миф о многомиллионной и быстро увеличивающейся армии сектантов часто воспроизводился как в советской прессе, так и на бытовом уровне и, без сомнения, сыграл свою негативную роль в событиях 1937 г., опосредованным образом воздействуя на функционеров партии и НКВД в ходе принятия решений.
Традиция и преемственность репрессивной политики в отношении «сектантства» в 1920-1930-е годы
Руководство страны в начале 1920-х гг. занимало по отношению к религиозным меньшинствам двойственную позицию. Некоторые влиятельные деятели партии и государства во главе с В. Д. Бонч-Бруевичем,
1 Доклад о мерах усиления антирелигиозной работы Е. М. Ярославского от 10 декабря 1928 г. // РГАСПИ. Ф. 89. Оп. 4. Д. 26. Л. 4.
о
Доклад о сектантском движении на II съезде СВБ СССР Ф. М. Путинцева. Без даты // ГА РФ. Ф. 5407. On. 1. Д. 35. Л. 45.
о
Совокупная численность евангельских христиан и баптистов в СССР составляла около 1 млн, около 100 тыс. насчитывали меннониты, около 20 тыс. — адвентисты. Неизвестно количество молокан, руководство конфессии к концу 1920-х гг. оценивало его в 1 млн чел.
307

поддерживаемые В. И. Лениным, в рамках своих теоретических дореволюционных построений рассматривали неортодоксальное христианство как форму социального недовольства и эскапистского протеста крестьянства против царизма. Гонения со стороны Православной Церкви также делали «сектантов» союзниками в их глазах. Заинтересован был режим и в использовании экономического потенциала евангельских церквей, их обширных зарубежных связей. Привлекала советских лидеров и «общественно-коммунистическая» сторона «сектантских» вероучений, наличие в них идей социального и экономического равенства. Именно «сектанты-коммунисты» — этот якобы многомиллионный «народ внутри народа» — должны были послужить для большевиков доказательством того, что извечная народническая мечта о коммунистическом характере русского крестьянства имела под собой реальные основания. Так возник миф о «сектантах-коммунистах» как о верных сторонниках советской власти, который получил в начале 1920-х гг. большое распространение1. Одним из важнейших следствий этого мифа стал подписанный В. И. Лениным 4 января 1919 г. декрет, который предоставлял «сектантам» привилегию освобождения от военной службы.
С другой стороны, лояльное отношение к евангельским церквям никогда не было единственной доминирующей линией в большевистской политике. Значительная часть членов партии и органы политической полиции априори бескомпромиссно выступали против сект. Резко негативно по отношению к евангельским конфессиям было настроено большинство членов секретной партийно-чекистской комиссии при ЦК РКП(б) - ВКП(б), отвечавшей в 1922-1929 гг. за выработку и осуществление «церковной» политики Советского государства. Руководство Комиссии по проведению декрета об отделении церкви от государства (Антирелигиозной комиссии) при ЦК РКП(б) — в первую очередь Е. М. Ярославский, П. А. Красиков и Е. А. Тучков — рассматривало деятельность «сектантства» как попытку приспособления религии к новым условиям, как очередную форму антисоветского движения кулацких элементов в деревне. В результате до конца своей деятельности в ноябре 1929 г. комиссия была проводником антисектантской политики2. Тем более что большеви
1 См.: Milller Е. Opportunismus oder Utopie? V. D. Bonc-Bruevic und die russischen Sekten vor und nach der Revolution // Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas. 1987. Nr. 35. S. 509-533; Эткинд А. Русские секты и советский коммунизм: проект Владимира Бонч-Бруевича// Минувшее: Исторический альманах. М.; СПб., 1996. Т. 19. С. 275-319; Он же. Хлыст. Секты, литература и революция. М., 1998.
О данном аспекте деятельности комиссии см.: Савин А. И. Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б) — ВКП(б) и евангельские церкви в 1922-1929 гг. // Государство и личность в истории России: Материалы региональной научной конференции.
308

ки достаточно быстро убедились в том, что «прогрессивные группы сектантов-коммунистов», представителей старых русских сект, составляют пассивное меньшинство в сравнении с «мелкобуржуазными» протестантскими общинами.
Серьезные опасения сектанты стали вызывать у большевистского руководства после кампании по изъятию церковных ценностей: оно рассматривало секты как образования, способные в рамках религиозных организаций аккумулировать значительное число сторонников, в том числе верующих, отпавших от ортодоксии. Наибольшую массовость религиозному движению в рамках церквей баптистского толка обеспечивало, по глубокому убеждению органов власти, освобождение сектантов от военной службы по религиозным убеждениям. Это предопределило повышенное враждебное внимание к сектам со стороны руководства коммунистической партии и политической полиции в течение всех 1920-х годов.
В конце 1922 — начале 1923 г. ГПУ СССР провело в ряде губерний страны широкомасштабную репрессивную акцию, направленную на ликвидацию общин евангельских церквей. В Сибири в результате этой акции была фактически прекращена легальная деятельность всех евангельских конфессий. Сопротивление большинства сектантских общин репрессивной акции, выразившееся в переходе на нелегальное положение, рост популярности сектантов среди деревенского населения как гонимых и преследуемых мучеников заставили власть отказаться от массовых преследований1.
Доминирующей линией в 1920-е гг. стала политика, направленная на разложение конфессий изнутри и провокацию конфликтов между различными религиозными течениями. В качестве предлога для раскола протестантов была использована проблема «добровольного» признания военной службы с оружием в руках2. Результатом
Новосибирск, 2004. С. 83-106. Протоколы комиссии опубликованы: Partei und Kirchen im friihen Sowjetstaat. Die Protokolle der Antireligiosen Kommission beim Zentralkomitee der Russischen Kommunistischen Partei (Bol'seviki). 1922-1929 / in Ubersetzung hrsg. von L. Steindorff, in Verbindung mit G. Schulz, unter Mitarbeit von M. Heeke, J. Rottjer, A. Savin. Minister, 2007.
1 Подробнее о данной акции ГПУ см.: Savin A. Kirchenkampf in Sibirien 1922-1923. Uber eine Vefolgungskampagne gegen nicht-ortodoxe Gemeinschaften // Glaube in der 2. Welt. Zeitschrift fur Religionsfreiheit und Menschenrechte. Zollikon, 1998. № 6. S. 27-31; Советская власть и евангельские церкви Сибири в 1920-1941 гг.: Документы и материалы / сост. А. И. Савин. Новосибирск, 2004. С. 20-29, 113-141.
о
См., к примеру: Савин А. И. «Эта работа... произведет соответствующее впечатление и на Европу». Из документов руководства ОГПУ СССР о методах борьбы с религиозными организациями в первой половине 1920-х годов // Гуманитарные науки в Сибири. 2005. № 2. С. 74-78.
309

стало признание руководством евангельских христиан, молокан, адвентистов и баптистов в середине 1920-х гг. обязательности военной службы для членов конфессий. Основными чертами стиля работы ГПУ — ОГПУ времен нэпа в отношении евангельских церквей стали выборочные судебные и административные репрессии на фоне хорошо поставленного агентурного осведомления и стремление добиваться поставленных целей с помощью завербованных сексотов, сталкивая между собой различные «сектантские» группы. Поэтому Л. Штайндорф совершенно прав, когда пишет, что неправильно «рассматривать двадцатые годы как золотой век сектантства», хотя это до сего времени остается общим местом среди историков1. Только прагматические соображения вынудили органы власти ограничиться во время нэпа политикой выборочных административных репрессий, мелочной регламентацией, постоянным контролем и провоцированием раскола изнутри евангельских церквей.
Переход к новому периоду церковно-государственных отношений начался вскоре после принятия 7 апреля 1927 г. постановления ЦК ВКП(б) «О сектантстве», которое существенно ограничило поле деятельности церквей и акцентировало внимание партийных и государственных органов на неопротестантских конфессиях как на одних из главных противников советского строя2. К началу коллективизации руководством коммунистической партии сектантские организации стали расцениваться как более гибкие, изворотливые и опасные в сравнении с православными общинами3. В выдвижении «сектантов» на первый план сыграло свою роль и то, что большинство антирелигиозных мероприятий периода нэпа, за исключением административных, давали минимальный эффект. Для оживления антирелигиозной борь
1 Steindorff L. Zwischen Btirokratie und Ideologic Die Antireligiose Kommission beim Zentralkomitee als Koordinator bolschewistischer Religionspolitik in den zwanziger Jahren//Kirchliche Zeitschrift. 1999. Nr. 12. S. 141-142.
2 Текст документа см.: Советская власть и евангельские церкви Сибири в 1920-1941гг. С. 217-219.
См., например, доклад Е. М. Ярославского о мерах усиления антирелигиозной работы от 10 декабря 1928 г. на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б). Главный пафос его выступления был направлен против евангельских церквей. Именно их он признал главными противниками власти на «религиозном фронте»: «Надо отметить, что сейчас происходит известный распад православной организации [...] За счет распада православных общин растут сектантские организации [...] Они являются уже совершенно оформленной организацией нэпманского, кулацкого типа с очень гибко приспособленной идеологией». Наплыв крестьянства в города и, как следствие, усиление деятельности евангелистов среди рабочих также были аргументом в пользу этого тезиса. На основании данного доклада 24 января 1929 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О мерах по усилению антирелигиозной работы». См.: РГАСПИ. Ф. 89. Оп. 4. Д. 26. Л. 4; Ф. 17. Оп. 3. Д. 723. Л. 9-10.
310

бы нужен был стимул в виде сильного коварного врага. Православные священники на эту роль в своей массе уже не годились. Сектантство #се как нельзя лучше подходило на роль «рупора классового врага» — идеолога кулачества, носителя враждебного мировоззрения, открыто демонстрирующего приверженность гуманизму и пацифизму.
В ходе коллективизации церкви баптистского толка были выделены в отдельную группу в составе кулачества, подлежавшую репрессиям согласно приказу ОГПУ СССР № 44/21 от 2 февраля 1930 г.1 В идеологическом плане репрессии сопровождались кампанией в прессе по формированию образа врага народа — сектанта2. В Сибири были репрессированы сотни рядовых верующих, проповедников и пресвитеров, в том числе председатель Сибирского союза Федеративного союза баптистов СССР и пресвитер Новосибирской общины А. С. Ананьин и секретарь Сибирского союза Ф. П. Куксенко, закрыты десятки молитвенных домов. В 1935 г. была полностью прекращена деятельность Федеративного союза баптистов СССР, а деятельность формально продолжавшего существовать Союза евангельских христиан была парализована и находилась под контролем органов госбезопасности.
Приказ ОГПУ СССР № 44/21 «О ликвидации кулачества как класса» от 2 февраля 1930 г. за подписью зам. председателя ОГПУ СССР Г. Ягоды // Трагедия советской деревни. Т. 2: ноябрь 1929 - декабрь 1930. М., 2000. С. 163-167. В соответствии с приказом кулаки — «активные члены церковных советов, всякого рода религиозных, сектантских общин и групп, активно проявляющие себя», должны были быть ликвидированы в составе «первой категории» кулачества как «контрреволюционный кулацкий актив». Особо вычленялись сектанты и в составе «второй категории» кулачества, подлежавшей массовому выселению вместе с семьями в «отдаленные северные районы СССР». С 1 января по 15 апреля 1930 г. в рамках «первой категории» были арестованы 140 724 чел. По количеству арестованных — 5 028 чел. — священнослужители всех конфессий стояли на втором месте вслед за кулаками: 79 830 чел. Всего за 1930-1933 гг. во исполнение этого приказа тройками при ПП ОГПУ к различным наказаниям были приговорены около 400 тыс. чел. См.: Ивницкий Н. А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х гг.). М., 1996. С. 115 (эти данные Центральной регистратуры ОГПУ теперь опубликованы: Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Документы и материалы. Т. 3. Кн. 1. М., 2003. С. 484, 522); Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». С. 28. Логично предположить, что доля духовенства и активистов религиозных общин среди общего числа репрессированных в рамках данного приказа была достаточно высокой. По данным О. Б. Мозо-хина, только в 1930 и в 1932 гг. было арестовано более 20 тыс. священнослужителей и активистов общин (см. табл. 1).
См.: Savin A. Das Bild des absoluten Feindes. Angehorige der Freikirchen in der regionalen sibirischen Presse 1928-1930 // Die RuBlanddeutschen in RuBland und Deutschland. Selbstbilder, Fremdbilder, Aspekte der Wirklichkeit (Forschungen zur Geschichte und Kultur der Russlanddeutschen. 1999. № 9, Sonderhefc). Essen, 1999. S. 50-72.
311

Хотя операция по приказу ОГПУ СССР № 44/21 от 2 февраля 1930 г. и такой ее аспект, как репрессии в отношении верующих, изучены крайне слабо, тем не менее есть доказательства, что количество верующих, репрессированных в 1930 г., фактически равно цифре «церковников и сектантов», осужденных в 1938 г., что ставит вопрос о сходстве и особенностях данной операции и операции по приказу №00447 (см. табл. 1).
Таблищ 1
Репрессии в отношении верующих в СССР в 1920-1950-е годы (по данным ОГПУ - НКВД - МГБ)1
Годы
Общее кол-во лиц, арестованных ОГПУ — НКВД - НКГБ - МГБ
Служителей культа всех конфессий
1
2
3
1923
104 520
975
1924
92 849
1 494 (386*)
1925
72 654
895 (400*)
1926
71434
832
1927
88 130
1676
1928
148 975
1777
1930
399 445
13 354
1932
486 497
6 973 (9 314***)
1934
(1.01 - 10.07)
196 717
1 545(1871***)
1937-1938 (только в рамках операции по приказу № 00447)
767 397
50 769 церковников и сектантов (соответственно 37 331 за 1937 г. и 13 438 за 1938 г.)
1939
44 731
987
1940-начало 1941
203 806 (за 1940 г.)
1 988 церковников и сектантов**
1943
141 253
539 церковников и сектантов
1945
112 348
1 961 — религ. антисов. элемент, в т. ч. 989 — сектанты, 690 — прав, дух-во
Таблица составлена по: Мозохин О., Гладков Т. Менжинский. Интеллигент с Лубянки. М., 2005. С. 370-422; Мозохин О. Б. Право на репрессии. С. 246-472; История советских органов государственной безопасности / под ред. В. М. Чебрикова и др М., 1977. С. 323.
312

Окончание табл. 1
1
2
3
1948
74 273
1 648 — религ. антисов. элемент, в т. ч. 886 — сектанты, 554 — прав, дух-во
1949
73 103
3 228 — религ. антисов. элемент, в т. ч. 1 716 — сектанты, 1 045 — прав, дух-во
1950
59 630
3 036 — религ. антисов. элемент, в т. ч. 1 713 — сектанты, 950 — прав, дух-во
1951
47 621
2 441 — религ. антисов. элемент, в т. ч. 1 477 — сектанты, 652 — прав, дух-во
1952
17 747
1 377 — религ. антисов. элемент, в т. ч. 987 — сектанты, 239 — прав, дух-во
1953
12 448
1 056 — религ. антисов. элемент, в т. ч. 789 — сектанты, 196 — прав, дух-во
Указано количество лиц, привлеченных к уголовной ответственности по линии 6-го отделения СО ОГПУ. Под руководством Е. А. Тучкова отделение отвечало за борьбу с «церковной контрреволюцией» и сектантством.
История советских органов государственной безопасности / под ред. В. М. Чеб-рикова и др. М., 1977. С. 323.
Всего осуждено по делам о «церковно-сектантскои контрреволюционной деятельности».
После удара, нанесенного религиозным организациям в период коллективизации, партийно-советское руководство на местах перестало рассматривать борьбу с религией в качестве одной из приоритетных задач. Отсутствие в 1930-е гг. специальных решений руководства ВКП(б) по «религиозному» вопросу, резкое сокращение как количества, так и активности организаций Союза воинствующих безбожников СССР (СВБ), прекращение публикаций на антирелигиозную тему в газетах — все это привело к тому, что большинство партийных организаций расценивали борьбу с религией как пройденный этап. «Штурм и натиск» периода коллективизации сменился рутиной административного «выдавливания» общин из молитвенных домов и выборочных репрессий, которые регулярно практиковались НКВД вплоть до начала массовых операций.
Так, в апреле 1936 г. СПО УГБ УНКВД по Западно-Сибирскому краю произвел арест пяти видных деятелей баптистского движения в России и Сибири, оформив их как участников контрреволюционной сектантской группы, получавших помощь зарубежных сектантских комитетов, в частности от эмигрировавших из СССР руководителей ВСЕХ И. С. Проханова и И. В. Непраша. В состав группы входили А. В. Светличный, Я. Ф. Саблин, И. Ф. Саблин, П. И. Маматюк и Г. Е. Таланцев. Верующие были обвинены не только в получении
313

заграничной помощи и информировании «заграничных комитетов о жизни сектантов СССР», но и в антисоветской агитации и попытке создания контрреволюционных групп среди сектантов1. Особое совещание при НКВД СССР осудило всех пятерых 9 августа 1936 г. к трем годам лагерей. Параллельно с этим делом в апреле 1936 г. омские чекисты арестовали большую группу евангельских верующих во главе с бывшим заместителем председателя Дальневосточного союза баптистов П. Я. Винсом. Предлогом к аресту послужило то обстоятельство, что после отобрания у омской общины баптистов молитвенного дома верующие продолжали «нелегально» собираться на частных квартирах. По завершении следствия в октябре 1936 г. всем задержанным было предъявлено обвинение в антисоветской агитации и подготовке вооруженного восстания2.
Таким образом, можно констатировать наличие к началу массовой операции сложившейся продолжительной репрессивной традиции в отношении евангельских церквей, а также вполне оформившееся убеждение партийно-советского и чекистского руководства как в центре, так и на местах в многочисленности, живучести, зловредности и крайней опасности сектантства по сравнению с другими конфессиями. В качестве особенностей репрессивной практики в отношении евангельских верующих в 1920-х — первой половине 1930-х гг. надо признать ее хорошее идеологическое обеспечение и сопровождение, а также относительно небольшие сроки наказания3.
2. Непосредственные предпосылки
В этом разделе исследуются проблемы актуализации борьбы с сектантами в ходе подготовки к выборам в Верховный Совет СССР
Справка СПО УГБ УНКВД по Западно-Сибирскому краю на арест участников антисоветской сектантской группы, получающих помощь из зарубежных сектантских комитетов «Помощи голодающим в СССР» от 9 апреля 1936 г. за подписью оперуполномоченного 6-го отделения СПО М. А. Буйницкого // Советская власть и евангельские церкви Сибири в 1920-1941 гг. С. 301-302.
2 Вине Г. П. Тропою верности. СПб., 1997. С. 279-291; Советская власть и евангельские церкви Сибири в 1920-1941 гг. С. 305-312.
о
В ходе Гражданской войны значительное количество евангельских верующих было расстреляно по приговорам военных трибуналов за отказ от службы в Красной армии с оружием в руках. В «вегетарианские», по выражению А. А. Ахматовой, 1920-е гг., в отношении евангельских верующих, как правило, не выносились суровые приговоры. Ситуация изменяется в 1930 г., когда в ходе раскулачивания тройки ПП ОГПУ получили право выносить приговоры к ВМН. В то же время вплоть до начала Большого террора приговор к ВМН в отношении верующих скорее оставался исключением, чем правилом. Относительно быстрому освобождению из лагерей лиц даже с 10-летними сроками способствовала система зачетов.
314

и обосновывается тезис о приоритетной роли высшего партийно-советского руководства и руководства НКВД СССР в инициировании и проведении репрессий в отношении евангельских верующих в 1937 г.
Актуализация проблемы борьбы с религиозными организациями, в том числе с сектами, произошла в ходе принятия конституции 1936 г. и подготовки к выборам в Верховный Совет СССР. Отмена ограничений на участие в выборах, в том числе для служителей культа, а также декларации о «расширении советской демократии» привели к тому, что у части населения действительно возникла надежда на то, что государство откажется от гонений на религию. Во всех регионах Советского Союза выдвигались требования вернуть верующим церкви и молитвенные дома, разрешить отправление религиозных ритуалов, о чем было проинформировано руководство партии.
В феврале 1937 г. заместитель заведующего Отделом культурно-просветительной работы ЦК ВКП(б) С. М. Тамаркин сообщил секретарям ЦК Л. М. Кагановичу, А. А. Андрееву и Н. И. Ежову о плачевном состоянии антирелигиозной пропаганды в СССР и усилившейся активности «церковников» всех исповеданий. По его данным, на территории страны функционировали 20 тыс. церквей и мечетей, 24 тыс. служителей культа и 600 тыс. церковных активистов вели свою подрывную деятельность, антирелигиозная работа была повсюду свернута1. О провале многолетней антирелигиозной деятельности наглядно свидетельствовали и результаты Всесоюзной переписи населения, проведенной в январе 1937 года2.
1 Докладная записка «О состоянии антирелигиозной работы» Кагановичу Л. М., Андрееву А. А., Ежову Н. И. от зам. зав. отделом культпросветработы ЦК ВКП(б) Та-маркина, февраль 1937 г.// РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 120. Д. 256. Л. 35-41; Baberowski J. Der Feind ist iiberall. Stalinismus im Kaukasus. Munchen, 2003. S. 756-757.
^ По результатам переписи, 56,7 % населения старше 16 лет (55,3 млн чел.) заявили о своей принадлежности к тому или иному вероисповеданию. Из общего количества верующих 392 393 чел. (0,7 %) заявили о своей принадлежности к христианским сектам. Эта группа обозначена в публикациях о переписи 1937 г. как «христиане прочих направлений». В. Б. Жиромская утверждает, что, как правило, именно сектанты отказывались отвечать на вопрос о религии, мотивируя отказ тем, что они ответственны только перед Богом. В качестве примера ею приводится факт отказа участвовать в переписи 200 чел., принадлежавших к общине евангельских христиан. Поэтому можно предположить, что количество евангельских верующих было большим, чем зафиксировала перепись. См.: Жиромская В. Б. Демографическая история России в 1930-е годы. Взгляд в неизвестное. М., 2001. С. 191, 194, 206. Интерпретацию результатов переписи см.: Freeze G. L. The Stalinist Assault on the Parish, 1929-1941 // Stalinismus vor dem Zweiten Weltkrieg. Neue Wege der Forschung. Munchen, 1998. S. 229-230. В частности, Г. Фриз пришел к выводу, что результаты переписи не могут быть безоговорочно использованы ни в целях преувеличения, ни в целях недооценки уровня религиозности в обществе.
315

В сложившейся ситуации власти вновь стали расценивать евангельские церкви как наиболее опасные из-за возможности в силу особенностей вероисповедания отправлять культ без наличия церковной организации и рукоположенных священнослужителей, невзирая на отсутствие официальной регистрации. Существенно укрепило общины возвращение из заключения верующих, осужденных в конце 1920 — начале 1930-х гг. Широкое распространение среди баптистов получили так называемые домовые церкви, которые, как правило, функционировали нелегально. Для подавляющего большинства евангельских верующих, которые понимали свое существование как служение, жизнь вне постоянного общения с «братьями» и «сестрами» была немыслима. Поставленные перед выбором отказаться от внутриобщинной жизни или пойти на нарушение законов и подвергнуться риску быть репрессированными, они, как правило, выбирали второе.
То, что именно сектантам предстояло стать одной из жертв Большого террора, подтверждают материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 г. Направленность обсуждения на пленуме была задана докладом А. А. Жданова о задачах партийных организаций в связи с предстоящими выборами. Призвав партийные организации «быть готовыми к избирательной борьбе», Жданов назвал и потенциальных противников, готовых активно использовать представившиеся «легальные возможности», — «попы всех рангов и мастей»1. Тема была поддержана и развита в выступлениях ряда партийных функционеров. Особенно акцентировал внимание И. В. Сталина на «сектантской проблеме» один из руководителей органов государственной безопасности СССР в 1920 — 1930-е гг., секретарь Азово-Черноморского крайкома ВКП(б) Е. Г. Евдокимов. В частности он заявил: «В нашем крае, как и в соседнем Северо-Кавказском, находился центр сектантского движения в старой царской России. Сейчас мы столкнулись с тем, что за сектантами никто не смотрит, "Безбожник" ничего не делает... Партийные организации не знают, что у них там делают сектанты. Мало того, надо сказать, Николай Иванович (Ежов. — А. С), что и чекисты за ними не наблюдают». В ответ на реплику И. В. Сталина: «Чего же ты, товарищ Евдокимов, смотришь?» — последовали уверения в подготовке репрессивных мер2.
Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 г. Выступление А. А. Жданова от 26 февраля 1937 г. // Вопросы истории. 1993. № 5. С. 4-5.
2 Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 г. Выступление Е. Г. Евдокимова от 27 февраля 1937 г. // Вопросы истории. 1993. № 7. С. 10. По данным, приведенным Й. Баберовским, за репрессии в отношении евангелистов и баптистов выступил также Л. М. Каганович. См.: Baberowski J. Der rote Terror. Die Geschichte des Stalinismus. Munchen, 2003. S. 188.
316