Подвергнутый на пленуме критике руководитель СВБ Е. М. Ярославский также призвал не ослаблять борьбу с религиозными организациями, которые «представляют собой организацию для подготовки антисоветских выборов по всей стране». По данным Ярославского, на тот момент существовало около 39 тыс. зарегистрированных общин и групп, объединявших около миллиона только «религиозного актива», а также несколько тысяч «сектантских организаций, не зарегистрированных, подпольных, тайных»1. Последние, по мнению Е. М. Ярославского, были особенно опасны, так как «они собирают в этом религиозном подполье самых оголтелых людей, устраивают антисоветские организации»2.
Косвенно, но весьма симптоматично затронул на пленуме вопрос о сектантах и оперативной «работе» в их отношении глава НКВД Н. И. Ежов. Критикуя методы работы с агентурой, практиковавшиеся в НКВД при Г. Г. Ягоде, он заявил: «Вдруг нечаянно видели, что, предположим, в такой-то области сектанты или попы какие-нибудь немножко активизировались. Спрашивают — есть у вас агентура? Нет. Директива: давай, вербуй агентуру. В три дня, в неделю доносят — навербовали 200 чел. агентов. Самая сплошная кампанейщина...»3 Выступая 11 марта 1937 г. перед мобилизованными на работу в НКВД молодыми коммунистами и комсомольцами, Н. И. Ежов вновь привел сектантов в качестве примера, объясняя новоиспеченным чекистам специфику работы по разложению религиозных организаций4.
Уже 27 марта 1937 г. последовал циркуляр НКВД СССР об усилении агентурно-оперативной работы по «церковникам и сектантам». В полном соответствии с духом только что окончившегося пленума
1 Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 г. Выступление Е. М. Ярославского от 26 февраля 1937 г. // Вопросы истории. 1993. № 5. С. 14. Газета «Правда» приводила в сентябре 1937 г. другую цифру — 30 тыс. религиозных общин. См.: Советская Сибирь. 1937. 15 сент.
2 Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 г. Выступление Е. М. Ярославского от 26 февраля 1937 г. // Вопросы истории. 1993. № 5. С. 15.
3 Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 г. Выступление Н. И. Ежова от 2 марта 1937 г. // Вопросы истории. 1994. № 10. С. 17.
4 Выступление Н. И. Ежова перед мобилизованными на работу в НКВД молодыми коммунистами и комсомольцами. 11 марта 1937 г. // Лубянка: Органы ВЧК — ОГПУ - НКВД - НКГБ - МГБ - МВД - КГБ. 1917-1991: Справочник / под ред. А. Н. Яковлева; сост. А. И. Кокурин, Н. В. Петров. М., 2003. С. 576-578. По мнению Ежова, высказанному в этом же выступлении, одной из первоочередных задач органов НКВД была вербовка «крупной церковной агентуры», которая «занималась бы не только передачей нам сведений, но занималась бы и разложенческой работой. Т. е. внутри разлагала бы само движение, раскалывала бы, размалывая частички на муку». См.: Там же. С. 578.
317
ЦК ВКП(б) в преамбуле документа утверждалось, что «церковники и сектанты» активизировались в связи с принятием новой Конституции и ведут подготовку к выборам в Советы, «ставя своей задачей проникновение в низовые советские органы». Органам НКВД предписывались меры, направленные на «выявление и быстрый разгром организующих очагов нелегальной работы церковников и сектантов», в первую очередь — на внесение раскола в церковные общины, ослабление материальной базы церкви, затруднение участия в выборах и т. д.1
Наличие специального «антисектантского» циркуляра НКВД, несомненно, принятого по результатам работы пленума ЦК ВКП(б), во многом снимает вопрос о том, кто инициировал спустя четыре месяца включение «сектантов» отдельной строкой в приказ № 00447. Посылая свои предложения о лимитах и «контингентах» в июле 1937 г., места несомненно включали в них верующих, которые, с одной стороны, являлись традиционным объектом репрессивной деятельности органов, с другой — о них непосредственно напоминал и на них указывал мартовский циркуляр НКВД СССР.
В пользу предположения, что выделение «сектантов» в особую целевую группу террора было инициативой высших функционеров партии, активно поддержанной органами НКВД, свидетельствует также записка, направленная 20 мая 1937 г. Г. М. Маленковым2 И. В. Сталину. Речь в ней шла об отмене постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г., регулировавшего церковно-государственные отношения3. По мнению Маленкова, постановление сыграло негативную роль «в создании организационной основы для оформления наиболее активной части церковников и сектантов». Указывая на положение постановления, согласно которому для регистрации религиозного общества необходимо было заявление 20 учредителей, Маленков писал:
* См. электронный ресурс: Охотин Н. Г., Рогинский А. Б. «Большой террор»: 1937-1938. Краткая хроника. Режим доступа: www.memo.ru.
о
Для интерпретации этого документа важна номенклатурная позиция, занимаемая в тот момент Г. М. Маленковым — зав. Отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б). В компетенцию Маленкова входило в том числе курирование НКВД. Можно предположить, что Маленков в данном случае озвучивал инициативу руководства НКВД.
3 Первое упоминание об этой записке см.: Одинцов М. И. Хождение по мукам // Наука и религия. 1990. № 7. С. 57; Записка П. А. Красикова в Политбюро ЦК ВКП(б) от 16 августа 1937 г. по вопросу об отмене постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. // РГАСПИ. Ф. 78. Оп. 7. Д. 209. Л. 10-14. Сам текст записки Маленкова в данном деле отсутствует, он частично опубликован: Дамаскин (Орловский), игумен. Гонения на Русскую Православную церковь в советский период: http//www.FOND.ru/reutov/reutov_l/reutov_l-2.htm. Ссылка автором при публикации дается на: АПРФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 5. Л. 34-35.
318
«Как видим, уже сам порядок регистрации требует организационного оформления двадцати наиболее активных церковников. В деревне эти люди широко известны под названием "двадцатки". На Украине для регистрации религиозного общества требуется не двадцать, а пятьдесят учредителей [...] Считаю целесообразным отменить этот декрет, содействующий организованности церковников. Мне кажется, что надо ликвидировать "двадцатки" и установить такой порядок регистрации религиозных обществ, который не оформлял бы наиболее активных церковников. Точно так же следует покончить, в том виде, как они сложились, с органами управления церковников». В заключении записки Маленков еще раз подчеркивал, что «декретом мы сами создали широко разветвленную, враждебную советской власти, легальную организацию. Всего по СССР лиц, входящих в "двадцатки", насчитывается около шестисот тысяч»1.
Об этом же свидетельствует то внимание, которое было уделено «сектантам» уже непосредственно в ходе самой операции. Так, 2 августа 1937 г. И. В. Сталин проинформировал А. А. Андреева, посланного с карательной миссией в АССР Немцев Поволжья о том, что ЦК ВКП(б) санкционировал «изъятие главарей сектантской немецкой
С запиской были ознакомлены члены и кандидаты в члены Политбюро Андреев, Ворошилов, Жданов, Каганович, Калинин, Косиор, Микоян, Молотов, Петровский, Постышев, Чубарь, Эйхе. Сугубо положительное отношение к инициативе Маленкова высказал Н.И. Ежов, указав: «Из практики борьбы с церковной контрреволюцией в прошлые годы и в настоящее время нам известны многочисленные факты, когда антисоветский церковный актив использует в интересах проводимой антисоветской работы легально существующие "церковные двадцатки" как готовые организационные формы и как прикрытия». Вместе с постановлением от 8 апреля 1929 г. Ежов предлагал отменить также инструкцию Постоянной комиссии по вопросам культов при Президиуме В ЦИК от 16 января 1931 г. «О порядке проведения в жизнь законодательства о культах», которая, по его мнению, ставила «религиозные объединения на положение едва ли не равное с советскими общественными организациями». В частности, Ежов называл пункты 16 и 27 инструкции, которыми допускались религиозные уличные шествия и церемонии, созыв религиозных съездов. Цит. по: Дамаскин (Орловский), игумен. Гонения на Русскую Православную церковь в советский период: http//www.FOND.ru/reutov/reutov_l/reutov_l-2.htm. Ссылка на документ дается на: АПРФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 5. Л. 36-37. Несмотря на столь однозначную позицию Ежова и Маленкова, Сталин принял решение передать вопрос на обсуждение П. А. Красикову и М. И. Калинину, оба высказали негативное отношение к инициативе Маленкова. Красиков в качестве главного аргумента привел 16 августа 1937 г. соображение о том, что благодаря имеющемуся законодательству церковные активисты действуют под контролем, а не в подполье, «что всегда хуже, когда имеешь дело с религией». Перегибы и форсирование «ликвидации религии» привели, по его мнению к тому, что «во многих местностях Союза загоняли в подполье и секты немалое количество верующих и делали их враждебными или контрреволюционерами». В результате постановление от 8 апреля 1929 г. осталось в силе. См.: РГАСПИ. Ф. 78. Оп. 7. Д. 209. Л. 12.
319
группы бетбрудоровцев»1. В середине августа 1937 г. УНКВД по Московской области сообщило Н. И. Ежову о ряде дел, «заслуживающих внимания», в том числе о вскрытой в Коломенском районе контрреволюционной организации «сектантов-антивоенников» в количестве 65 чел., ставившей себе целью проведение с помощью разъезжающих по деревням «маршрутников» активной агитации против службы в Красной армии2. Упоминание о необходимости репрессировать дополнительное количество «сектантов» регулярно встречается в ходатайствах с мест в центр об увеличении лимитов по «кулацкой операции»3. Можно предположить, что, упоминая «сектантов» в своих запросах, на местах обоснованно рассчитывали на совершенно однозначную реакцию центра.
Партийные функционеры на пленуме ЦК ВКП(б) 11-12 октября 1937 г. также убедительно продемонстрировали, кого они считают наиболее опасными врагами в связи с предстоящими выборами. Выступления секретарей Донецкого обкома Э. К. Прамнэка,
1 Шифртелеграмма И. В. Сталина А. А. Андрееву об арестах в Республике Немцев Поволжья от 2 августа 1937 г. // Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937-1938 / под ред. А. Н. Яковлева. М., 2004. С. 297. «Betbriider», бетбруде-реры, дословно — «молящиеся братья», были последователями пиетизма — религиозного движения в протестантизме, возникшего в конце XVII в. в Германии и близкого к баптизму.
2 Докладная записка УНКВД Московской обл. Н. И. Ежову «О ходе изъятия контрреволюционного кулацкого и уголовного элемента», не ранее 15 августа 1937 г., за подписью С. Ф. Реденса // Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 350.
3 Так, 6 сентября 1937 г. руководство УНКВД Казахстана, ходатайствуя об увеличении лимита по 1-й категории с 200 до 500 чел., аргументировало просьбу наличием законченных дел на 315 чел., подлежащих расстрелу, в том числе на 72 чел. — членов «фашистских сектантско-церковных и контрреволюционных кулацких формирований». Секретарь Смоленского обкома ВКП(б) М. С. Савинов в своей телеграмме Сталину и Ежову от 21 ноября 1937 г. просьбу об увеличении лимита по 1-й категории на 1 тыс. чел. подкрепил указанием на то, что в связи с близящимся окончанием операции по области предстоит осудить более 2 тыс. чел. «активных контрреволюционеров — попов, сектантов, организаторов контрреволюционных формирований, террористов». 28 июля 1938 г. зам. наркома внутренних дел М. П. Фриновский просил об утверждении лимита для репрессирования контрреволюционного элемента по 1-й категории по ДВК в размере 15 тыс. чел. В это число входили 777 «церковников и сектантов», состоявших на оперативном учете краевого аппарата НКВД. Ходатайству Фринов-ского предшествовала серия директив ГУГБ НКВД СССР об усилении репрессий в Дальневосточном крае (6-12 июля 1938 г.), в которых, в частности приказывалось: «В 7-ми дневный срок подготовить массовую операцию по изъятию [...] антисоветских элементов из бывших партизан, антисоветского актива, церковников и сектантов». См.: Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 360,385; История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х — первая половина 1950-х годов. Т. 1. Массовые репрессии в СССР. М., 2004. С. 300.
320
Ростовского обкома Е. Г. Евдокимова, Днепропетровского обкома Н. В. Марголина, Архангельского обкома Д. А. Конторина, Горьков-ского обкома Ю. М. Кагановича и первого секретаря ЦК КП(б) Белоруссии А. А. Волкова в основном были посвящены вылазкам врагов народа, возглавляемых «церковниками» и «сектантами»1. Оценивая их выступления на пленуме, необходимо учитывать, что все первые секретари были членами троек, а значит, были прекрасно осведомлены о размахе и направленности репрессий НКВД против верующих.
Как и в случае с февральско-мартовским пленумом, руководство НКВД СССР оперативно отреагировало на октябрьский 1937 г. пленум очередной специальной директивой о борьбе с «церковниками и сектантами». В частности документ требовал от исполнителей на местах «в ближайшие дни обеспечить оперативный разгром церковного и сектантского контрреволюционного актива, подвергнув аресту всех участников шпионских, повстанческих и террористических формирований, в том числе пытающихся вести подрывную работу в связи с выборами в Верховный Совет СССР»2. Повторное специальное акцентирование местных управлений НКВД на «разгроме» верующих наглядно свидетельствует о важности, которую центр придавал данной акции.
Особого внимания заслуживает «Спецсообщение о церковниках и сектантах», направленное Ежовым Сталину в конце ноября 1937 г., в котором подводятся первые суммарные итоги «кулацкой операции» в отношении церкви3. Предыстория появления этого документа такова: 13 ноября 1937 г. Л. 3. Мехлис переадресовал Сталину письмо бывшего редактора газеты «Звезда», в котором речь шла о влиянии церкви в Белоруссии. Лапидарная резолюция вождя гласила: «Т. Ежову. Надо бы поприжать господ церковников». Народный комиссар внутренних дел СССР отреагировал незамедлительно. 15 ноября 1937 г., выпол
1 Жуков Ю. Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг. М., 2003. С. 480-484. Наиболее детально из перечисленных здесь функционеров о «сектантской» проблеме говорил А. А. Волков. Описав собрания верующих в Лоевском районе, он сделал вывод о легализации сектантами контрреволюционной работы под прикрытием «сталинской конституции». Э. К. Прамнэк в ответ на вопрос И. В. Сталина о количестве людей, демонстративно отказывающихся участвовать в выборах, пространно рассказал о деятельности баптистской общины г. Сталино, активизировавшей свою деятельность и стремившейся якобы выдвинуть альтернативных кандидатов.
2 Сообщившие эту информацию А. Б. Рогинский и Н. Г. Охотин датировали документ 12 октября — 5 ноября 1937 г. См. электронный ресурс: Охотин Н. Г., Рогинский А. Б. «Большой террор»: 1937-1938. Краткая хроника. Режим доступа: www.memo.ru.
3 Документ опубликован: Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии. 1936-1938 гг. М., 2008, С. 407-414. К сожалению, публикаторами не предпринята попытка более точной датировки документа, а также не указано, какая часть спецсообщения не опубликована, хотя в заголовке документа стоит «Из спецсообщения...».
321
няя его указание, начальник СПО ГУГБ НКВД СССР разослал на места шифротелеграмму, в которой требовал в течение суток представить материалы о репрессиях в отношении церковников и сектантов за август-ноябрь 1937 г.1 На основании поступивших с мест данных был оперативно подготовлен документ, во многом проливающий свет на намерения московского центра в отношении решения «религиозного вопроса».
В его преамбуле сообщалось, что «по этим элементам нанесен значительный оперативный удар», за четыре месяца осуществления «кулацкой операции» было арестовано 31 359 «церковников и сектантов»2, в том числе 166 митрополитов и епископов, 9 116 священников, 2 173 монаха, а также 19 904 чел., которых чекисты отнесли к «церковно-сектантскому кулацкому активу». Из них к ВМН было осуждено 13 671 чел., в том числе 81 епископ, 4 629 «попов», 934 монаха и 7 004 чел. «церковно-сектантского кулацкого актива». Таким образом, количество казненных «религиозников» составило 43,6 %, что немного меньше традиционного для «кулацкой» операции соотношения казненных и осужденных к ИТЛ, которое историки оценивают как 1:1.
По заверению Ежова, удар наносился исключительно «по организующему и руководящему активу церковников и сектантов», что привело к практически полной ликвидации епископата православной церкви, а сокращение примерно в два раза «количества попов и проповедников» — «к дальнейшему разложению церкви и сектантов». Названные Ежовым цифры «религиозников», оставшихся на свободе, свидетельствовали, с одной стороны, об объеме колоссальной репрессивной деятельности, уже проделанной НКВД, с другой — о том, какую работу предстояло выполнить чекистам: по неполным данным, на оперативном учете находилось еще 9 570 «попов» и свыше 2 ООО сектантских проповедников3. Приведя многочисленные факты попыток создания «церковно-сектантским религиозным активом всех религиозных течений» единого антисоветского фронта, Ежов в завершении документа сообщал вождю о том, что управлениям НКВД 17 областей, проявившим недостаточную рьяность, даны специальные указания
Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии. С. 272. 2 Общая цифра репрессированных «церковников и сектантов» за 1937 г. составила, по данным НКВД СССР, 37 331 чел.
о
Если верить утверждению Ежова о сокращении примерно вдвое количества «попов» и «сектантов», то данные о 2 ООО сектантских проповедников, еще остававшихся на свободе, косвенно свидетельствуют о масштабе репрессий в отношении руководства евангельских церквей за август-ноябрь 1937 г. — также около 2 ООО чел.
322
«о немедленной ликвидации всех церковно-сектантских контрреволюционных фомирований»1.
Подготовка и проведение репрессий в отношении верующих сопровождались пропагандистской кампанией в прессе. В 1937 г. советская печать, до этого в течение ряда лет практически ничего не писавшая на тему борьбы с религией, вдруг повсеместно стала отмечать признаки оживления «церковников» и верующих, сообщала об участившихся ходатайствах об открытии церквей и молитвенных домов и т. д. 7 мая 1937 г. «Правда» в своей передовице заклеймила «гнилую теорию» о том, что «религия в Советском Союзе в настоящее время не играет уже никакой роли», и призвала партийные, комсомольские и профсоюзные организации «не медля широко развернуть антирелигиозную пропаганду»2. Лейтмотивом публичных заявлений ответственных советских и партийных работников стало утверждение о том, что на фоне запущенной антирелигиозной работы «церковники» и «сектанты» активно пытаются использовать конституцию и выборы в Верховный Совет СССР в своих контрреволюционных интересах. Так, выступая в июне 1937 г. на Западно-Сибирской краевой партконференции, Р. И. Эйхе охарактеризовал массовую агитацию и антирелигиозную пропаганду как «самый запущенный участок в работе крайкома», в то время как в крае «наблюдается активизация церковников»3.
Чем меньше времени оставалось до выборов, назначенных на 12 декабря 1937 г., тем больше внимания пресса уделяла вопросу борьбы с верующими. Возрождение мифа о коварных, неожиданно расплодившихся сектантах должно было подстегнуть активность низовых советских и партийных работников в ходе подготовки к выборам, а также служить идеологическим сопровождением и обоснованием репрессий. 18 октября 1937 г. на эту тему в «Правде» высказался глава профсоюзов Н. М. Шверник. Приведя в качестве примера деятельность баптистов-рабочих в Курской области, которые «в своей молельне усиленно изучают избирательный закон, чтобы вести
1 Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии. С. 414. Если принять количество арестованных за декабрь 1937 г. «церковников и сектантов» за 5 972 чел. (37 331 — 31 359) и приплюсовать его к числу «религиозников», репрессированных в 1938 г., — 13 438, то получим цифру 19 410 чел. Таким образом, к концу массовой операции органы НКВД существенно превысили цифру в 11 570 чел. (9 570 + 2 ООО), находившихся на оперативном учете по данным на конец ноября 1937 г. Т. е. еще почти 8 ООО «религиозников» было «довыявлено» чекистами, что свидетельствует о поголовном репрессировании в ходе «кулацкой операции» всех учтенных «религиозников»
и фактическом решении, с точки зрения органов, религиозного вопроса.
2
Цит. по: Омская правда. 1937. 9 мая. Правда. 1937. 5 июня, 8 июня.
323
враждебную агитацию», он призвал все профсоюзы страны в процессе избирательной кампании «особенно усилить разоблачение антисоветских махинаций церковников, сектантов и других контрреволюционных элементов». Заявления о «сектантских мракобесах», стремившихся «пролезть в советы», ведущих «под ширмой молитвенного дома зловонную, омерзительную подрывную работу», становятся в октябре — ноябре 1937 г. одним из общих мест в материалах «Советской Сибири», посвященных выборам1.
3. «Кулацкая операция» в Западной Сибири и евангельские верующие
Специфика «предоперационного» периода в Сибири
Не вызывает сомнения, что партийные функционеры, уяснив, что верующие являются одними из наиболее опасных противников на выборах в Верховный Совет СССР, вернувшись с февральско-мартовского пленума 1937 г., предприняли соответствующие действия, тем более что ни враг, ни репрессии в его отношении не были чем-то новым для руководства края2. Органы УНКВД по Западно-Сибирскому краю (ЗСК) на эти же действия ориентировал вышеупомянутый циркуляр НКВД СССР от 27 марта 1937 г. Таким образом, в качестве рабочей гипотезы можно утверждать, что в Западной Сибири подготовительный период «кулацкой операции» в отношении верующих начался не 2 июля 1937 г., а уже в апреле 1937 г., о чем наглядно свидетельствуют широкомасштабные аресты «сектантов»3.
14 апреля 1937 г. был арестован краевой уполномоченный евангельских христиан О. И. Кухман. Сотрудники СПО УНКВД по ЗСК добивались от него признания в контрреволюционной деятельности сектантских общин и сотрудничестве с немецким консульством в Новосибирске. Вслед за арестом Кухмана и в связи с фабрикацией
См., к примеру: Советская Сибирь. 1937. 15 нояб.
2 Западная Сибирь исторически была одним из основных мест деятельности евангельских церквей в России. На протяжении 1920-х гг. в регионе действовали отделы всероссийских союзов баптистов, евангельских христиан и адвентистов, а также два отделения Всероссийского меннонитского сельскохозяйственного общества. Советско-партийное руководство края и органы политической полиции на протяжении 1920-1930-х гг. активно выступали против «сект», расценивая необходимость борьбы с ними как одну из специфических черт Сибири. Подробнее предысторию вопроса см.: Советская власть и евангельские церкви Сибири в 1920-1941 гг.
3 Общеизвестна также специфика Западно-Сибирского края в истории «кулацкой операции» вообще, связанная с созданием в крае в конце июня 1937 г. в соответствии с решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 28 июня 1937 г. тройки для осуждения членов «контрреволюционной повстанческой организации среди высланных кулаков».
324
дела о диверсионной организации среди сектантов Сибири во второй половине апреля последовали аресты верующих в городах Кемерово, Прокопьевск, Сталинск, р. п. Болотное. Начальник Кемеровского ГО УНКВД ЗСК И. Я. Голубев докладывал в мае 1937 г. на городской партийной конференции о ликвидации крупной «контрреволюционной сектантской группы евангельских христиан» в составе 300 чел. во главе с проповедниками Грязевым, Богачевым и Моргачевым1. Сектанты, по утверждению Голубева, занимались вредительством и антисоветской агитацией, «расставив своих людей» на предприятиях, шахтах и в учреждениях, имея «филиалы организации» в 21 населенном пункте, за 1936 г. им якобы удалось завербовать в свои ряды 150 новых членов»2.
Жесткую позицию в отношении верующих заняло партийно-чекистское руководство Омской области. Выступая в марте 1937 г. на пленуме Омского обкома ВКП(б), секретарь обкома Д. А. Булатов заявил: «Особую активность классовый враг проявляет через служителей религиозных культов, через сектантов, в отдельных случаях успешно спекулируя на убеждениях слабо охваченных нами политической жизнью малограмотных и религиозных людей [...] Духовенство, сектанты — это тоже контрреволюционные элементы. По нашему подсчету, у нас в области имеется [...] сектантских общин 26, вокруг них организовано свыше 1 ООО сектантов»3.
На прошедшей в начале июня 1937 г. 2-й областной партийной конференции тема необходимости принятия срочных репрессивных мер в отношении верующих вновь была в центре обсуждения. Указав на то, что для многих райкомов ВКП(б) «вылазки враждебных элементов оказались неожиданными», Д. А. Булатов потребовал добить «остатки поповско-сектантского мракобесия», мобилизовав трудящихся на «вскрытие врагов народа, прикрывающихся личиной
Речь в данном случае идет о проповедниках Кемеровской общины баптистов Ф. А. Грязеве, Е. Е. Моргачеве и члене исполнительного совета общины Н. Н. Бога-чеве. Всего, согласно именному списку членов Кемеровской общины евангельских христиан-баптистов от 22 апреля 1937 г., в ней состояло 183 члена (за предоставленные статистические данные автор благодарен кандидату исторических наук В. В. Шиллеру). Аресты верующих были произведены в рамках «Дела О. И. Кухмана» (см. ниже).
Бедин В., Кушников М, Сергиенко В., Тогулев В. Кемерово и Сталинск. Панорама провинциального быта в архивных хрониках 1920-1930-х гг. Кемерово, 1999. С 321.
о
Цит. по: Самосудов В. М. Большой террор в Омском Прииртышье. 1937-1938. Омск, 1998. С. 27. Опубликовано со ссылкой на: Центр документации новейшей истории Омской области (ЦДНИОО). Ф. 17. Оп. 3. Д. 17. Л. 33-34.
325
верующих»1. Начальник Омского управления НКВД Э. П. Салынь в своем выступлении сообщил делегатам конференции об аресте в течение прошедшего года 81 «церковника» и 25 «руководителей различных сект». Кроме того, чекистами были «вскрыты» две крупные баптистские повстанческие организации, действовавшие в Омске. От руководителя одной из них, Гинса2, чекисты получили признательное показание о том, что немецкая разведка «ставила своей задачей использовать в случае войны эти баптистские ячейки». Вторая разоблаченная баптистская группа под руководством «белогвардейца Шмакова, прибывшего с Дальнего Востока», была якобы связана с японской разведкой. Отличились, по заявлению Салыня, омские чекисты и в деле «вскрытия» подрывного «Всесоюзного молоканского центра в Москве» во главе с председателем совета Союза духовных христиан-молокан Н. Ф. Кудиновым3. В завершение своего выступления начальник УНКВД по Омской области подверг резкой критике районные партийные организации, которые «делают вид, что совершенно ничего не знают как о наших арестах, так и о той контрреволюционной активности, которая присуща сейчас работе религиозников и сектантов»4.
Таким образом, уже весной 1937 г. в Западной Сибири были арестованы сотни евангельских верующих, большинство из которых были осуждены уже тройками в ходе «кулацкой операции». Эти акции НКВД послужили прелюдией к массовым репрессиям против евангельских верующих в Сибири в ходе операции по приказу № 00447 и были с ними непосредственно связаны, в том числе на уровне конкретных лиц и следственных дел.
1 Выдержка из стенограммы 2-й Омской областной партийной отчетно-выборной конференции, из выступления секретаря Омского обкома ВКП(б) Д. А. Булатова, 1 июня
1937 г. // Советское государство и евангельские церкви Сибири в 1920-1941 гг. С. 324.
Так фамилия указана в стенограмме выступления Салыня. По всей видимости, речь идет об Адольфе Карловиче Гинце, немце, учителе, жителе с. Ребровка Омского района Омской области. Арестован 25 января 1937 г. Приговорен к ВМН по ст. 58-4-10-11 УК РСФСР 8 декабря 1937 г. Расстрелян. .
3 Кудинов Николай Федорович (1863-1938), уроженец Воронежской обл. Один из организаторов и бессменный председатель совета Союза общин духовных христиан-молокан. Издатель и редактор журналов «Молоканский вестник» и «Вестник духовных христиан-молокан». Арестован в Москве 20 апреля 1937 г. по обвинению в создании нелегального центра сектантов-молокан. 9 июня 1937 г. осужден ОСО при НКВД СССР к ссылке на 5 лет в Красноярский край. Арестован 9 февраля 1938 г., приговорен 8 марта 1938 г. тройкой УНКВД Красноярского края к ВМН. Расстрелян 23 марта
1938 г. в Дудинке.
4 Выдержка из стенограммы 2-й Омской областной партийной отчетно-выборной конференции, из выступления нач. Омского УНКВД, майора ГБ Э. П. Салыня, не позднее 4 июня 1937 г. // Советское государство и евангельские церкви Сибири в 1920-1941 гг. С. 324-325.
326
Жертвы
В ранее опубликованной работе1 нами достаточно подробно изложена фактическая сторона как самого крупного «сектантского» дела, сфабрикованного чекистами в Сибири в 1937 г., — дела «шпион-ско-диверсионной организации среди сектантов Сибкрая» во главе с краевым уполномоченным евангельских христиан О. И. Кухманом2, так и репрессий, предпринятых в 1937-1938 гг. в отношении одной из самых больших баптистских общин Западной Сибири — в г. Слав-городе Алтайского края. Это дает нам возможность сосредоточиться здесь на анализе общих закономерностей репрессивной акции в отношении евангельских верующих.
Даже в сравнении с православным клиром сектанты представляли для органов НКВД контингент, в отношении которого проведение и бюрократическое оформление карательной акции происходили без каких-либо особых трудностей. Этому способствовал ряд факторов.
Во-первых, пресвитеры, проповедники и активисты общин, как правило, находились на оперативном учете, в их отношении велись агентурные разработки, производилась перлюстрация переписки, в результате чего у органов НКВД имелись на них компрометирующие материалы, что и объясняет массовые аресты сектантов как в подготовительный период, так и в первые недели проведения операции. К сожалению, как протоколы тройки УНКВД по ЗСК, так и протоколы тройки УНКВД по Омской области продолжают оставаться недоступными для исследователей3, а тройка УНКВД по Алтайскому краю начала функционировать только в конце октября 1937 г., но и те данные, которыми располагает автор, свидетельствуют о массовых арестах руководства и активистов общин на территории Сибири в предоперационный период и в первые недели операции. Так, по-видимому, около половины из всех репрессированных по делу Кухмана (всего 793 чел.) были арестованы до 5 августа 1937 г., т. е. до официального начала осуществления «кулацкой операции» в Западной Сибири. Из 29 членов Славгородской общины баптистов, репрессированных в 1937 г., 15 чел. были арестованы в июле 1937 г., т. е. в ходе подготовки массовой операции. Та же судьба постигла руководство еще одной крупной баптистской общины Западно-Сибир
См. примечание 1.
О деле О. И. Кухмана см. также: Савин А. И. Трагедия евангельских христиан. «Дело» пресвитера О. И. Кухмана (1937 г.) // Книга памяти жертв политических репрессий Новосибирской области. Новосибирск, 2005. Вып. 1. С. 394-404; Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии. С. 410.
3 Тем не менее достаточно подробная информация о работе омской тройки содержится в монографии В. М. Самосудова «Большой террор в Омском Прииртышье».
327
ского края — в с. Уч-Пристань одноименного района. Пресвитеры Уч-Пристанской общины Г. Ф. Бурцев и И. Ф. Титков были арестованы соответственно 1 и 2 августа 1937 года.
Впрочем, репрессии в отношении «сектантов» продолжались, не ослабевая, вплоть до завершения «кулацкой операции» в Сибири. Как и в случае с другими целевыми группами операции, первичные аресты вызвали цепную реакцию, в поле зрения органов попали близкие и знакомые пресвитеров и проповедников, в основной своей массе также евангельские верующие. Сработал механизм, описанный начальником Томского ГО УНКВД по ЗСК И. В. Овчинниковым: «В период массовой операции агентурная работа была поставлена на второй план [...] размах операции и огромная волна заявлений в ГО давали несравненно больше, чем самая идеальная агентурная работа»1. Показательно, что в марте 1938 г., завершая «кулацкую операцию», тройка УНКВД по Алтайскому краю осудила 91 сектанта, что было даже больше количества верующих, осужденных в декабре
1937 г.2 В последний день работы тройки, 15 марта 1938 г., в рамках группового дела ею были осуждены 10 баптистов — жителей Коч-ковского района, а также 15 баптистов и евангельских христиан из других районов края, в том числе два проповедника и три женщины-баптистки. Большинство из верующих, осужденных в марте 1938 г. тройкой УНКВД по Алтайскому краю, были арестованы в феврале
1938 г. В Омской области группа баптистов из Любинского района была осуждена на заседании тройки от 10 июня 1938 г.3 На этом же заседании тройкой при УНКВД по Омской области к расстрелу был приговорен проповедник общины адвентистов д. Точкал Ялуторовского района В. В. Андречук4.
Даже близкое завершение массовых операций не охладило репрессивной активности органов в отношении верующих. В конце 1938 г. новосибирские чекисты попытались с помощью «сексотов» организо
1 Цит. по: Уйманов В. Н. Репрессии. Как это было. Западная Сибирь в конце 20-х — начале 50-х годов. Томск, 1995. С. 89.
2 См. табл. 2. Как известно, декабрь 1937 г. рассматривался как финальный месяц операции, и в большинстве регионов именно он был отмечен наиболее высоким количеством приговоров.
3 Самосудов В. М. Большой террор в Омском Прииртышье. С. 200.29 июля 1938 г. «Омская правда» в своей передовой статье «Неустанно вести антирелигиозную пропаганду» сообщила о недавнем разоблачении в Любинском и Москаленском районах контрреволюционных организаций, участниками которых являлись служители религиозных общин.
4 Книга расстрелянных. Мартиролог погибших от руки НКВД в годы большого террора (Тюменская область). Т. 1. Тюмень, 1999. С. 14. Арестован В. В. Андречук 22 мая 1938 г., расстрелян в Тюмени 17 июня 1938 г.
328
вать еще одно крупное «сектантское» дело всесибирского масштаба, сделав ставку на использование бывшего председателя Сибирского союза баптистов А. С. Ананьина, заканчивавшего отбывать свой десятилетний срок. 2 ноября 1938 г. СПО УНКВД по Новосибирской области принял дело к производству. На этот раз А. С. Ананьин обвинялся в принадлежности к фашистской сектантской организации «Союз возрождения России», якобы созданной германской разведкой. Для успешной «разработки» А. С. Ананьина к нему с ведома начальника УНКВД по Новосибирской области И. А. Мальцева подсадили известного внутрикамерного провокатора С. Е. Франконтеля в целях разработки «контрреволюционного сектантского актива»1. Только нонконформистская позиция А. С. Ананьина не позволила осуществиться чекистской провокации.
Во-вторых, значительное количество сектантов уже в той или иной степени было стигматизировано: подавляющее большинство пресвитеров и проповедников лишались избирательных прав, значительная часть верующих была ранее осуждена, выслана либо раскулачена. Автору еще предстоит произвести подробный статистический анализ на основе материалов тройки УНКВД по Алтайскому краю, но даже цифры, полученные на основе данных о репрессированных членах Славгородской общины баптистов, позволяют высказать предположение о высоком проценте ранее осужденных или подвергшихся дискриминации лиц среди верующих. Из 40 членов общины, репрессированных в 1937-1938 гг., ранее отбывали наказание — 10, скрывались от раскулачивания — 8, минимум трое были близкими родственниками ранее осужденных баптистов.
В-третьих, сам стиль религиозной жизни евангельских верующих существенно облегчал задачи следователей НКВД. Они регулярно встречались на молитвенных собраниях, а так как подавляющее большинство общин не было официально зарегистрировано, собрания легко квалифицировались как нелегальные. Обвинение в нелегальных сборищах на частных квартирах стало одним из самых распространенных в ходе массовой операции, а членов Абаканской общины Красноярского края даже обвинили в проведении в июне 1937 г. нелегального религиозного съезда. Баптистами и евангельскими христианами практиковались регулярные выезды проповедников и пресвитеров в соседние общины, в том числе с целью проведения «нелегальных» крещений, а рядовые члены общин при поездках в другие населенные пункты предпочитали останавливаться у «братьев» и «сестер», нередко принимая участие в религиозных мероприятиях местной общины. Эти постоянные и устойчивые контакты, которые квалифицировались
Архив УФСБ по Новосибирской области. Д. 5038. Л. 212.
329
как вербовка, давали возможность чекистам формировать групповые дела, подтверждая версию о существовании всеобщего «сектантского» заговора. На руку НКВД была также традиция оказания верующими помощи «братьям», находившимся в заключении. Так, призывы пресвитера С. В. Петрова к членам Славгородской общины баптистов оказать материальную помощь баптистам — административно-ссыльным, в том числе бывшему председателю Федеративного союза баптистов СССР Н. В. Одинцову, находившемуся в ссылке в Красноярском крае, позволили чекистам сделать вывод о получении верующими директив о проведении контрреволюционной деятельности непосредственно от бывшего руководства Союза баптистов1.
Нередко группы верующих включались в качестве «филиалов» в состав более крупных дел, что отвечало представлениям партийно-чекистской верхушки об объединении всех враждебных Советскому государству сил в единый блок. Так, по обвинению в участии в «эсе-ровско-повстанческой организации» (барнаульский филиал РОВС) в ноябре-декабре 1937 г. были осуждены наиболее активные члены евангельских общин г. Барнаула во главе с пресвитером баптистов А. К. Кононовым и пресвитером евангельских христиан Н. М. Хвостиком2. Показательно, что от большинства обвиняемых следователи на допросах добивались признания в деятельности, направленной на создание в Сибири объединенного «блока» баптистов, евангельских христиан, старообрядцев и православных «для совместной борьбы с Советской властью». Инициатором объединения все допрошенные называли О. И. Кухмана, посетившего Барнаул весной 1937 г. и выступившего с программной речью о необходимости объединения на собрании, где присутствовало около 70 баптистов и евангельских христиан. В действительности для слияния общин евангельских христиан и баптистов в Барнауле имелась более прозаическая причина: евангельские христиане не имели своего молитвенного дома и испытывали серьезные трудности с проведением легальных молитвенных собраний. Объединение с баптистами решило бы эту проблему.
В-четвертых, сектанты в ходе следствия, как правило, не отрицали свою принадлежность к церкви, подтверждая участие в молитвенных собраниях и совместных чтениях Библии, что уже было достаточным основанием для вынесения обвинения3. Вещественными
1 Протокол допроса проповедника Славгородской общины баптистов Н. С. Аносова от 25 августа 1937 г. // ОСД УАД АК. Ф. Р. 2. Оп. 7. Д. 5861. Л. 112-114.
2 Протокол допроса пресвитера Барнаульской общины баптистов А. К. Кононова от 7 января 1938 г. // Советское государство и евангельские церкви Сибири в 1920— 1941 гг. С. 340-355.
Зато достаточно часто верующие, по версии следствия проходившие по делу как пресвитеры или проповедники, утверждали, что являются рядовыми членами общины. Здесь сыграли свою роль как очевидные трудности с рукоположением пресвитеров
330
доказательствами служили изъятые при допросах Библии и другие книги и журналы религиозного содержания. Помимо этого, не редкими были случаи, когда в ходе допросов верующие, свидетельствуя о своей вере, достаточно резко выражали свое отношение к сталинской власти. Показания проповедника Славгородской общины баптистов Н. Н. Попова могут расцениваться как кредо религиозных диссидентов конца 1930-х гг. Категорически отрицая принадлежность к террористической группе, он не скрывал неприятия режима: «Я не скрываю, что я противник проводимых репрессий советской властью, заключавшихся в том, что за последнее время много посадили людей, я бы сказал, невиновных, которые в данное время томятся в тюрьмах, а поэтому большинство баптистов [...] ставили своей целью разъяснять народу существующую несправедливость в управлении государством коммунистами [...] я и мои сообщники призывали рабочих и служащих вступить в общину баптистов и убеждали их, что они могут получить единственное спасение и душевное удовлетворение, находясь в общине»1. Ему вторил проповедник общины баптистов пос. Павлоград Хабаровского района Ф. И. Кислый: «Наша секта ставила задачу воспитания людей в духе вежливости, не оскорблять человечества, не воровать, не убивать человека человеком»2. Иногда в кабинетах следователей разыгрывались сцены, напоминавшие сцену допроса Христа прокуратором Иудеи из романа М. А. Булгакова3. Утверждения верующих о неизбежном и скором апокалипсисе, после которого прекратит существовать всякая земная власть, в том числе и советская, однозначно квалифицировались как контрреволюционная агитация4. В ряде случаев в открытом поведении верующих
в 1930-е гг., в результате чего общинами зачастую руководили наиболее активные из «братьев», так и стремление сотрудников НКВД повысить статус осужденного и тем самым самого дела.
1 Протокол допроса Н. Н. Попова от 18 августа 1937 г. // ОСД УАД АК. Ф. Р. 2. Оп.7.Д. 11239. Л. 118.
2 Протокол допроса Ф. И. Кислого от 25 сентября 1937 г. // Там же. Д. 9915. Л. 31 об.
о
«В числе прочего я говорил [...] что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти [...] — На свете не было, нет и не будет никогда более великой и прекрасной власти, чем власть императора Тиверия!» Цит. по: Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. М., 1990. С. 32.
4 Так, проповедник баптистской общины с. Новичиха Новичихинского района П. М. Степаненко на допросе 27 ноября 1937 г. заявил, что колхозы не предусмотрены Евангелием, люди стали злы, близится конец мира, «все эти признаки, указанные в Евангелии, уже есть в действительности. К этому привела народ соввласть, и это является противным Богу [...] Но это еще не поздно, если народ одумается и возвратится к той жизни и к вере, как он жил до соввласти, ему простится. Господь так сказал: "За Имя мое, кто будет веровать в меня, будут ненавидимы всеми народами, но претерпевший до конца спасется". Об этом я говорил колхозникам». См.: ОСД УАД АК. Ф. Р. 2. Оп. 7. Д. 15269. Л. 8-9.
331
на следствии сыграло свою роль стремление «пострадать за веру» в то время, когда столько невинных людей обрекается на смерть и муки лагерного заключения. В результате в ходе частичной реабилитации жертв Большого террора в 1939-1940 гг. у прокуратуры не было никаких оснований для пересмотра дел в отношении верующих как явных «антисоветчиков», приговоры троек оставались в силе.
Все вышеперечисленные факторы существенно повышали вик-тимность «сектантов» как целевой группы операции, предопределив размах репрессий и высокое количество смертных приговоров в их отношении, о чем наглядно свидетельствуют данные, полученные при работе с протоколами судебной тройки УНКВД по Алтайскому краю. Нами были обработаны все 382 дела, содержащие 20 протоколов заседаний тройки за октябрь-декабрь 1937 г. и 23 протокола — за март-ноябрь 1938 г. Ниже приведены статистические данные об осуждении евангельских верующих в Алтайском крае в ходе операции по приказу № 00447^
Таблица 2
Осуждение евангельских верующих в Алтайском крае в ходе операции по приказу № 00447
Даты заседаний тройки
Октябрь 1937 г. 30.10,31.10
Ноябрь 1937 г. 1.11, 3.11,5.11, 6.11,11.11, 23.11,24.11, 26.11,27.11, 28.11,29.11
Декабрь 1937 г. 8.12, 9.12, 10.12, 27.12, 28.12,29.12, 30.12
Март 1938 г. 4.03, 5.03, 7.03, 8.03, 11.03,14.03, 15.03
Итого в крае за время
проведения операции
по приказу № 00447
Мера наказания
ВМН
ИТЛ
ВМН
ИТЛ
ВМН
ИТЛ
ВМН
ИТЛ
ВМН
ИТЛ
Всего
23
-
86
9
79
6
62
29
250
44
В том числе пресвитеров, проповедников, регентов хоров и членов советов общин
21
52
-
36
-
27
-
136
-
Таблица составлена по: ОСД УАД АК. Ф. Р. 2. Оп. 5. Д. 2 - Д. 352.
«Кулацкая операция» была завершена в Алтайском крае в марте 1938 г. Протоколы тройки за сентябрь-ноябрь 1938 г. содержат сведения о проведении операции по «национальным линиям». Всего в Алтайском крае за 1937 г. было осуждено 14 183 чел., за 1938 г. — 7 274 чел. См.: Жертвы политических репрессий в Алтайском крае. Т. 3. Ч. 2. Барнаул, 2000. С. 430; Т. 4. Барнаул, 2002. С. 661.
332
Итак, 85 % всех осужденных евангельских верующих были приговорены к расстрелу, что существенно превышает средний показатель соотношения приговоров к ВМН с остальными наказаниями, который исследователи определяют для «кулацкой операции» как lil1. Только 15 % были заключены в лагеря, как правило, на 10 или на 8 лет с последующим поражением в правах. Избежать расстрела смогли рядовые члены общин, среди которых были женщины; некоторых от смертельного приговора спасло благоприятное социальное происхождение. Беспрецедентно жестоким нам представляется вынесение смертных приговоров всем без исключения руководителям (пресвитерам и проповедникам) и активистам общин — 136 чел., 46,25 % от общего числа осужденных2. Всего тройкой УНКВД по Алтайскому краю с 30 октября 1937 г. по 15 марта 1938 г. было осуждено 14 876 чел.3 Таким образом, доля репрессированных евангельских верующих составляет около 2 %4.
Интересно сравнить эту цифру с количеством жертв, понесенных православной церковью. По подсчетам А. А. Колесникова, на территории Алтайского края тройками УНКВД по ЗСК, по Алтайскому краю и по Новосибирской области с 5 августа 1937 г. по 15 марта 1938 г., т.е. за более длительный период, было осуждено 328 чел., относящихся к православному «церковному активу»5. Основываясь на этих цифрах, с большой долей уверенности можно предположить, что евангельские верующие преследовались в ходе массовых операций не слабее, чем православные священнослужители и церковный актив. Как и в случае с православными священнослужителями, доля репрессированных среди евангельских верующих была очевидно непропорционально высокой в сравнении с долей верующих среди населения региона в целом 6.
1 См., к примеру: McLoughlin В. Die Massenoperationen des NKWD. Dynamik des Terrors 1937/38 // Stalinscher Terror 1934-41/ hrsg. von W. Hedeler. Berlin, 2002. S. 50.
2 Это не означает, что пресвитеры и проповедники общин всегда приговаривались тройками к ВМН. Так, уже упоминавшиеся нами пресвитеры из Уч-Пристанского района Г. Ф. Бурцев и И. Ф. Титков были осуждены 20 сентября 1937 г. тройкой УНКВД по Западно-Сибирскому краю к 8 годам лишения свободы. Возможно, свою роль здесь сыграло то, что они проходили не по групповым, а по одиночным делам.
3 Эти данные см. в статье Г. Д. Ждановой, опубликованной в этом же сборнике.
4 В подсчеты не были включены данные о верующих — членах сект, возникших на основе РПЦ, таких, как широко распространенные в крае общины, близкие к истинно православным христианам. Таким образом, суммарная численность «сектантов», репрессированных тройкой, была бы гораздо выше.
5 См. статью А. А. Колесникова в настоящем сборнике.
На данный момент не существует достоверных данных о количестве евангельских верующих в крае к моменту начала операции, что вынуждает прибегать к экс-
333
Всего в Западно-Сибирском крае1, по нашим осторожным оценкам, основывающимся на доступных источниках, было репрессировано около 1 100 евангельских верующих2. Основываясь на далеко не полных данных, опубликованных В. М. Самосудовым, можно также с уверенностью утверждать, что тройка УНКВД по Омской области репрессировала с августа по декабрь 1937 г. около 250 верующих только как членов «специализированных сектантских группировок». Общее же число репрессированных баптистов, евангельских христиан, адвентистов, молокан и меннонитов в Омской области было большим, так как многие верующие упоминаются в протоколах тройки в составе групп «церковников», без указания конфессиональной принадлежности. Таким образом, можно предположить, что
траполяциям. Так, известно общее количество членов Славгородской общины на лето 1936 г.: 104 чел. В ходе операции было репрессировано 40 членов общины, или 38,5 %.
1 Соответственно с октября 1937 г. — в Новосибирской области и Алтайском крае.
о
Эта цифра складывается из количества евангельских верующих, осужденных тройкой УНКВД по Алтайскому краю (294 чел.), и числа лиц, репрессированных по делу О. И. Кухмана (793 чел.). Однако она, несомненно, нуждается в дальнейших уточнениях. Так, можно предположить, что не все евангельские верующие, репрессированные в 1937 г. в Западно-Сибирском крае, были осуждены в рамках дела О. И. Кухмана, равно как и то, что из осужденных 793 чел. не все были евангельскими христианами. О количестве верующих, репрессированных тройкой УНКВД по Западно-Сибирскому краю и, соответственно, по Новосибирской области в ходе массовых операций, имеются только отрывочные данные. Как следует из сводки за подписью начальника оперсектора УНКВД по Западно-Сибирскому краю лейтенанта госбезопасности А. Колчина от 4 октября 1937 г., «в процессе операции по репрессированию кулацких элементов» из «вскрытых» чекистами в период с августа по начало октября 1937 г. 207 контрреволюционных групп с общим количеством участников 3 493 чел. 10 групп в составе 154 чел. были отнесены к «церковно-сектантским». Всего же за этот период тройкой в крае было осуждено 12 201 чел., из них «сектанты-пресвитеры и проповедники сект» составили 167 чел. Возможно, евангельские верующие были также среди 450 священнослужителей, репрессированных в это же время по «эсеро-ровсовскому заговору» (см.: ГАНО. Ф. П. 4. Оп. 34. Д. 26. Л. 4, 5-6). В ноябрьском 1937 г. спецсообщении Ежова Сталину упоминается о ликвидированной 4-м отделом ГУГБ НКВД СССР и УНКВД по ЗСК крупной «антисоветской фашистской организации толстовцев, субботников и др. сектантов» во главе с толстовцами Булыгиным и Хорошем. О последней нет сведений в литературе, хотя, очевидно, в случае с Булыгиным речь идет о видном последователе Л. Н. Толстого С. М. Булыгине (см.: Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии. С. 408-409). В феврале 1938 г. тройкой УНКВД по Новосибирской области в рамках дела «сектантской диверсионно-вредительской организации Искитимского района» были осуждены 28 верующих — баптистов и евангельских христиан (см.: Советское государство и евангельские церкви Сибири в 1920-1941 гг. С. 356-357).
334
число жертв «кулацкой операции» на территории Алтайского края, Новосибирской1 и Омской областей составило среди евангельских верующих около 1 350 чел.2 Подводя предварительный общий итог, необходимо напомнить о том, что большое количество меннонитов, а также баптистов — немцев и эстонцев — как в Алтайском крае, так и в Омской области было репрессировано в ходе операций по национальным линиям по делам «фашистских шпионско-диверсионных повстанческих организаций».
Каратели и процесс следствия
Для НКВД массовые репрессии в отношении сектантов в ходе «кулацкой операции» были продолжением привычной карательной деятельности в отношении данной группы населения, практиковавшейся органами госбезопасности с момента создания ВЧК3. К сожалению, для исследователей по-прежнему остаются недоступными документы внутреннего делопроизводства органов ОГПУ — НКВД, но уже на основании отрывочных сведений, обнаруженных в архивно-следственных делах и фондах партийных организаций, можно сделать вывод о хорошо поставленной агентурно-оперативной работе «органов» в отношении сектантов, по крайней мере к моменту начала «кулацкой операции». К этому времени чекисты располагали информацией о деятельности конфессий из первых рук. Так, секретным сотрудником НКВД был один из руководителей Всесоюзного совета евангельских христиан X.
Здесь необходимо отметить, что верующие, а особенно проповедники и пресвитеры евангельских общин, всегда были весьма ненадежными «сексотами». Вынуждаемые соглашаться на сотруд
В границах 1937-1938 гг., т. е. включавшей в себя Томскую и Кемеровскую области.
2 Эта приблизительная цифра тем не менее может дать представление о масштабе репрессий в отношении «сектантов». Необходимо еще раз указать, что в наши подсчеты не были включены данные о репрессированных верующих — членах сект, возникших на основе РПЦ, таких, как широко распространенные в сибирском регионе общины, близкие к истинно православным христианам. Так, в конце июля — начале августа 1937 г. как члены «церковно-монархической» организации были репрессированы 52 жителя с. Плешково Бийского района Западно-Сибирского края, в том числе несколько десятков членов «православной» секты. См.: Гришаев В. Невинно убиенные. К истории сталинских репрессий православного духовенства на Алтае. Барнаул, 2004. С 139-151.
3 В структуре ВЧК — ГПУ — ОГПУ за борьбу с сектантством в 1920-е гг. отвечало 6-е отделение СО, с марта 1931 г. 3-е отделение СПО, в структуре НКВД — 10-е отделение СПО.
335
ничество, они нередко саботировали выполнение требований органов и часто «расконспирировали» себя перед членами общины, сообщая им о факте вербовки. Так, X., арестованный в январе 1938 г., обвинялся в том, что, «будучи секретным сотрудником ГУГБ НКВД СССР, скрывал известные ему факты антисоветской деятельности связанных с ним сектантов и сообщал уполномоченным евангелистов адреса высланных из СССР евангелистских деятелей (Проханова и др.)»1. Руководство УНКВД по Омской области, анализируя опыт массовых операций, отмечало осенью 1939 г.: «Опыт работы по баптистам показывает, что очень часто приобретенная среди них агентура двурушничает, занимается дезинформацией. Вербовка агентуры среди баптистов затруднительна, особенно при обработке фанатичной части актива, как правило, эти люди при вербовке отказываются от сотрудничества с нами, ссылаясь на библейское учение "не обижай своего брата, как и самого себя". Без наличия на намечаемого к вербовке компрометирующих материалов, могущих обрабатываемого лица скомпрометировать перед общиной, вербовку производить нецелесообразно, и обычно она кончается провалом»2.
Тем не менее в ходе «кулацкой операции» руководство НКВД продолжало акцентировать внимание подчиненных на неустанной работе по вербовке секретных сотрудников и агентов среди верующих. Так, 8 февраля 1938 г. в УНКВД по Алтайскому краю проводилось оперативное совещание, на котором чекистам была дана установка «вербовать смелее из той среды, которую собираетесь разрабатывать», в первую очередь для активизации разработки бывших партизан и сектантов3. Все крупные дела в отношении верующих в 1937 г. в Сибири были сфабрикованы с помощью сексотов. Так, данные об активных деятелях Болотнинской общины евангельских христиан, репрессированных по делу Кухмана, чекистам поставляли агенты «Блок» и «Жар»4. В 1937-1938 гг. агенты НКВД, православный священник «Демосфен» и бывший член Новосибирской общины евангельских христиан «Калиновский», не
1 Архив УФСБ по Новосибирской области. Д. 5038. Л. 164.
^ Сборник № 1 справок Управления НКВД по Омской области по контрреволюционным формированиям сектантов и церковников. Октябрь 1939 г. См.: Савин А. И. Репрессии в отношении евангельских верующих в Сибири в 1939-1941 гг. // Книга памяти жертв политических репрессий в Новосибирской области. Новосибирск, 2008. Вып. 2. С. 606-607.
3 Показания бывшего начальника Топчихинского райотдела НКВД П. И. Циун-чика, весна 1939 г. // ОСД УАД АК. Ф. Р. 2. Д. 11544. Л. 112.
4 Архив УФСБ по Новосибирской области. Д. 3480. Т. 2. Л. 284-285, 369.
336
однократно подписывали сфабрикованные СПО УНКВД по ЗСК и УНКВД по Новосибирской области протоколы, которые содержали обвинения баптистов в антисоветской деятельности. «Оперативное обслуживание» Барнаульской общины баптистов до начала массовых арестов ее членов в ноябре 1937 г. осуществлялось с помощью агента «Гослинг»1. Хорошо поставленное агентурное обеспечение евангельских общин, являвшееся к тому же и результатом активной работы чекистов против сектантов в 1920-х — первой половине 1930-х гг., можно расценивать как специфическую черту репрессий в отношении данной группы населения.
Следствие над верующими протекало по рутинному ужасному сценарию «массовой операции». Стиль работы органов НКВД в Западной Сибири предполагал непременное признание обвиняемыми своей вины; евангельские верующие не стали исключением. Следователи добивались этого стандартными способами: созданием невыносимых условий существования в камерах, внутрикамерной обработкой с помощью сексотов2 и наиболее распространенной пыткой — так называемой выстойкой. «Выстойке» были подвергнуты баптисты Л. Д. Воробьев, А. А. Воробьева, Б. Д. Юферов и другие, проходившие в Барнауле по делу эсеровско-повстанческой организации и осужденные тройкой в декабре 1937 г. Об этом дал показания в 1956 г. бывший помощник оперуполномоченного 4-го отдела УНКВД по Алтайскому краю С. Н. Шевцов, отвечая на вопрос о причинах признания арестованными своей вины с первого раза. Упомянув о «длительной и активной внутрикамерной обработке», Шевцов вспомнил, как допрашивал баптистов с помощью «выстойки», переложив, правда, всю ответственность на начальника УНКВД по Алтайскому краю С. П. Попова: «Делалось это не по моей инициативе, а вследствие того, что по распоряжению Попова все стулья из кабинетов, в которых допрашивали арестованных, были убраны»3.
Репрессивная деятельность НКВД находила полное понимание и поддержку у партийно-советского руководства в Сибири, в том числе у первых секретарей комитетов ВКП(б), бывших членами троек. На завершающем этапе коллективизации сектанты в глазах властей
1 Агентурное сообщение источника «Гослинг» о деятельности баптистов г. Барнаула, 13 сентября 1937 г. // Советское государство и евангельские церкви Сибири в 1920-1941 гг. С. 330-331.
2 О роли внутрикамерной обработки в фабрикации дела Кухмана см.: Показания О. И. Кухмана о ходе следствия, 28 сентября 1937 г. // Советское государство и евангельские церкви Сибири в 1920-1941 гг. С. 323.
3 Протокол допроса С. Н. Шевцова от 28 ноября 1956 г. // ОСД УАД АК. Ф. Р. 2. Оп. 7. Д. 4680. Л. 32-33.
337
стали выполнять роль системообразующего элемента для единоличников, всеми силами сопротивлявшихся вступлению в колхозы и саботировавших выполнение различных государственных обязательств. Партийные и советские работники районного звена называли баптистов в первую очередь в качестве одной из наиболее враждебных власти групп в колхозной деревне. Так, реагируя на директиву Запсиб-крайкома ВКП(б) от 27 марта 1933 г., в которой давалось указание руководству районов подготовиться к массовой операции по очистке колхозов, совхозов, предприятий и выселению из сельской местности «классово враждебного элемента», функционеры Назаровского района предложили выселить «баптистов — руководителей баптистских кружков — занимающихся антисоветской агитацией»1. С аналогичным предложением в июне 1934 г. выступило руководство Иконни-ковского района2. 23 апреля 1935 г. Политбюро ЦК ВКП(б) в ответ на ходатайство секретаря Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) Р. И. Эйхе дало санкцию на выселение в административном порядке из Бийского района 55 семейств баптистов, саботирующих выполнение гособязательств3. В мае 1935 г. решение Политбюро было выполнено, на спецпоселение в Нарымский округ было направлено 46 семей единоличников-сектантов численностью 163 человека4.
Позиция низового звена советского аппарата в отношении сектантов, в первую очередь председателей сельсоветов и колхозов, хорошо документирована в архивно-следственных делах в виде справок сельсоветов и правлений колхозов. С большой долей уверенности можно утверждать, что в своей массе содержащиеся в них компрометирующие верующих данные были приведены в ответ на требование сотрудников низового звена НКВД, но без особого давления с их стороны. Если вплоть до коллективизации беспартийные в своей массе председатели сельсоветов зачастую были проводниками влияния религиозной общины, о чем имеются неоднократные свидетельства в документах, то
Красильников С. А. Серп и молох. Крестьянская ссылка в Западной Сибири в 1930-е годы. М., 2003. С. 98.
2 Политика раскрестьянивания в Сибири. Вып. 1. Этапы и методы ликвидации крестьянского хозяйства. 1930-1940 гг. / под ред. В. А. Ильиных, О. К. Кавцевич. Новосибирск, 2000. С. 121.
о
Телеграмма Р. И. Эйхе и решение Политбюро опубликованы: Архивы Кремля. Политбюро и крестьянство: высылка, спецпоселение. М., 2005. С. 667. Вместе с баптистами были высланы верующие, близкие к истинно православным христианам.
4 Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920-1930-е годы). Новосибирск, 2004. С. 371. Подробное рассмотрение вопроса: Савин А. И. К вопросу об отказе уплаты налогов по религиозным убеждениям в конце 1920-х — середине 1930-х годов // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. 2007. № 13. С. 207-218.
338
в 1930-е гг. ситуация коренным образом изменилась. Аппарат сельсовета вместе с руководством колхозов стали проводниками политики советской власти, неся персональную ответственность за ее реализацию. Массовая операция давала им возможность устранить из деревни «возмутителей спокойствия», в числе которых были евангельские верующие. Одним из камней преткновения являлся отказ «сектантов» от работы в колхозах в воскресные дни, что отрицательно сказывалось на остальных колхозниках. В глазах деревенских властей верующие пытались «под видом религиозных убеждений» увильнуть от работы под любым предлогом. Так, весной 1938 г. УНКВД по Омской области ликвидировало группу «баптистов-субботников», состоявшую из жителей поселков Рещина, Сухая, Демьяновка и Рогулинский Горьковского района. Криминал состоял в том, что, «устанавливая субботу своим праздником», баптисты «в то же время праздновали воскресенье, тем самым срывая работу в колхозе»1.
Наиболее часто повторяющиеся обвинения в справках сельсоветов и колхозов — заявления о критике сектантами колхозной жизни, в том числе во время молитвенных собраний, отказ принимать обязательства по хлебопоставкам и производству посева, антисоветская пораженческая агитация, обращение к призывникам с призывом не брать в руки оружия, борьба с существующим советским строем путем «расширения и внедрения в широкие слои населения религии», читка и толкование евангелия «в контрреволюционном духе», критическое отношение к выборам в Верховный Совет СССР или выдвижение кандидата от общины2. Принимая во внимание авторитет, которым традиционно пользовались в деревне непьющие и грамотные верующие, можно предположить, что заявления советско-колхозного актива о случаях выхода из колхозов и саботаже гособязательств в результате агитации сектантов в основном соответствовали действительности3.
1 Докладная записка о результатах проверки работы СВБ по Горьковскому району Омской области. Не позднее 1 апреля 1938 г. Автор — инструктор Омского обкома ВКП(б) Герасимов // ЦДНИОО. Ф. 17. On. 1. Д. 1435. Л. 27.
2 К примеру, характеристика сельсовета на проповедника баптистской общины с. Озеро-Красилово Косихинского района Западно-Сибирского края Гаврилюка Василия Дмитриевича от 7 августа 1937 г. гласила: «Уклонялся от выполнения обязательных платежей денежных и натуральных, за что был неоднократно подвергнут административным взысканиям. Особо рьяно проявил свою к-р. работу с утверждением сталинской конституции. Открыто начал пропаганду о равноправии кулаков, попов и проповедников, иронически повторял прочитанные лозунги». См.: ОСД УАД АК. Ф. Р.2.0п. 7. Д. 12807. Л. 4.
3 Эта позиция не исключает скепсиса и критического отношения к приводимым в справках количественным показателям последствий «антисоветской» деятельности верующих.
339
Активная деятельность НКВД по репрессированию верующих, поддержанная партийно-советским аппаратом, привела к тому, что к моменту окончания Большого террора евангельские конфессии находились на грани уничтожения. В конце 1940 г. в Западной Сибири не было ни одной зарегистрированной баптистской общины. Община евангельских христиан г. Новосибирска, распущенная властями в феврале 1941 г., оказалась, очевидно, последней легальной общиной этой церкви в Сибири.
Резюме
В результате проведенного исследования можно утверждать, что включение евангельских верующих в качестве целевой группы операции НКВД по приказу № 00447 ни в коем случае не было спонтанным или случайным актом, а, напротив, являлось логическим завершением устойчивой репрессивной традиции. Последняя сложилась в их отношении как «традиционных» врагов советской власти в 1920-х — первой половине 1930-х гг. и практиковалась партийно-советским руководством и органами политической полиции все эти годы с разной степенью интенсивности.
Специфическими особенностями 1937 г., обусловившими повышенное репрессивное внимание властей к евангельским верующим, стали результаты переписи 1937 г. и выборы в Верховный Совет СССР, наглядно продемонстрировавшие нерешенность «религиозного вопроса» в СССР и активность именно евангельских верующих, сумевших благодаря демократическим особенностям своего культа сохранить, хотя и нелегально, свои общины и привлечь значительное количество сторонников.
Принципиально новым моментом репрессий 1937-1938 гг. в отношении сектантов по сравнению с предыдущими годами стали масштаб репрессий и жесткость выносимых приговоров, нацеленных на физическое уничтожение руководства и актива общин. Инициатором репрессий выступило высшее партийно-советское руководство СССР и НКВД СССР. Эта деятельность находила полное понимание и поддержку на местах, вплоть до уровня руководства сельского совета или колхоза, так как была направлена против привычной «враждебной» социальной группы, действительно являвшейся источником проблем для местного руководства.
Приоритетным моментом для органов НКВД в ходе арестов являлась принадлежность человека к той или иной «секте», что, как правило, автоматически влекло за собой обвинение в участии в нелегальной деятельности. Впрочем, стигматизирование значительного количества верующих в 1920-1930-е гг. (обязательное лишение избирательных прав священнослужителей, раскулачивание тради
340
ционно зажиточных крестьян-протестантов, осуждение по 58-й или 107-й статьям УК, наличие осужденных родственников, получение гуманитарной помощи от единоверцев из-за границы, участие в эмиграционном движении и т. д.) снимало, как правило, для сотрудников НКВД на местах проблему «социального» обоснования ареста. Нерешенным остается вопрос о соотношении репрессий евангельских верующих и верующих других конфессий. Но данные, полученные по Алтайскому краю, позволяют высказать предположение о более жестком характере репрессий в отношении сектантов, чем православных верующих, что, в свою очередь, подтверждает наш тезис о том, что сектанты уже с 1920-х гг. расценивались как более опасные образования по сравнению с православными1.
Современные исследования реакций и поведенческих структур немцев при национал-социализме парадоксальным образом свидетельствуют о том, что среди оппозиционно настроенных групп населения Третьего рейха наиболее резистентной оказалась крайне малочисленная немецкая община «Свидетелей Иеговы». Ее деятельность была запрещена уже в 1933 г., и с этого времени она активно преследовалась властями и тайной полицией. Ни одна из национальных церквей Германии — ни католическая, ни тем более протестантская — не продемонстрировала сравнимую со «Свидетелями Иеговы» решимость до конца противостоять давлению со стороны национал-социалистического режима. «Свидетели Иеговы» также были единственной группой населения, отказывавшейся от военной службы с оружием в руках, несмотря на грозящую за отказ смертную казнь2.
В структуре советского общества 1920-1930-х гг. аналогичную, хотя и несравненно количественно большую и социально более значимую нишу занимали баптисты, евангельские христиане, меннони-ты, адвентисты седьмого дня, субботники, молокане и другие. Именно неортодоксальные христиане, отвергающие коммунистическую идеологию, стали одними из наиболее последовательных противников сталинского режима. Именно их общины, несмотря на постоянное репрессивное давление со стороны властей, демонстрировали стойкое стремление вести независимую религиозную жизнь. Именно их деятельность расценивалась сталинским государством как наиболее опасная среди прочих конфессий. Именно они стали одной из целевых групп массовой репрессивной операции НКВД СССР по приказу № 00447 от 30 июля 1937 г. и истреблялись с неустанной жестокостью.
1 Об этом же свидетельствует статистика арестов верующих за 1945-1953 гг. См. табл. 1.
2 См., к примеру: Garbe D. Zwischen Widerstand und Martyrium. Die Zeugen Jehovas im «Dritten Reich». Munchen, 1999.
341
Таким образом, религиозные меньшинства в XX в. являлись самыми последовательными противниками «современных диктатур», демонстрируя минимальную способность к коллаборационизму с режимом. Этот факт до сих пор практически не осознан современным российским обществом, а евангельские верующие относятся к числу наиболее забытых жертв сталинского режима.
Н. Н. Аблажей (Новосибирск)
«КУЛАЦКАЯ» И «РОВСОВСКАЯ» ОПЕРАЦИИ ПО ПРИКАЗУ № 00447
1. Масштабы «ровсовской» и «кулацкой» операций в Сибири
В канун массовых операций второй половины июня 1937 г. органами УНКВД Западно-Сибирского края (ЗСК) было сфабриковано широкомасштабное дело, названное позднее «эсеро-ровсовским заговором». 17 июня 1937 г. в крайком ВКП(б) Западно-Сибирского края управлением НКВД была представлена соответствующая записка1; тогда же она была направлена и наркому внутренних дел СССР2. «Ровсовская» операция представляла собой репрессивную акцию, инициированную и реализованную руководством Западно-Сибирского края, которому удалось заручиться поддержкой Москвы. Поданная в Москву информация сыграла существенную роль и в разработке будущей «кулацкой операции».
Решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 28 июня 1937 г. в связи со «вскрытием контрреволюционного повстанческого подполья» в Западной Сибири была создана тройка УНКВД по ЗСК3, на которую возлагалась задача внесудебного преследования лиц, арестованных в рамках данной акции. (Именно «ровсовская тройка» стала прообразом троек, сформированных по приказу № 00447 от 30 июля 1937 г.) Действуя с 9 июля в качестве внесудебного органа, принимавшего решения по делам всего контингента репрессированных, она в дальнейшем осуществляла работу с подсудимыми и по «ровсовским», и по «кулацким» делам. Заседая единым составом, тройка УНКВД по ЗСК формально старалась сохранить разделение по двум операциям. При этом дела, как правило, в основном рассматривались одновременно. Подобное стало возможно, поскольку «ровсовский» контингент не
Справка начальника УНКВД Западно-Сибирского края С. Н. Миронова в крайком ВКП(б) «По делу эсеровско-монархического заговора в Западной Сибири», 17 июня 1937 г. // Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939: Документы и материалы. Т. 5: 1937-1939. Кн. 1: 1937. М., 2004. С. 256-257.
2 Выписка из протокола допроса Г. Л. Биримбаума, 25 марта 1939 г. // Отдел спецдокументации управления архивным делом администрации Алтайского края (ОСД УАД АК). Ф. 2. Оп. 7. Д. 10210. Л. 111.
3 Выписка из протокола № 51 заседания Политбюро ЦК ВКП(б), 28 июня 1937 г. // Архив Президента Российской Федерации. Ф. 3. Оп. 58. Д. 212. Л. 31; Архив международного историко-просветительского правозащитного и благотворительного общества «Мемориал» (АОМ).
343
учитывался в рамках спущенных региону лимитов лиц, подлежащих аресту и наказанию по приказу № 00447, однако фиксировался в сводной отчетности как особая группа. Этот факт позволяет рассматривать «ровсовскую» и «кулацкую» операции как составные части репрессий, осуществленных в рамках реализации данного оперативного приказа. Две операции различались лишь уровнем полномочий регионов. Если для «кулацкой операции» основным сдерживающим фактором был оговоренный центром лимит репрессированных, то в «деле РОВС» его не было, что позволило максимально раскрутить механизм репрессий.
В Сибири «ровсовская» операция началась в июле 1937 г. и продолжалась в массовом порядке вплоть до середины марта 1938 г. Акция представляла собой совокупность операций по ликвидации «кадетско-монархических», «эсеро-монархических» и «эсеро-ровсовских» организаций, якобы созданных под руководством белых генералов, пытавшихся сформировать повстанческую армию из кулаков, казаков и офицеров на территории Сибири. Ее штабом первоначально был назван несуществующий томский «Союз спасения России», а базой для формирования повстанческих кадров — белое офицерство и кулаки-спецпереселенцы Нарымского округа и Кузбасса. Организация якобы подчинялась указаниям эмигрантского Российского общевоинского союза (РОВС) и японской разведки, готовя вооруженный переворот и захват власти.
За время проведения «ровсовской» операции было вскрыто и ликвидировано «широкое подполье», действовавшее на территории современных Новосибирской, Кемеровской и Томской областей, Красноярского и Алтайского краев, а также в 17 лагерных пунктах Сиблага. Помимо Сибири, «эсеро-ровсовские организации» были обнаружены, но в гораздо меньшем масштабе, и в других регионах СССР: на Украине, Урале, в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Однако там, в отличие от Западно-Сибирского края, подвергшийся репрессиям в рамках подобных операций контингент вошел в лимиты, выделенные регионам в целом по приказу № 00447.
«Кулацкая операция» стартовала в Сибири 5 августа 1937 г. (в Восточно-Сибирской области, Красноярском и Дальневосточном краях — с 15 августа). Весь июль был отведен на ее подготовку, в течение которой согласовывались лимиты и проводился учет контингента репрессируемых. В отличие от «ровсовской», идеология и масштабы «кулацкой операции» оговаривались самим текстом приказа.
Проведение в Западно-Сибирском крае одновременно двух массовых операций — «кулацкой» и «ровсовской» — существенно осложняет изучение механизма репрессий в рамках приказа от 30 июля 1937 г., поскольку при их сопоставлении обнаруживается поразительное сходство по контингенту репрессированных, срокам проведения и ме
344
тодам судопроизводства. Не меньшую сложность представляет разделение репрессированных по этим двум операциям. Оперативное делопроизводство изобилует свидетельствами, что «в число контингента кулаков по приказу вошла низовка по РОВСу» либо что «арестованный контингент по приказу — это кулацко-белогвардейский элемент, участники эсеро-ровсовского заговора»1. Даже работа с материалами троек, в частности по Алтайскому краю, не дает однозначной картины распределения контингента по «ровсовской» и «кулацкой» операциям2.
Исследователи до сих пор имеют крайне фрагментарную информацию о масштабах и ходе «кулацкой» и «ровсовской» операций по Сибири и Дальнему Востоку, что существенно осложняет качественный и количественный анализ репрессий в отношении тех категорий населения, которые стали целевыми группами террора. Статистика свидетельствует о лавинообразном росте арестов и приговоров начиная с июля-августа 1937 г. На основании решения Политбюро ЦК ВКП(б) от 2 июля на места ушла директива, требовавшая к 8 июля предоставить информацию о количестве учтенных «бывших кулаков и уголовников» в регионе, распределив их на подлежащих расстрелу или высылке. К установленному сроку по 130 населенным пунктам ЗСК было учтено 25 944 чел., в том числе по 1-й категории 10 924 чел. Неучтенным осталось население еще 6,5 тыс. домохозяйств, самовольно осевших в первой половине 1930-х гг. в Нарыме3. Также отмечалось, что в указанное число кулаков частично вошла «низовка», подлежавшая аресту по «ровсовскому заговору»4.
Остановимся подробнее на подготовительном этапе «ровсовской операции», в ходе которой осуществлялся учет контингента лиц, подлежавших аресту и осуждению, в том числе и бывших военнослужащих царской и белой армий. В справке по «делу РОВС» от 17 июня 1937 г. указывалось, что в Западно-Сибирском крае находится в административной ссылке 5 350 «бывших белых офицеров, активных бандитов и карателей»5. Учет велся учетно-статистическим отделом УНКВД по ЗСК; о широком использовании компрометирующих учетных данных в Барнауле за вторую половину 1937 г. можно судить по показаниям начальника отделения секретно-политического отде
Шифротелеграмма, вх. 12140 из Красноярска, 10 марта 1938 г. // АОМ.
2 См. статью Г. Д. Ждановой в настоящем сборнике.
3 Шифротелеграмма, вх. 19465 из Новосибирска, 8 июля 1937 г. // АОМ.
4 Там же.
5 Справка начальника УНКВД Западно-Сибирского края С. Н. Миронова в крайком ВКП(б) «По делу эсеровско-монархического заговора в Западной Сибири», 17 июня 1937 г. // Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 256-257.
345
ла УНКВД по Алтайскому краю Т. К. Салтымакова1. Учетные списки составлялись на основе как агентурных, так и официальных данных, информации спецотделов учреждений и адресного стола. Поступавшая из учреждений информация содержала сведения о наличии судимости за антисоветскую деятельность, о социально-политическом прошлом, имевшихся связях с антисоветской средой, а также характеристики типа «социально чуждый» или «классово враждебный элемент». Большинство подобных справок, естественно, не содержало конкретных фактов, изобличающих в контрреволюционных или антисоветских действиях. В отделении имелось значительное количество «учетных списков» прежних лет, а также информация о лицах, стоявших на особом учете. В отношении военнослужащих информация откладывалась в первую очередь в списках военкоматов, аккумулировавших сведения не только о призывниках, но и о ранее отслуживших. Имелись списки военнослужащих, состоявших на особом учете, — «бывших белых», где фиксировались воинское звание и политическое прошлое. В списках на лиц, лишенных избирательных прав, также содержались сведения о службе в белой армии, в том числе в карательных частях, эмиграции и др. Особую роль учетные списки сыграли на первом этапе операции, но, используя формулировку начальника УНКВД по Алтайскому краю С. П. Попова, к ним прибегали и позже, когда в оперсекторах «возникал дефицит» новых материалов, строившихся преимущественно по показаниям и связям обвиняемого; тогда «вновь стоял вопрос об изъятии социально-чуждых и классово-враждебных элементов [...] проходивших преимущественно по спискам»2. К моменту начала «ровсовской операции» в Барнаульском и Бийском оперсекторах имелось несколько агентурных разработок, в числе которых «Дворяне», «Казаки», «Маньчжуры» и «Переводчики», которые, по свидетельству начальника Барнаульского оперсектора К. С. Жукова, отвечавшего за «ровсовскую» линию, были использованы при разработке «ров-совского» сценария для Алтая3.
К концу сентября в ЗСК было арестовано по обеим операциям 24 619(8?) чел. (по «кулацкой» линии — 15 179(8?) чел.4 и 9 440 чел. — по «ровсовской»)5, к началу октября — 25 735 чел. (по другим данным — 25 413), из которых осуждено 19 421 чел. Таким образом, уже к
1 Выписка из протокола Т. К. Салтымакова, 23 декабря 1939 г. // ОСД УАД АК. Д. 4348. Т. 4. Л. 315-317,337.
о
Выписка из показаний С. П. Попова, 29 мая 1939 г. // Там же. Л. 339.
о
Выписка из протокола допроса К. С. Жукова, 10 марта 1937 г. // Там же. Д. 7069.
Л. 97.
4 Шифротелеграмма, вх. 35879 из Новосибирска, 3 октября 1937 г. // АОМ.
5 Шифротелеграмма, вх. 35861 из Новосибирска, 2 октября1937 г. // Там же.
346
середине осени 1937 г. первоначальный план по репрессиям был выполнен практически полностью. Динамика арестов и вынесения приговоров по «ровсовской линии» следующая: на 30 сентября арестовано 9 440 чел. (осуждено 7 556 чел.)1, на 5 октября — 9 689 (осуждено 8 047 чел.)2, к 10 октября их число выросло до 10 557 чел., в том числе 2 479 чел. на Алтае (осуждено в общей сложности 9 166 чел.)3. Доля арестов по «делу РОВС» в общем масштабе репрессий составила в Западно-Сибирском крае на конец сентября — начало октября 1937 г. 37-38 %, а по количеству осужденных — 41 % 4.
Статистика по «делу РОВС» этого периода позволяет определить количество арестованных и осужденных как в целом, так и по отдельным регионам Западной Сибири. Как было указано выше, из 9 689 чел., арестованных по «делу РОВС», к 5 октября было осуждено 8 047. Конкретно по 13 оперсекторам УНКВД ЗСК на этот период число арестованных и осужденных было следующим: Сталинский — 17,2 % от общего числа арестованных и 19,5 % от общего числа осужденных по сектору; Томский — соответственно 13,5 % и 13 %; Нарымский — 12,4 % и 15 %; Новосибирский — 9,4 % и 8,6 %; Барнаульский — 8 % и 6,5 %; Кемеровский — 7,8 % и 9,3 %; Бийский — 7,9 % и 7,7 %; Ленинский — 6,9 % и 3,5 %; Ойрот-Туринский — 5,4 % и 3,6 %; Куйбышевский — 5 % и 5 %; Мариин-ский — 4 % и 4,7 %; Рубцовский — 1 % и 1,2 %; Славгородский — 1,6 % и 2 %5. Вышеприведенные данные наглядно демонстрируют, что на первом этапе основной вал репрессий прошел по северным и центральным районам края.
Весьма показательным представляется анализ категорий осужденных в зависимости от операций. На начало октября 1937 г. по «кулацкой операции» из 11 374 осужденных 6 439 чел. (56,7 %) прошли по 1-й категории (ВМН) и 4 935 (43,3 %) — по 2-й категории (заключение в ИТЛ)6. По «ровсовской» операции из 8 047 осужденных
1 Шифротелеграмма, вх. 35879 из Новосибирска, 3 октября 1937 г. // АОМ.
2 Шифротелеграмма, вх. 36498 из Новосибирска, 6 октября 1937 г. // Там же.
3 Шифротелеграмма, вх. 37761 из Новосибирска, 12 октября 1937 г. // Там же.
4 Подсчитано по: Сводка об арестованных и осужденных судебной тройкой при УНКВД по ЗСК по «эсеро-ровсовскому заговору» на 4 января 1937 г. // Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 376-377.
Приведены не административно-территориальные единицы (районы, округа), а оперативные сектора. Подсчитано по: Сводка об арестованных и осужденных судебной тройкой при УНКВД по Западно-Сибирскому краю по «массовым операциям» и приведенных в исполнение приговоров, 5 октября 1937 // Там же. Т. 5. Кн. 1. С. 378-380.
6 Подсчитано по: Шифротелеграмма, вх. 35879 из Новосибирска, 3 октября 1937 г. // АОМ.
347
6 437 чел. (80 %) прошли по 1-й категории и 1 610 (20 %) — по 2-й категории1. Таким образом, доля осужденных по 1-й категории «ров-совцев» была выше почти на 20 %, чем по «кулацкой операции»2.
С ноября 1937 г. статистика по «ровсовской операции» представлена в меньшей степени, хотя по Новосибирской области и Алтайскому краю она имеется (в соответствии с постановлением ЦИК СССР от 28 сентября 1937 г. Западно-Сибирский край был разделен на Алтайский край и Новосибирскую область). В этой связи могут представлять интерес комментарии начальника управления НКВД по Алтайскому краю С. П. Попова, проливающие свет на причины продолжения «ровсовской операции» на Алтае. Скорее всего, это решение принималось во второй половине октября, когда региону были спущены лимиты сначала на 3,5 тыс. чел., а спустя несколько дней еще на 8,5 тыс. чел.3 С. П. Попов утверждал, что, когда в Алтайский край поступил первый лимит, было принято решение одновременно с проведением новых арестов по всем категориям, обозначенным в приказе, продолжить и «ровсовскую операцию». Райотделам НКВД указывалось: «Никаких новых дел не давать, а продолжать вести следствие по делам организаций, вскрытых еще УНКВД ЗСК, на том основании, что данные районы отошли от бывшего Запсибкрая». Это позволяло значительно расширить операцию РОВС за счет «низовки»4.
Напомним, что «дело РОВС» планировалось как специальная операция именно в Запсибкрае. Несмотря на его разделение на два территориальных образования, вплоть до конца ноября тройка УНКВД по ЗСК по-прежнему продолжала действовать и осуждать «алтайцев» наряду с начавшей работу с 30 октября тройкой по Алтайскому краю. Непосредственно тройкой УНКВД по Алтайскому краю первые «ровсовцы» были осуждены уже 6 ноября 1937 г.: ими стали руководители «повстанческой организации», якобы действовавшей в Кулундинских степях. 27 ноября алтайская тройка осудила группу из 39 чел. в Барнауле, которая квалифицировалась как новый руководящий орган «ровсовцев», действовавший после ликвидации в июле первого барнаульского штаба. По 88 протоколам тройки УНКВД по Алтайскому краю «ровсовцы» проходят, но если для 1937 г. их возможно выявить как отдельную группу, то для 1938 г. «ровсовские» и «кулацкие» дела теснейшим образом переплетаются5.
1 Подсчитано по: Шифротелеграмма, вх. 36495 из Новосибирска, 6 октября 1937 г. // АОМ.
2 Отчет по «делу РОВС» за 20 октября 1937 г. нам был недоступен.
3 Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 606.
4 Выписка из показаний С. П. Попова, 29 мая 1939 г. // ОСД УАД АК. Д. 4348. Т. 4. Л. 339.
5 См. статью Г. Д. Ждановой в настоящем сборнике.
Если обратиться к количественным оценкам обеих операций, то станет видно, что оперативные сводки этого периода отражают ход «ровсовской операции» не слишком подробно. Нам неизвестно, имеются ли на этот период обобщенные сводки по типу тех, которые были составлены УНКВД ЗСК в октябре. Это вызвано тем, что операция постепенно ушла на периферию и пятидневная отчетность о результатах специальной операции по РОВС уже не могла поступать с прежней регулярностью. Существенно осложнила отчетность и совпавшая с основной волной террора административно-территориальная реформа. Также необходимо иметь в виду, что каждый из регионов, ранее входивших в состав ЗСК, умело оперировал поданными итоговыми цифрами в свою пользу.
Попробуем соотнести цифры о масштабах операции на конец 1937 г. по двум регионам, ранее составлявшим Западно-Сибирский край. По состоянию на 5 декабря 1937 г. по Новосибирской области по «делу РОВС» было арестовано 14 626 чел., в том числе осуждено 13 644, из них 11 233 чел. (82 %) — по 1-й категории и 2 411 чел. (18 %) — по 2-й категории1. На 20 декабря 1937 г. количество арестованных по Новосибирской области с начала операции составило 18 920 чел., в том числе осуждено 15 476 чел., из них 12 954 (84 %) — по 1-й категории и 2 522 (16 %) — по 2-й категории2. В Алтайском крае к 25 ноября 1937 г. с момента начала операции по «делу РОВС» было арестовано 3 337 чел., что составило почти 22 % от общего количества репрессированных (15 365 чел.). Осуждено 2 930 чел.: 1 862 — тройкой УНКВД по ЗСК и 1 068 — тройкой УНКВД по Алтайскому краю, в том числе 2 152 чел. (73,4 %) — по 1-й категории и 778 чел. (26,6 %) — по 2-й категории3.
К началу января 1938 г. оба региона, как и все остальные, подвели итоги проведения массовых операций по приказам НКВД СССР — как по «кулацкой», так и по «ровсовской» линиям. Новосибирск настаивал на цифре в 20 7314 репрессированных по РОВС. Именно такие данные были приведены и в «Докладной записке о выполнении оперативных приказов НКВД» по Новосибирской области5. Суммарно оба региона репрессировали по «делу РОВС»
1 Шифротелеграмма, вх. 48872 из Новосибирска, 6 декабря 1937 г. // АОМ.
2 Шифротелеграмма, вх. 52773 из Новосибирска, 21 декабря 1937 г. // Там же.
3 Шифротелегамма, вх. 46572 из Барнаула, 25 ноября 1937 г. //Тамже.
4 Эта цифра получается из разницы между данными на январь и март 1938 г.
5 Эта цифра приводится С. А. Папковым в отношении масштабов «дела РОВС» в Новосибирской области и, скорее всего, основана на тексте «Докладной записки». См.: Папков С. А. Сталинский террор в Сибири. 1928-1941. Новосибирск, 1997. С 219.
349
к этому времени 22 108 чел.1, и, таким образом, на долю Алтая оставалось всего около 1,5 тыс. чел., что реально могло соответствовать только количеству «ровсовцев», осужденных тройкой НКВД по Алтайскому краю. На основании анализа электронной базы данных на Алтае можно сделать вывод, что с 30 октября 1937 г. по 15 марта включительно было осуждено тройкой 14 876 чел. На основании протоколов заседаний тройки УНКВД по Алтайскому краю с 30 октября по 15 марта 1937 г., хранящихся в ОСД УАД АК, установлено, что в рамках приказа № 00447 осуждено 12 195 чел.2 Понятно, что эта цифра не учитывает общего количества осужденных тройкой УНКВД по ЗСК, хотя такая статистика крайне необходима, начиная с июля 1937 г. Реально по «делу РОВС» на начало января 1938 г. в Алтайском крае тройкой УНКВД по ЗСК и тройкой УНКВД по Алтайскому краю репрессировано в общей сложности около 3 тыс. чел. Окончательно эти данные могут быть уточнены только по соответствующим региональным «Докладным запискам о выполнении оперативных приказов НКВД». Их полные версии существенно упростили бы изучение репрессий в регионах и позволили бы исследователям детально изучить ход операций, проводившихся как на основании восьми оперативных приказов в отношении национальных меньшинств, так и по приказу № 004473.
Согласно сводке ГУГБ НКВД СССР об арестованных по приказу № 00447 на начало января 1938 г., в рамках «кулацкой операции» в Новосибирской области (НСО) было осуждено 21 358 чел. и 10 897 чел. в Алтайском крае. Кроме того, в отчете о выполнении приказа Москва получила объединенную информацию о репрессированных по «ровсовской операции» в Новосибирской области и Алтайском крае, согласно которой на 1 января 1938 г. число арестованных и осужденных составило 22 108 чел., в том числе 18 530 (83,8 %) — по 1-й кате
1 Сводка ГУГБ НКВД СССР об арестованных и осужденных на основании опер-приказа НКВД СССР № 00447, 30 июля 1937. См.: Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 387-388.
2 См. статью Г. Д. Ждановой в настоящем сборнике.
3 Опубликованы приказы против немцев, поляков, латышей, греков, финнов (первичный вариант), китайцев, иранцев, афганцев. Дополнительно должны были быть репрессированы македонцы, болгары и румыны. С февраля в УССР специальная операция была поведена в отношении чехов. См.: Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об антисоветских элементах» 31 января 1938 г. // Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партии и государственной власти. 1937-1938. М, 2004. С. 467-468. Проект приказа НКВД СССР о «недочетах подготовки и проведения массовых операций» на Украине от февраля 1938 г. см.: Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 2:1938-1939. М, 2006. С. 55.
350
гории и 3 578 (16,2 %) — по 2-й категории1. Таким образом, в рамках «кулацкой» и «ровсовской» операций количество репрессированных в двух регионах составило 54 363 чел. при том, что утвержденные на два региона лимиты составляли 31 950 чел.2 Одновременное проведение двух параллельных массовых операций позволило удвоить объем репрессий, уложившись в отведенные регионам лимиты. Еще раз отметим, что «ровсовский» контингент выступает как самостоятельная величина осужденных по приказу, не входя в установленные лимиты. Однако изучение материалов алтайской тройки частично противоречит этому утверждению3.
В 1937 г. «ровсовская операция» не завершилась и была продолжена наряду с «кулацкой». 31 января 1938 г. Алтайский край и Новосибирская область оказались среди 22 регионов, получивших дополнительные лимиты. В постановлении Политбюро от 31 января была установлена дата завершения операции по приказу № 00447 — 15 марта4. На проведение операции в Сибири отводилось полтора месяца, на Дальнем Востоке — два. Существенно прояснить картину, позволив более четко ответить на вопрос, в каких регионах «кулацкая операция» была к этому времени завершена, могла бы публикация отчетов управлений: на середину марта 1938 г. они составлялись по аналогии с январскими «Докладными записками». Однако до сих пор подобные отчеты не введены в научный оборот. На основании шиф-ротелеграммы от 17 марта 1938 г. УНКВД Новосибирской области можно утверждать, что «кулацкая операция» завершилась в Новосибирской области к середине марта 1938 г.5 По данным ГУГБ НКВД, на 1 марта 1938 г. УНКВД Новосибирской области и Алтайского края по «делу РОВС» было арестовано 25 916 чел., «передано на рассмотрение троек из числа осужденных, находившихся в тюрьмах и лагерях», — 19 610 человек6.
Изучение материалов троек по Алтайскому краю также подтверждает, что и здесь были окончены как «кулацкая», так и «ровсовская»
1 Сводка № 29 ГУГБ НКВД СССР об арестованных и осужденных на основании оперприказа НКВД СССР № 00447 от 30 июля 1937 г., не ранее 1 января 1938 г. // Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 387-388.
2 Там же.
3 См. статью Г. Д. Ждановой в настоящем сборнике.
4 Постановление ЦК ВКП(б) об утверждении дополнительных лимитов на репрессии по приказу НКВД СССР № 00447 от 30 июля 1937 г. // Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 2. С. 34.
5 Шифротелеграмма, вх. 13500 из Новосибирска, 17 марта 1938 г. // АОМ.
6 Сводка № 33 ГУГБ НКВД об арестованных и осужденных на основании приказа НКВД СССР № 00447 от 30 июля 1937 г., не ранее 1 марта 1938 г. // Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 2. С. 56.
351
операции. К этому времени в обоих регионах исчерпали лимиты, поступившие в конце января 1938 г. В целом к концу весны можно говорить о завершении «кулацкой операции» в этих регионах Сибири. Но 15 марта 1938 г. действие приказа не было остановлено. Для четырех сибирских регионов — Омской, Иркутской и Читинской областей и Красноярского края — его продлили. В Красноярском крае операция продлевалась до середины июня 1938 г., в Иркутской области — до сентября/октября, в Читинской области — до ноября 1938 года1.
В большинстве регионов тройки возобновили свою работу в начале января — конце февраля 1938 г. Тройка УНКВД по Новосибирской области возобновила свою работу с 26 января 1938 г. К середине марта количество осужденных возросло на 6 053, в том числе на 3 652 чел. по «ровсовской» и 2 401 чел. по «кулацкой» операции. Общая численность репрессированных по Новосибирской области составила 50 541 чел., из них 23 759 — по «кулацкой операции», в том числе по 1-й категории — 10 365 чел. (43,6 %), по 2-й категории — 13 394 (56,4 %)2, и 24 383 чел. — по «ровсовской» операции3.
Докладывая об окончании операции, Г. Ф. Горбач одновременно просил «разрешить продолжение работы Ровсовской тройки» для ликвидации контрреволюционного подполья в Кузбассе, для чего ходатайствовал о выделении лимита в тысячу человек4. В телеграмме отмечалось, что «последние диверсионные акты в Кузбассе, совершенные правотроцкистскими и кулацкими элементами, показывают, что несмотря на довольно крепкий удар, нанесенный по к.-р. формированиям Кузбасса, мы еще не полностью вскрыли существующие до последнего времени диверсионно-вредительские группы. То, что Кузбасс особенно засорен всяким к.-р. беглым элементом, к тому же
1 Из протокола № 61 решений Политбюро ЦК ВКП(б) за 27 апреля — 2 июня 1938 г. о продлении работы тройки и о дополнительных лимитах на репрессии для Красноярского края // Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 2. С. 70, 554-555; Телеграмма секретаря Иркутского обкома ВКП(б) Филиппова и начальника УНКВД Иркутской области В. А. Малышева И. В. Сталину и Н. И. Ежову о дополнительном лимите на репрессии по первой категории // Там же. С. 194-195, 563; Из протокола № 69 решений Политбюро ЦК ВКП(б) за 23 июля — 9 сентября о продлении срока работы тройки и дополнительном увеличении лимита на репрессии по Читинской области // Там же. С. 219, 563-565; Телеграмма секретаря Иркутского обкома ВКП(б) Филиппова и начальника УНКВД Иркутской области В. А. Малышева И. В. Сталину и Н. И. Ежову о дополнительном лимите на репрессии по первой категории // Там же. С. 194-195, 563.
Шифротелеграмма, вх. 13500 из Новосибирска, 17 марта 1938 г. // АОМ.
3 Там же.
4 Шифротелеграмма, вх. 13509 из Новосибирска, 17 марта 1938 г. // Там же.
352
наличие в Кузбассе до 13 тысяч семейств кулаков переселенцев создает условия для всякого рода к.-р. формирований и диверсионных актов»1. Подобное давление со стороны местных властей, настаивавших на продолжении операции, отмечалось в большинстве регионов страны. Москва ответила согласием. Именно этим можно объяснить факт работы новосибирской тройки до августа 1938 г. Н. Г. Охотин и А. Б. Рогинский, основываясь на количестве осужденных новосибирской и алтайской тройками, приводят по «ровсовской операции» цифру в 29 528 чел., из них к расстрелу — 24 853 (84,2 %) и к заключению в ИТЛ - 4 675 (15,8 %)2.
Крайне фрагментарны сведения о ходе «ровсовской операции» в Красноярском крае. Известно, что по приказу № 00447 в этом регионе к началу 1938 г. было арестовано 9 747 чел., из которых 9 680 осуждено3. О масштабах «дела РОВС» мы можем судить только по свидетельским показаниям одного из оперативных работников УНКВД по Красноярскому краю, репрессированного в 1939 г. В соответствии с ними, по «делу РОВС» в крае было осуждено в общей сложности 1,8 тыс. чел.4 Основная операция прошла в 1937 г., однако, судя по отчетам Красноярского УНКВД, в марте 1938 г. на рассмотрении продолжало находиться значительное количество дел участников «эсеровско-ровсовского заговора». Крайне редко встречаются сведения о репрессиях по «ровсовскому делу» по Сиблагу. В данных о проведении операции в лагерях имеются существенные противоречия. Есть сведения о масштабах арестов по «ровсовской» операции в Дальневосточном крае, согласно которым с начала операции и по 20 апреля (августа?) 1938 г. репрессировано 3 177 чел.5 Напомним, что с июня 1938 г. начальником УНКВД по ДВК (с 20 октября 1938 г. — Хабаровскому краю) был назначен Г. Ф. Горбач.
В постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) от 15 сентября 1938 г. уже не упоминаются ни «кулацкая», ни «ровсовская» операции, однако во всех регионах вновь создавались тройки для завершения текущих и необработанных приговоров в рамках «национальных» операций. Постановление оговаривало передачу «оставшихся нерассмотренных следственных дел на арестованных по к.-р. национальным контингентам на рассмотрение Особых троек на местах», которым предоставлялось право выносить приговоры по 1-й и 2-й
Шифротелеграмма, вх. 13509 из Новосибирска, 17 марта 1938 т.// АОМ.
2 Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 597.
3 Там же. С. 389.
4 Показания начальника Ужурского РО НКВД Н. И. Григорьева // Архив Красноярского отделения общества «Мемориал»: http://www.memorial.krsk.ru/martirol.
5 Шифротелеграмма из Хабаровска, 22 августа 1938 г. // АОМ.
353
категориям, «а также возвращать дела на доследование и выносить решения об освобождении обвиняемых». Предписывалось также приводить решения особых троек по «первой категории [...] в исполнение немедленно». Тройке надлежало рассмотреть дела на арестованных до 1 августа 1938 г. по «национальным линиям» и завершить свою работу в двухмесячный срок. 17 сентября 1938 г. вышел приказ НКВД СССР № 00606 об образовании Особых троек для рассмотрения дел на арестованных в порядке приказов НКВД СССР № 00485 и др. («национальные контингенты»)1. Персональный состав троек Политбюро не утверждало. Рассмотрение дел Особыми тройками заменило «альбомный порядок», установленный в августе 1937 года.
2. Социальный состав целевой группы
(бывшие военнослужащие царской и белой армий)
Существует возможность подробно проанализировать ход репрессий в отношении бывших военнослужащих царской и белой армий, ставших, безусловно, одной из целевых групп Большого террора. Сразу отметим, что данная группа прошла по всем репрессивным операциям 1937-1938 гг. — как в рамках отдельных масштабных операций типа «дела РОВС» или чистки аппаратов военных округов, так и по всем оперативным приказам НКВД. Что касается приказа № 00447, то бывшие военнослужащие, безусловно, присутствовали во всех трех целевых группах, таких, как «кулаки», «уголовники» и «прочий контрреволюционный элемент». Каждая из них представляла собой лишь общую группу, а более дробные целевые группы назывались в девяти позициях первого параграфа приказа. На основании пунктов 4 и 5 первого параграфа к числу бывших военнослужащих следует отнести «бывших белых», «участников казачье-белогвардейских повстанческих организаций», «карателей», «белобандитов», а также реэмигрантов, жандармов, полицейских и чиновников старого режима. И приказ, и отчетное делопроизводство о ходе «кулацкой» и «ровсовской» операций особо акцентируют внимание на белых офицерах (чаще — просто белогвардейцах) и карателях, а также казаках. Гораздо реже упоминаются дворяне и чиновники прежнего режима.
Перечни категорий арестованных, приводимых в «Докладных записках», отчеты о ходе операции и уголовно-следственные дела позволяют выделить несколько подгрупп из числа бывших военнослужащих царской и белых армий, которые характеризуют социальную, профессиональную и политическую «окраску» арестованных. В них доминируют официально заданные политические характеристики.
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о создании Особых троек, 15 сентября 1938 г. // Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. С. 549, 661.
354
Используются многозначные неологизмы. Исходя из этого, реконструируя такую категорию репрессированных, как «военнослужащие царской и белой армии, подлежащие изъятию и преследованию», можно выделить следующие группы: 1) белые офицеры, 2) рядовые военнослужащие, 3) белогвардейцы, 4) казаки (казацко-белогвардейский элемент), 5) каратели, 6) чины полиции и жандармерии, 7) реэмигранты, 8) бывшие военнопленные царской и Красной армии, находившиеся в плену в Европе (обычно этот контингент проходил по «национальным» операциям). Абсолютное большинство из вышеперечисленных групп может быть отнесено к категории «бывших», связанных со «старым режимом», по роду своей деятельности или социальному статусу имевших отношение к армии и военизированным структурам прежнего государственного аппарата.
При изучении репрессий в отношении группы бывших военнослужащих необходимо количественно и структурно представлять данную категорию, учитывать ее региональную специфику, что позволяет избежать некритического комментирования официальной статистики НКВД. Безусловно, восемь лет мировой и Гражданской войн существенно отразились на структуре сибирского общества. На действительную военную службу в царскую армию из Сибири было призвано около 1 млн чел. В Гражданскую войну численность белых армий на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке составляла около 600-650 тыс. чел.; приблизительно 20 тыс. сибирских казаков участвовали в Гражданской войне на стороне белых. Несмотря на репрессии 1920-х — начала 1930-х гг., целые районы Сибири — Забайкалье, юг Красноярского края и др. — к концу 1930-х гг. оставались заселенными преимущественно казаками. Значителен был процент тех, кто участвовал в Гражданской войне на стороне белых, побывал в эмиграции, но в первой половине 1920-х гг. вернулся на родину. Несмотря на расказачивание и коллективизацию, сохранялись элементы прежней социальной структуры и сословная идентичность.
Что касается так называемых карателей, к ним можно условно отнести всех служивших в регулярных частях колчаковской армии, занимавшихся охраной общественного спокойствия в тылу, а также в подразделениях, выполнявших карательные функции, что могло составить около 10 тыс. чел. Кроме того, за 1920-1930-е гг. Сибирь вновь стала одним из основных районов ссылки для значительного количества бывших жителей Европейской России и Дальнего Востока, включая и тех, кто в прошлом служил в армии, иррегулярных частях либо состоял на государственной службе. Подобного рода предварительные замечания способствуют определению доминантных групп из числа бывших военнослужащих, пострадавших в 1937 г., и наглядно демонстрируют, насколько массовой могла быть в Сибири данная категория.
355
Особо следует отметить, что в отношении военнослужащих царской и белой армий к этому времени было проведено несколько крупных репрессивных кампаний. К ним можно отнести репрессии, касавшиеся карателей и белых офицеров периода Гражданской войны, значительную часть которых трибуналы приговорили к ВМН. На судьбах рядовых участников Гражданской войны в значительной степени отразились расказачивание, раскулачивание и коллективизация. С конца 1920-х гг. «белые» вновь становятся одной из целевых групп в репрессивных кампаниях. В 1930-1931 гг. в СССР в рамках операции «Весна» прошла массовая чистка царских и белых офицеров, служивших в Красной армии. Было арестовано более 3 тыс. офицеров (относительно Сибири никаких обобщающих работ о ходе этой операции пока нет). В январе-мае 1933 г. в Западно-Сибирском крае ОГПУ ликвидировало белогвардейскую «контрреволюционную повстанческую организацию», численность которой превышала 2 тыс. чел.1 Спустя три года прошла кампания чистки белых офицеров на железнодорожном транспорте. Февральско-мартовский пленум 1937 г. вновь заострил внимание на белогвардейцах, в первую очередь в связи с обсуждением вопросов по подготовке партийных организаций к выборам в Верховный Совет СССР и в «связи с вредительством, диверсиями и шпионажем японо-немецко-троцкистских агентов по народным комиссариатам тяжелой промышленности и путей сообщения»2. Возникает вопрос: какими «приемами» удалось обеспечить «наличие» среди советского населения в 1937 г. столь значительного количества «белых офицеров и карателей», ставших наряду с кулаками основой «повстанческого подполья» в СССР? Для ответа на него необходимо проанализировать масштабы репрессий в региональном контексте, по группам населения, ставшим основным объектом «кулацкой» и «ровсовской» операций, а также учесть конкретные случаи фальсификации и подтасовок статистики.
По данным отчета по «ровсовской» операции в Западно-Сибирском крае от 4 октября 1937 г., в котором содержится разбивка контингента по категориям, следует, что офицеры составили лишь 8 % от общего количества осужденных, на долю «карателей и белобандитов» пришлось около 4 %, а на «жандармов и провокаторов» менее 1 %. Суммарно вышеперечисленные группы дают цифру 13 %, в то время как наиболее массовую категорию среди «ровсовцев» составляют
См. подробнее: Власть и интеллигенция в сибирской провинции (1933-1937). Новосибирск, 2004.
Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 г.: вечернее заседание, 28 февраля 1937 г., вечернее заседание, 1 марта 1937 г., и др. // Вопросы истории. 1993. № 9; 1994. № 2 и др.
356
«кулаки и спецпереселенцы» — 54 Несколько иная картина следует из барнаульского отчета о ходе операции, относящегося к концу июля 1937 г., согласно которому из 2 348 арестованных на территории будущего Алтайского края насчитывались 401 «белый офицер» (17 %) и 182 «карателя» (7,8 %), что суммарно составляло 24,8 % от общего количества арестованных. Из планируемых к дополнительному аресту 1 842 чел.: «белых офицеров» — 165 (9 %) и 40 — «карателей» (около 1 %). Из числа находившихся в местах заключения, в ссылке или на спецпоселении «офицеры, каратели и белобандиты» составляли около 10,5 %2. Сопоставляя эти данные и вышеприведенную статистику, можно говорить о сокращении численности данных групп за счет увеличения удельного веса арестов среди других категорий, в первую очередь кулаков. К сожалению, на основании более поздних статистических данных по «ровсовской операции» не представляется возможным определить точное количество «белых офи церов и карателей» среди «ровсовцев» в целом. Вместе с тем следует отметить тот факт, что из числа данной категории арестованных доля осужденных к высшей мере наказания (ВМН) была наиболее высока и составляла на октябрь 1937 г. около 98 %.
Что касается «кулацкой операции», то удельный вес описанных выше категорий репрессированных можно вычислить из текста «Докладных записок о выполнении оперативных приказов НКВД», т. к. они содержат разбивку арестованных по категориям. По итогам выполнения приказа № 00447 в Читинской области из 6 679 арестованных на начало января 1938 г. «белогвардейцы и каратели» составили 404 чел. (6 %) и реэмигранты 83 (1,2 %), или суммарно 7,2 %3. К сожалению, «Докладная записка» не содержит аналогичной разбивки на категории среди осужденных. Существенно отличаются данные по Татарской АССР, где «белые, бывшие каратели, чины полиции, жандармерии и т. д.» составили 1 043 чел. (19,5 %) от общего количества осужденных, а для города Казани и того выше (23,3 %)4. Таким образом, сопоставляя данные по этим двум регионам, можно сделать вывод, что суммарно репрессии в Татарии в отношении данной кате
Подсчитано по: Сводка об осужденных судебной тройкой при УНКВД по Западно-Сибирскому краю по «эсеро-ровсовскому заговору», 4 октября 1937 г. // Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 376-377.
Шифротелеграмма из Барнаула, 27 июля 1937 г. // АОМ.
Приведены только те категории, которые перечислены в «Докладной записке». См.: «Докладная записка о выполнении оперативных приказов НКВД СССР» начальника НКВД по Читинской области Г. С. Хорхорина, 2 января 1938 г. // Архив УФСБ по Читинской области. Ф. 2. Оп. 982. Д. 982.
4 Степанов А. Ф. Расстрел по лимиту. Из истории политических репрессий в ТАССР в годы «ежовщины». Казань, 1999. С. 94.
357
гории в 2,5 раза превышали те, что были проведены на территории Забайкалья, хотя это явно противоречит соотношению данных групп в структуре населения. Из более поздних материалов нам доступен промежуточный отчет по Дальневосточному краю (где проводились и «кулацкая» и «ровсовская» операции), согласно которому к 20 августа 1938 г. из 11 258 арестованных «белые офицеры и казачьи чины» составили 1 322 чел. (11,7 %)*. В целом представляется, что вне зависимости от того, реализовывалась ли в данном регионе только «кулацкая» или еще и «ровсовская операция», с большой долей вероятности можно утверждать, что в составе осужденных «белые офицеры и каратели» составили приблизительно десятую часть, хотя, безусловно, в некоторых регионах и городах на разных этапах операций их процент мог быть существенно выше. Также представляется справедливым утверждение, что более 80 % арестованных «белогвардейцев» были приговорены к ВМН.
Богатый материал могло бы дать изучение материалов троек, содержащих некоторые социальные или, скорее, социально-политические характеристики репрессированных. Но из-за того, что в них представлено одновременно несколько совокупных характеристик арестованного, мы получаем многократное увеличение численности категорий, например «белогвардейцев и карателей». Это наиболее ярко проявилось при анализе материалов троек УНКВД по Алтайскому краю при 5-процентной выборке. На основании данных Г. Д. Ждановой, обработавшей протоколы тройки УНКВД по Алтайскому краю, следует, что к выделенной целевой группе (бывшие военнослужащие царской и белой армий, каратели) можно отнести около 3 % осужденных2. В выборку не попали целые категории военнослужащих, например казаки. С одной стороны, действительно, стоит признать, что численность казачьего населения на Алтае была незначительной. Однако необходимо иметь в виду, что именно «казачья» операция стала составной частью «дела РОВС» на Алтае. Существенно могла бы прояснить картину относительно количества военнослужащих царской, белой и Красной армий разбивка осужденных по категориям, которая иногда встречается в протоколах по итогам заседаний троек. К сожалению, подобная информация, в отличие от дел сектантов, носит крайне эпизодический характер.
Сводка от 22 августа 1938 г. из Хабаровска. 2 См. статью Г. Д. Ждановой в настоящем сборнике. В целом это соответствует общероссийским данным. По всем массовым операциям на 1 июля 1938 г. белогвардейцы составили 69,4 тыс. чел., или 2,4 % от общего количества репрессированных (см.: Из сводки 1 спецотдела НКВД СССР «О количестве арестованных и осужденных органами НКВД СССР за время 1 октября 1936 г. по 1 июля 1938 г., не ранее 1 июля 1938 г. // Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 2. С. 157).
358
О распределении репрессированных по приказу № 00447 по отдельным отраслям народного хозяйства мы также можем судить только на основании «Докладной записки» по Читинской области. Около 60 % белогвардейцев и реэмигрантов работали до ареста в колхозах, 23 % — в промышленности и 5 % — на транспорте1. Таким образом, обращаясь к содержанию приказа № 00447 и итогам его выполнения, даже в отношении «бывших активных участников бандитских восстаний, белых карателей, репатриантов и т. п.» следует отметить, что большинство из них проживало в деревне, и лишь меньшая часть «проникла на предприятия промышленности, транспорта».
«Ровсовская» организация, по версии следствия, конструировалась по сетевому принципу. Ее разветвленная структура была представлена штабами, региональными филиалами, повстанческими группами и боевыми дружинами. Региональные филиалы действовали под руководством краевою штаба и распространяли его указания на подчиненные им организации в городах и районах. Низовую сеть РОВС представляли диверсионно-повстанческие группы, офицерские организации и боевые дружины. Подобная структура позволяла «вскрывать» «эсеро-ровсовский заговор» не только на территориях крестьянской ссылки и в районах компактного проживания казачества, но практически повсеместно. Руководителями региональных филиалов, групп и дружин обычно назывались наиболее колоритные фигуранты из числа «бывших» либо «деятели, видные в прошлом по своему военному званию или контрреволюционной деятельности»2. По свидетельствам сотрудников НКВД, в данном случае алтайских, в реальности РОВС составлялся из мелких локальных групп, искусственно увязываемых оперативниками в единую структуру3.
Еще сложнее выявить социальный состав арестованных. Казалось бы, полную картину могли бы дать уголовно-следственные дела, содержащие описания «социального лица» каждого арестованного. Но в них речь идет, скорее, о социально-классовых характеристиках. Не имея возможности выявить все «ровсовские» группы и просчитать в них долю собственно военнослужащих, попытаемся на основании нескольких наиболее характерных дел описать «ровсовский» контингент, точнее, ту его часть, которую обозначали чаще всего как «царские и белые офицеры», «белогвардейцы и каратели».
«Докладная записка о выполнении оперативных приказов НКВД СССР» начальника НКВД по Читинской области Г. С. Хорхорина, 2 января 1938 г. // Архив УФСБ по Читинской области. Ф. 2. Оп. 982. Д. 982.
Выписка из протокола допроса К. С. Жукова от 14 апреля 1939 г. // ОСД УАД АК. Д. 7069. Л. 100.
3 Обвинительное заключение, 25 ноября 1937 г. // Там же. Д. 8870. Л. 115.
359
При анализе социального состава арестованных в июле-августе 1937 г. по операции РОВС в Барнауле (барнаульский штаб) среди значительной группы «ровсовцев» нами выявлено 30 бывших военнослужащих. В делах ярко прослеживается тенденция присвоить подследственным более высокий воинский ранг. Традиционно военнослужащие подразделяются на две больших категории — рядовых и офицеров. Нижние чины — от рядового до прапорщика, включая унтер-офицеров. Офицерский состав: младший — от прапорщика до капитана, равного ротмистру в кавалерии и есаулу у казаков; средний — от подполковника, равного войсковому старшине, до полковника; высший — генералитет. Большинство осужденных имели военные чины колчаковского производства, лишь некоторые получили их еще в царской армии. Среди осужденных доминируют лица младшего офицерского состава, среди которых в основном поручики, капитаны и штабс-капитаны, при этом для трети «офицерской» группы вообще не уточняется звание. В рассматриваемой группе «ровсовцев» из среднего офицерского состава всего пять человек. Свидетельства о массовых случаях подтасовок воинских званий по «ровсовской» операции имеются также в показаниях К. С. Жукова1: его показания наиболее полно раскрывают механизм фальсификаций «дела РОВС» на Алтае.
Из анализа «ровсовской» группы, куда входили лица, арестованные преимущественно в сентябре 1937 г. и осужденные 6 ноября 1937 г. тройкой УНКВД по Алтайскому краю (расстреляны 15 ноября) с формулировкой «ровсовское руководство» района, включавшего город Славгород и ряд районов Кулундинских степей (Крас-нозерский, Хабарский, Знаменский, Чистоозерный, Купинский и Ключевский), следует, что из 20 чел., проходивших по делу, 15 служили в белой армии, при этом лишь для некоторых уточняется воинское звание (3 унтер-офицера, 1 капитан, 1 прапорщик). Пятеро отнесены к категории карателей, поскольку служили у атамана Анненкова (действительно, анненковцы участвовали в подавлении восстания в Славгородском уезде в 1918 г., но факт их непосредственного участия в этом или подобных событиях следствием не устанавливался). Военный статус двоих вовсе не определен. Для 14 чел. указано, что они реэмигранты из Китая периода 1921-1927 гг., при этом в большинстве случаев в вину им вменялся «нелегальный переход границы». В отношении еще троих с большой долей вероятности можно утверждать, что они являлись административно высланными из Дальневос
Выписка из протокола допроса К. С. Жукова от 14 апреля 1939 г. // ОСД УАД АК. Д. 7069. Л. 100
360
точного края1. Значительная часть прошла через службу в Красной армии. Для этой группы «ровсовцев» основным пунктом обвинения стала служба в формированиях Анненкова или факт эмиграции. Трое из них были колхозниками, остальные проходили как рабочие и мелкие служащие.
Особой целевой группой в рамках операций стали казаки. В районах своего компактного проживания именно они являлись одними из жертв «кулацкой» и «ровсовской» операций. Особые «казачьи операции» прошли в Омской области, Красноярском крае и на Алтае. «Казачья операция» на Алтае стала неотъемлемой частью «ровсовской» операции. О том, как Бийским оперсектором была вскрыта и связана с «делом РОВС» повстанческая казачья организация, можно судить по показаниям Г. С. Каменских, утверждавшего, что «ровсовская» организация оказалась столь многочисленной не в последнюю очередь за счет казаков, составив 1 100 чел.2 Первые массовые аресты бывших казаков прошли летом 1937 г. в Чарышском, Змеиногорском и Быстро-Истокском районах на Алтае; главным фигурантом был назван есаул А. Н. Грязнов. Большинство казаков было осуждено тройкой ЗСК. Повторно аресты среди казаков прошли осенью 1937 года.
Проанализируем «ровсовскую группу» из 57 чел., преимущественно рядовых казаков Змеиногорского района, арестованных в сентябре и осужденных алтайской тройкой 5 ноября 1937 г. к ВМН. Все осужденные характеризуются как «кулаки и казаки». Из них 39 чел. служили в колчаковской армии, часть — в «карательном отряде у Анненкова». Практически все осужденные либо их родственники ранее подвергались репрессиям, часть из них в середине 1930-х гг. вернулась из ссылки3.
О типичности подобных дел можно судить по материалам другого региона. Из группы в 70 чел., арестованных в сентябре-ноябре 1937 г. по «делу РОВС» на юге Красноярского края, тройкой УНКВД по Красноярскому краю все были приговорены к ВМН. Главными пунктами обвинения стали служба в Енисейском казачьем полку в Гражданскую войну и факт эмиграции в Китай. Практически все ранее подвергались арестам за службу в колчаковских войсках и незаконное возвращение в СССР. Воинские звания в ходе следствия практически не уточнялись. Все репрессированные были на момент ареста колхозниками4.
1 Обвинительное заключение, 25 ноября 1937 г. // ОСД УАД АК. Д. 8870. Л. 115.
2 Протокол допроса Г. С. Каменских, 4 июля 1939 г.//Там же. Д. 10210. Л. 115.
3 Обвинительное заключение, 12 октября 1937 г. // Там же. Д. 5207. Т. 1. Л. 239-242.
4 См. подробнее: Аблажей Н. Н. РОВС и Енисейское казачество // Гуманитарные науки в Сибири. Сер.: Отечественная история. Новосибирск, 2004. № 2. С. 84-87.
361
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.