Сталинизм в советской провинции 1937-1938 гг. Массовая операция на основе приказа №00447 19/20

Таблица 15
Количественные данные и соотношения по группам «окраски» осужденных тройками УНКВД по Донецкой, Сталинской и Ворошиловградской областям в 1937-1938 гг.
№№
п/п
«Окраска»
Всего (чел.)
% от имевших «окраску»
% от общего количества осужденных
1
2
3
4
5
1
Кулаки, торговцы,
дети кулаков и торговцев*
8 024
49,52
44,54
2
Белогвардейцы и служившие в армиях украинской Центральной Рады, П. Скоропадского и Директории**
3 248
20,04
18,03
3
Уголовники, рецидивисты
2 165
13,36
12,02
4
Члены антисоветских партий
694
4,28
3,85
5
Судимые за контрреволюционную деятельность
514
3,17
2,85
6
Активисты религиозного антисоветского движения
382
2,36
2,12
7
«Бывшие люди»***
295
1,82
1,64
8
Реэмигранты
290
1,78
1,61
СО
Исключенные из ВКП(б) и бывшие кандидаты в члены партии
171
1,06
0,95
10
Бывшие служащие полиции, жандармерии, охранного отделения
134
0,83
0,80
11
Спецпереселенцы
из приграничной полосы
82
0,51
0,49
12
Поляки, немцы
(без указания другой «окраски»)
45
0,28
0,27
13
Перебежчики, политэмигранты
44
0,27
0,23
14
Украинские националисты (ранее судимые за это)
27
0,17
0,14
15
Ранее судимые за шпионаж
24
0,15
0,14
16
Деклассированные элементы
13
0,08
0,08
Подсчитано по протоколам троек УНКВД по Донецкой, Сталинской и Ворошиловградской областям: ОГА СБУ. Ф. 6. On. 1. Д. 1-14; АВХД УСБУ в ДО. Д. 406, 407, 408, 410; АВХД УСБУ в ЛО. Ф. 51. Оп. 4. Д. 1.
827

Окончание табл. 15
1
2
3
4
5
17
Уроженцы других государств
12
0,07
0,07
18
Бывшие комсомольцы
8
0,05
0,05
19
Бывшие крестьяне-середняки
7
0,04
0,04
20
Бывшие дезертиры Красной армии
3
0,02
0,02
21
Военнопленные
3
0,02
0,02
22
Бывшие военнослужащие армий других государств
3
0,02
0,02
23
Кустари,
крестьяне-единоличники
3
0,02
0,02
24
Контрабандисты
3
0,02
0,02
25
Ранее находившиеся за границей
2
0,01
0,01
26
Аварийщики
2
0,01
0,01
27
Ранее контрреволюционно настроенные
2
0,01
0,01
28
Лица, отказавшиеся
от советского гражданства
2
0,01
0,01
29
Воспитанники детских воспитательных коммун
2
0,01
0,01

Итого имевших «окраску»
16 204
100,00

* В том числе 81,0 % бывших кулаков. ** В том числе 2,33 % казаков бывшего Войска Донского.
***В статистической отчетности органов госбезопасности к категории «бывших людей» относились бывшие царские чиновники, офицеры царской армии, полиции, охранного отделения, дворяне и т. п.
Обобщение имеющейся в протоколах троек информации позволило, исходя из близких по характеру признаков, объединить имеющиеся данные в 29 групп «окраски». Из 18 018 осужденных тройкой 16 204 чел. имели «окраску» (89,93 %). Здесь следует учесть, что, как правило, многие обвиняемые были «отмечены» несколькими «окрасками». В группу «кулаки торговцы, дети кулаков и торговцев» были включены 8 024 чел. (44,54 % из общего числа осужденных, или 49,52 % из имевших «окраску»). Из них 6 499 чел. числились бывшими кулаками, а 1 525 — детьми бывших кулаков или другими членами их семей. К бывшим белогвардейцам и служившим в армиях украинской Центральной Рады, П. Скоропадского и Директории УНР отнесены 3 248 чел. (18,03 % от общего количества осужденных, или 20,04 % из имевших «окраску»). В группу уголовных элементов, ре
828

цидивистов включены 2 165 чел. (соответственно 12,02 % и 13,36 %). Таким образом, в указанных выше трех группах по «окраскам» суммарно были репрессированы три четверти осужденных тройкой.
Из остальных групп относительно большими были «члены антисоветских партий» (более 4 % от общего числа), ранее судимые за контрреволюционные преступления (2,85 %), активисты религиозных организаций (2,12%), «бывшие люди» (1,64%), реэмигранты (1,61 %) и бывшие члены и кандидаты в члены ВКП(б) (0,94 %). Во всех остальных категориях «окраски» отосительный показатель их численности был менее 1 %.
Обвинения, инкриминировавшиеся осужденным, можно разделить на две большие группы: 1) индивидуальные, 2) участие в разного рода антисоветских (контрреволюционных) организациях.
Таблица 16
Количество осужденных за индивидуальные преступления
№
п/п
Характер обвинения
Количество осужденных (чел.)
% от общего количества
1
2
3
4
1
Контрреволюционная (антисоветская) агитация и пропаганда
5 937*
49,04
2
Уголовные преступления, принадлежность к криминальным структурам
2 272**
18,77
3
Контрреволюционная деятельность
2 014
16,68
4
Фашистская деятельность
691
5,71
5
Вредительство
524
4,32
6
Повстанческая деятельность и тенденции
256
2,21
7
Террористические намерения и деятельность
154
1,27
8
Шпионаж
78
0,64
9
Сектантская
контрреволюционная деятельность
59
0,49
10
Диверсионная деятельность
49
0,40
11
Дискредитация, саботаж стахановского движения
30
0,25
12
Эсеровская деятельность
14
0,11
Подсчитано по протоколам троек УНКВД по Донецкой, Сталинской и Ворошиловградской областям: ОГА СБУ. Ф. 6. On. 1. Д. 1-14; АВХД УСБУ в ДО. Д. 406, 407, 408, 410; АВХД УСБУ в ЛО. Ф. 51. Оп. 4. Д. 1.
829

Окончание табл. 16
1
2
3
4
13
Антисемитизм
6
0,05
14
Пораженческая деятельность
6
0,05
15
Связи с Польшей
5
0,04
16
Великодержавный шовинизм
1
0,001
17
Злоупотребления по должности
1
0,001
18
Нелегальный переход границы
1
0,001
19
Обвинения отсутствуют
9
0,07

Итого
12 107
100,00
* В том числе осуждены за: националистическую пропаганду и агитацию — 458 чел. (из них за украинскую 152 чел.), религиозную — 179 чел., троцкистскую — 25, кулацкую —11, меньшевистскую — 5, махновскую — 4.
** В том числе с контрреволюционными обвинениями — 253 чел.
По первой группе было репрессировано 12 107 чел. В результате обобщения и анализа протокольных материалов нами выделено 19 обвинительных формулировок1. Около половины осужденных за индивидуальные преступления обвинялись в контрреволюционной (антисоветской) агитации и пропаганде, каждый пятый был осужден за уголовные преступления, каждый шестой — за контрреволюционную деятельность. Один из шестнадцати обвинялся в фашистской деятельности, а примерно каждый 25-й из осужденных был признан вредителем. По всем остальным обвинительным формулировкам относительная часть репрессированных составляла от 2 % до 0,01 %.
Таблица 17А
Количество осужденных за принадлежность к антисоветским ( контрреволюционным ) организациям

Типы организаций
Осуждено за принадлежность к ним (чел.)
% от общего количества
1
2
3
4
1
Диверсионно-вредительские
2 474
35,99
2
Российский общевоинский союз (РОВС)
1 152
16,76
Подсчитано по протоколам троек УНКВД по Донецкой, Сталинской и Ворошиловградской областям: ОГА СБУ. Ф. 6. On. 1. Д. 1-14; АВХД УСБУ в ДО. Д. 406, 407,
830
408, 410; АВХД УСБУ в ЛО. Ф. 51. Оп. 4. Д. 1.
9
Подсчитано: Там же.

Окончание табл. 17
1
2
3
4

Украинские националистические повстанческие
671
9,76
4
Повстанческо-террористические
592
8,61
5
Эсеровские
492
7,16
6
Фашистские (разного толка)
399
5,80
7
Кулацкие повстанческие
186
2,71
8
Контрреволюционные
(без уточнения направленности)
183
2,66
9
Сионистские и прочие еврейские
103
1,50
10
Сектантские
103
1,50
11
Белогвардейские повстанческие
86
1,25
12
Махновско-анархистские
70
1,02
13
Церковные (православные)
60
0,87
14
Меньшевистские
59
0,86
15
Шпионские
53
0,77
16
Казачьи (Войска Донского)
48
0,70
17
Организация в Осоавиахиме (военно-фашистский заговор)
36
0,52
18
Эсеровско-меныпевистские
33
0,48
19
Вредительские
16
0,23
20
Правотроцкистские и троцкистские
16
0,23
21
Татарские националистические
12
0,17
22
Польская организация войсковая (ПОВ)
12
0,17
23
Дашнакские
8
0,12
24
Греческие националистические повстанческие
7
0,10
25
Монархические
3
0,04

Итого
6 874
100
С обвинениями в принадлежности к различным антисоветским (контрреволюционным) организациям были осуждены 6 874 чел. Мы выделили 25 типов этих организаций. Как видно из таблицы, более четверти осужденных были «приписаны» к диверсионно-вредительским организациям, пятая часть относилась к сети организаций, созданных закордонной агентурой Российского общевоинского союза. Каждый десятый был обвинен в принадлежности либо к
831

повстанческо-террористическим, либо к украинским повстанческим организациям. Если исходить из анализа архивно-следственных дел, то можно с уверенностью заявить, что принадлежность к той или иной организации выяснялась на фоне достаточно смутного представления следователей о специфике подобного рода организаций.
6. Откуда были «изъяты» репрессированные1
В документах ОГА СБУ зафиксированы данные, «откуда изъяты» осужденные областными тройками. Они относятся к периоду с начала «кулацкой операции» до 3 января 1938 г. Сводная таблица, хранящаяся в фонде 42, позволяет провести определенные сравнения по областям.
Составителями отчетной формы были выделены такие категории, по которым и обобщались данные: 1) колхозы, 2) совхозы, 3) промышленные предприятия, 4) военная промышленность, 5) транспорт, 6) советский аппарат, 7) строительство, 8) лица без определенных занятий, 9) прочие. Данные зафиксированы по трем группам: бывшие кулаки, уголовники, прочий контрреволюционный элемент.
Таблица 18^
Адресные «изъятия» по Украине в 1937 г.
№ п/ п
Области
Колхозы
Совхозы
Пром.
предприятия
Военная промышленность
Транспорт
Советский аппарат
Строительство
Лица без оп-ред. занятий
Прочие
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11

Донецкая
2 560
324
2 740
6
1 058
225
369
2 296
1 147

23,87 %
3,02 %
25,55 %
0,06%
9,86%
2,10%
3,44 %
21,41 %
10,69 %
2
Киевская
2616
397
896
52
316
1 089
389
3 635
1 841

23,29 %
3,53 %
7,98%
0,46%
2,81 %
9,70%
3,46%
32,37 %
16,39 %

Харьковская
2617
737
845
35
489
694
26
3 478
929

26,57 %
7,48 %
8,58 %
0,36 %
4,96%
7,05%
0,26%
35,31 %
9,43 %

Одесская
3 328
282
652
28
730
823
84
2 831
525

35,85 %
3,04 %
7,02%
0,30 %
7,86%
8,87%
0,90%
30,50 %
5,66 %
Данные за 1938 г. в ДА СБУ не выявлены. 2 Сведения об осужденных тройками НКВД УССР за время с начала операции по 3 января 1938 г. // ОГА СБУ. Ф. 42. Д. 33. Л. 91. Общее количество осужденных (83 122 чел.) отличается от данных, приведенных нами выше, — 82 752 чел. и 75 658 чел. (см. табл. 8 и текст к ней).
832

Окончание табл. 18
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
5
Днепропетровская
3 123 40,30 %
138 1,78%
943
12,17%
9
0,12%
377
4,86%
246 3,17%
98
1,26%
2 382 30,74 %
434 5,60%
СГ>
Винницкая
2 765 33,72 %
92
1,12%
387 4,72%
16
0,20%
284 3,46 %
244 2,98 %
74
0,90%
3 376 41,17%
962
11,73%
7
Черниговская
1 189
23,09 %
75
1,46%
275
5,34%
7
0,14%
122 2,37 %
24
0,47%
118
2,29%
2 245 43,59 %
1 095 21,26%
8
Житомирская
2 258 52,21 %
25
0,58%
237 5,48%
29
0,67%
23
0,53%
337 7,79%
34
0,79%
882
20,39 %
500
11,56%
9
Николаевская
1 150 32,76 %
368
10,48%
240
6,84%
34
0,97%
109 3,11 %
306 8,72%
69
1,97%
393
11,20%
841
23,96 %
10
Каменец-Подольская
1 564 49,65 %
1
0,03%
63
2,00%

94
2,98%
330
10,48 %
11
0,35 %
426
13,52%
661
20,98 %
11
Полтавская
1 225 36,03 %
261
7,68%
137 4,03 %
3
0,09%
142
4,18%
169
4,97%
59
1,74%
1 ПО
32,65 %
294
8,65%
12
Молдавская АССР
1 321 57,43 %
30
1,30%
75
3,26%

18
0,78%
106 4,61 %
27
1,17%
426
18,52 %
297
12,91 %

По УССР
25 716 32,60 %
2 730
3,46%
7 490 9,50 %
219 0,28 %
3 762 4,77 %
4 593 5,82 %
1 358 1,72%
23 480 29,77 %
9 526 12,08%
В целом по УССР из 83 122 осужденных имеются данные по «местам изъятия» на 78 874 чел., то есть на 94,89 %. Большинство из них из колхозов — 25 716 чел. (32,60 %, то есть около трети от общего количества); много лиц без определенных занятий — 23 480 (29,77 %, около трети), с промышленных предприятий — 7 490 чел. (9,50 %, почти каждый десятый), из советского аппарата — 4 593 чел. (5,82 %), с транспорта — 3 762 (4,77 %), из совхозов — 2 730 (3,46 %), со строительства— 1 358(1,72 %), из военной промышленности —219(0,28 %), к неопределенной группе — «прочие» — отнесены 9 526 чел. (12,08 %, то есть каждый восьмой).
По Донецкой области цифровые показатели, характеризующие «места изъятия» осужденных, значительно отличаются от соответствующих как по УССР в целом, так и по другим областям. По общему количеству осужденных тройками в 1937 г. Донецкая область занимала первое место — 12 537 чел. В области был наибольшим в Украине показатель осужденных, «изъятых» с промышленных предприятий, — 2 740 чел. (25,5 % от общего количества осужденных в области и 36,58 % от общего количества изъятых по этой группе во всей Украине). Количество лиц без определенных занятий, осужденных в Донецкой области, меньше осужденных в Киевской, Харьковской, Одесской, Днепропетровской, Винницкой областях и
833

лишь немного меньше количества осужденных этой категории по Черниговской области.
В Донецкой области было наибольшее количество осужденных по транспорту — 1 058 чел., то есть 28,12 % осужденных транспортников всей Украины.
По количеству осужденных, изъятых из колхозов, Донецкая область была на пятом месте среди областей Украины — 2 560 человек.
Приведенные цифровые данные позволяют определить реальные результаты «изъятий», отражающие особенности развития региона как ведущего промышленного центра Украины.
7. Национальный состав репрессированных
Сведения из статистической отчетности по репрессированным в соответствии с оперативным приказом НКВД СССР № 00447 в 1937 г. позволяют в обобщенном виде воссоздать такую этническую картину.
Таблица 19^
Сравнительные данные о национальной принадлежности арестованных по «кулацкой операции» по УССР в целом и Донецкой области в 1937 г.
№ п/п
Национальные группы
Арестовано по «кулацкой операции» в УССР
% от общего количества
Арестовано по «кулацкой операции» в Донецкой области
% от общего количества
1
2
3
4
5
6
1
украинцы
61060
78,47
5 079
46,87
2
русские
7 297
9,38
3 806
35,12
со
немцы
3918
5,04
807
7,45
4
поляки
2 529
3,25
199
1,84
5
евреи
555
0,71
6
0,06
6
белорусы
285
0,37
232
2,14
7
греки
не указано
-
267
2,46
8
румыны
220
0,28
-
-
Подсчитано по: Сведения о количестве арестованных по УССР (включая данные областей) за время с 1 января 1937 г. по 1 января 1938 г. (Дата документа не указана, предположительно — начало января 1938 г.) // ОГА СБУ. Ф. 42. Д. 32. Л. 9; Сведения о количестве арестованных по УНКВД Сталинской области за время с 1.1.37 по 1.1.38 // Там же. Л. 9; Д. 35. Л. 233. (Даты документов не указаны, предположительно — начало января 1938 г.)
834

Окончание табл. 19
1
2
3
4
5
6
9
армяне
23
0,03
-
-
10
башкиры
18
0,02
-
-
И
узбеки
17
0,02
-
-
12
китайцы
14
0,02
-
-
13
латыши
11
0,01
-
-
14
грузины
3
0,004
-
-
15
финны
3
0,004
-
-
16
эстонцы
3
0,004
-
-
17
азербайджанцы
2
0,003
-
-
18
туркмены
2
0,003
-
-
19
киргизы
2
0,003
-
-
20
литовцы
1
0,001
-
-
21
татары
-
-
19
0,18
22
другие
-
-
421
3,89

Итого
77 813
100
10 836
100
В целом по УССР среди арестованных по «кулацкой операции» подавляющее большинство составляли украинцы — более трех четвертых; русских было в восемь раз меньше (десятая часть); немцев — каждый двадцатый, а поляков — примерно один из тридцати. Суммарно представители этих четырех национальных групп составляли более 96 % от общего числа репрессированных этой категории. Всего их было около 75 тыс. человек.
По каждой из остальных пятнадцати национальных групп процентные показатели арестованных были менее одного процента.
Совершенно иными были данные о национальном составе арестованных по «кулацкой операции» в Донецкой области: 46,87 % — украинцы, 35,12 % — русские, 7,45 % — немцы, 2,46 % — греки (данных о них в общеукраинской отчетности нет), 2,14% — белорусы, 1,84 % — поляки. То есть почти половина арестованных были украинцами, треть — русскими. Как и по Украине в целом, суммарно относительная часть арестованных украинцев и русских была примерно одинаковой — более 80 %, но соотношение между этими группами было принципиально различным. По Украине арестованных русских было в 8 раз меньше, чем украинцев, а по Донбассу — меньше лишь на 30 %. Количество арестованных татар и евреев исчислялось единицами. Около 4 % были отнесены к неопределенной группе «другие».
835

Таблица 20
Сравнительные данные по национальной принадлежности арестованных УНКВД по Донецкой области в 1937 г. по всем «линиям», «кулацкой» и «национальным» операциям
№
п/п
Национальные группы
Всего арестовано в 1937 г.
% от общего количества
Арестовано по «кулацкой операции»
% от общего количества
Арестовано по немецкой,
польской, латышской, румынской,
греческой, харбинской
операциям
% от общего количества
1
украинцы
7 557
27,95
5 079
46,87
176
1,44
2
русские
4 960
18,34
3 806
35,12
119
0,98
3
немцы
5 732
21,20
807
7,45
4 647
38,13
4
греки
3 525
13,04
267
2,46
3 210
26,34
СП
белорусы
463
1,71
232
2,14
187
1,53
6
поляки
3 689
13,64
199
1,84
3 407
27,95
7
татары
не указано
-
19
0,18
-
-
8
евреи
213
0,79
6
0,06
46
0,38
CD
латыши
333
1,23
-
-
330
2,71
10
румыны
38
0,14
-
-
35
0,29
11
корейцы
19
0,07
-
-
19
0,16
12
китайцы
не указано
-
-
-
12
0,10
13
другие
430
1,59
421
3,89
-
-

Всего
27 042
100
10 836
100
12 188
100
Если сопоставить этническую принадлежность всех арестованных в Донбассе в 1937 г., арестованных по «кулацкой» и по «национальным» операциям, то можно увидеть значительные различия. Так, в общей массе арестованных украинцев было около 28 %, среди арестованных по «кулацкой операции» — почти 48 %, а по «национальным операциям» — несколько более одного процента. То есть относительная часть украинцев, арестованных в Донецкой области в 1937 г., была наибольшей именно по «кулацкой операции».
Русские в общей массе арестованных в 1937 г. составляли более 18 %, среди «привлеченных» по приказу № 00447 — более трети, а от-
1 Подсчитано по: Сведения о количестве арестованных по УНКВД Сталинской области за время с 1.1.37 по 1.1.38 // ОГА СБУ. Ф. 42. Д. 32. Л. 9; Д. 35. Л. 233. (Даты документов не указаны, предположительно — начало января 1938 г.)
836

носительный показатель их по «национальным» операциям составлял менее одного процента.
Каждый пятый арестованный в Украине в 1937 г. был немцем; относительная часть их среди репрессированных по «кулацкой операции» составляла менее 8 процентов, а по «национальным» операциям приближалась к 40 процентам.
Греки в общей массе арестованных в 1937 г. занимали четвертое место (более 13 % от общего количества), их часть по «кулацкой операции» была незначительной — несколько более двух процентов, а по «национальным» операциям каждый четвертый был греком.
На третьем месте по числу арестованных в 1937 г. в регионе украинского Донбасса были поляки (более 13 %), их относительный показатель среди репрессированных по приказу № 00447 был менее одного процента, а по «национальным операциям» они были вторыми после немцев, составляя почти треть от общего количества.
Таблица 21^
Сравнительные данные о национальном составе арестованных по УССР и Донецкой области в первой половине 1938 г.
№
п/п
Национальные группы
Всего арестовано по УССР
% от общего количества
Всего арестовано по Донецкой области
% от общего количества
Арестовано по УССР по приказу НКВД СССР № 00447
% от общего количества
Арестовано по Донецкой области по приказу НКВД СССР № 00447
% от общего количества
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
1
украинцы
46 131
51,82
2 519
24,93
27 208
80,35
1258
47,29
2
русские
7 026
7,89
1583
15,67
3 282
9,69
1 181
44,40
со
поляки
14 965
16,81
1583
11,70
970
2,86
12
0,45
4
немцы
8 824
9,91
2 129
21,07
851
2,51
35
1,32
5
евреи
3 694
4,15
393
3,89
711
2,10
102
3,83
Подсчитано по: Сведения о количестве арестованных по НКВД УССР (включая данные областей) за время с 1.1.38 по 1.7.38 г. (Дата документа не указана) // ОГА СБУ. Ф. 43. Д. 35. Л. 15; Сведения о количестве арестованных по УНКВД Сталинской области за время с 1 января 38 г. по 1 июля 38 г. // Там же. Ф. 42. Д. 32. Л. 238. (Дата документа не указана.)
837

Окончание табл. 21
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
6
белорусы
910
1,02
10
0,10
105
0,31
10
0,38
7
молдаване
804
0,90
-
-
-
-
-
-
8
латыши
773
0,87
75
0,74
22
0,06
9
0,34
9
иранцы
433
0,49
100
0,99
320
0,95
-
-
10
армяне
415
0,47
46
0,46
172
0,51
4
0,15
11
румыны
392
0,44
37
0,37
75
0,22
1
0,04
12
узбеки
127
0,14
-
-
-
-
-
-
13
китайцы
115
0,13
29
0,29
13
0,04
9
0,34
14
литовцы
101
0,11
12
0,12
5
0,01
1
0,04
15
эстонцы
87
0,10
7
0,07
8
0,02
1
0,04
16
корейцы
77
0,09
45
0,45
-
-
-
-
17
татары
31
0,03
23
0,23
15
0,04
15
0,56
18
финны
16
0,02
7
0,07
-
-
-
-
19
болгары
не указано

285
2,82
-
-
-
-
20
японцы
4
0,004
2
0,02
-
-
-
-
21
греки
не указано

1483
14,68
-
-
12
0,45
22
монголы
4
0,004
-
-
-
-
-
-
23
турки
1
0,001
-
-
1
0,003
-
-
24
другие
4 095
4,60
137
1,36
103
0,30
10
0,38

Всего
89 025
100
10 104
100
33 862
100
2 680
100
В первой половине 1938 г. соотношение арестованных между этническими группами значительно изменилось. Процент украинцев в целом по УССР снизился с 78,47 % (в 1937 г.) до 51,82 % (первая половина 1938 г.), то есть с более чем трех четвертых до половины.
Относительный показатель арестованных украинцев по Донецкой области практически не изменился: в 1937 г. он составлял 27,95 %, а в первой половине 1938 г. — 24,93 %. По «кулацкой операции» также изменения не наблюдались: в 1937 г. украинцы составляли 46,87 %, а в первой половине 1938 г. — 47,29 %.
На втором месте по количеству арестованных в первой половине 1938 г. («кулацкая операция») были русские. Их процентный показатель увеличился с 35,12 % до 44,40 %.
Значительно возросла часть арестованных евреев — с 0,06 % до 3,83%. Показатель немцев снизился с 7,45% до 1,32%, а поляков-с 1,84% до 0,45 %.
К большому сожалению для исследователей, в кратких итогах всесоюзной переписи населения 1937 г. не приводятся данные о национальном
838

составе населения областей Украины1. По данным Государственного архива Донецкой области, документы исследуемого периода не сохранились из-за событий, связанных с эвакуацией в восточные регионы СССР осенью 1941 г. Из фонда Областного статистического управления в бывшем архиве обкома КП Украины все материалы, касающиеся переписи 1937 г., были изъяты, о чем свидетельствуют штампы, проставленные в описях фонда2. Поэтому мы не можем в настоящее время выяснить соотношение количества жителей по национальным группам в Донбассе и данные о репрессированных по этим группам.
Приведенные нами данные могут быть исходными для исследований в указанном направлении.
Вместо заключения
Проведенное исследование дает основания утверждать следующее.
Изучение документального материала позволило установить общее количество людей, осужденных тройками УНКВД в украинском Донбассе. Согласно подсчету по протоколам троек УНКВД в 1937-1938 гг. по «кулацкой операции» в регионе было осуждено 18 018 чел. Всего же было рассмотрено следственных дел на 18 042 чел. Соотношения между вынесенными приговорами были такими: расстрел — 11 027 чел. (61,20 % от количества осужденных), различные сроки лишения свободы — 6 991 чел. Были освобождены от наказания — 5 чел. Отправлены на дополнительное расследование дела на 3 чел. Направлены на рассмотрение в другие органы дела на 16 человек.
Наибольшее количество осужденных приходится на 1937 г. — 12 383 чел. (68,73% от общего количества). В 1938 г. тройки вынесли приговоры в отношении 5 635 чел. (31,2 %).
Количество репрессированных в украинском Донбассе составляло от 13 % до 15 % от осужденных тройками по Украине в целом (разница объясняется расхождениями в отчетных документах). Автор считает, что реально точное число осужденных в ходе «кулацкой операции» по всей Украине можно установить на основе обобщения данных на наиболее достоверной основе — протоколов троек УНКВД и НКВД Молдавской АССР.
Проведенное исследование позволяет также установить степень ответственности различных подразделений УНКВД за подготовку соответствующих следственных дел и сопровождавших их на заседаниях троек материалов.
См.: Всесоюзная перепись населения 1937 г. Краткие итоги. М., 1991. С. 83-98. Государственный архив Донецкой области. Ф. п-4249.
839

Изученные нами данные об «изъятиях» людей по «кулацкой операции» позволяют выяснить общие тенденции в этих процессах.
Национальный состав арестованных исследован достаточно полно, но мы не можем пока сопоставить соотношения национальных групп в общей массе населения и соответствующие данные по арестам в этих группах.
Главный вывод из изложенного выше заключается в том, что планы партийной верхушки страны, их детализация руководством НКВД, ход и результаты реализации на местах в ходе «кулацкой операции» значительно отличались. Можно с достаточной уверенностью предположить, что, планируя проведение чистки страны как составляющей генеральной линии на построение нового общества, «верхи» исходили из предполагаемых масштабов «большой чистки». Отсюда — не только округленное количество задиректированных лимитов по областям, но и установление четырехмесячного срока для реализации намеченного. Пятидневный срок для установления контингента, подлежавшего репрессиям, был явно недостаточным, учитывая такие факторы, как: 1) недостаток грамотного, квалифицированного кадрового состава работников НКВД, 2) отсутствие необходимых средств для ведения мобильного учета предполагаемых «врагов». Директивные указания, предполагавшие упрощенный характер ведения следствия, деятельность троек, решавших судьбы зачастую сотен людей в течение нескольких часов на основании ограниченного перечня предоставленных следствием документов, отсутствие на заседании тройки не только адвоката, но и самого обвиняемого — все это было причинами разворота государственного «беспредела» невиданных масштабов.
Даже если и были определенные причины для наведения порядка в отношении асоциального, с точки зрения партийных и карательных органов, элемента, технология организации этой кампании в общегосударственном масштабе уже не только предполагала определенные нарушения законодательства и норм морали, но и создавала условия для произвола со стороны органов государственной безопасности.
В конечном итоге на материалах Донбасса можно увидеть, что первоначальное количество предполагаемых «врагов» было реально увеличено в четыре с половиной раза (по приказу № 00447), а сроки возросли до 14 месяцев.
Показательно, что в процессе реализации приказа НКВД СССР № 00447, называвшегося «кулацким», оказалось, что его направленность существенно изменилась. В протоколе заседания Политбюро ЦК ВКП(б) и шифротелеграмме НКВД от 3 июля 1937 г. речь шла о двух категориях — бывших кулаках и уголовниках. В оперативном приказе № 00447 «контингент» будущих репрессированных расширяется за счет эсеров, грузинских меньшевиков, дашнаков, мусаватистов, иттихадистов (не столь распространенных в Донбассе), а также
840

бывших активных участников бандитских восстаний, белых, карателей, репатриантов, церковников и сектантов. Показательно, что этот перечень был расширен за счет неопределенной категории «т. п.», под которой можно понимать практически любую категорию населения, исходя из частных представлений партийно-государственной верхушки и сотрудников карательных органов.
При этом факт выявления нами среди осужденных тройкой 2 263 чел. (13,46 % от всего количества осужденных), не имевших «окраски», является свидетельством того, что местные органы УГБ и милиции, а также члены троек выходили за рамки компетенций, определенных приказом № 00447, расширяя круг лиц, привлеченных к ответственности.
Значительные коррективы в работу донецкой тройки в начале ее функционирования (а также, несомненно, и местных органов УГБ и милиции) внесло участие в ее работе заместителя наркома внутренних дел СССР Л. Н. Вельского.
Анализ структуры протоколов «кулацко-уголовных» троек и «особых» троек (по национальным операциям) свидетельствует о том, что у первых более детализированными были так называемые окраски. Протоколы же «особых» троек (хотя они состояли из одних и тех же лиц) значительно отличались фиксацией дифференцирования характера обвинения, который, как правило, включал от двух до пяти пунктов.
Без сомнения, целью приказа № 00447 была чистка страны. Однако, даже если ее воспринимать как объективную реальность, следует выделить два момента: 1) непродуманность операции, что проявилось в отсутствии четкого определения понятия «окраска»; плохая подготовка ее проведения; 2) достаточно вольное трактование цели и задач операции исполнителями на местах.
Перспективы дальнейшего исследования данной тематики заключаются, на наш взгляд, в следующем.
Во-первых, в возможности расширения документальной базы для количественных оценок различных аспектов «кулацкой операции» в масштабах Украины и СССР в целом за счет привлечения как наиболее достоверного источника протоколов областных троек. Кроме этого, для сопоставления данных важным является расширение источников путем выявления и изучения отчетности органов НКВД в масштабах всей страны.
Во-вторых, необходимо и возможно с привлечением фондов центральных государственных архивов России и Украины изучить потери населения в ходе «кулацкой операции» 1937-1938 гг. в национальном разрезе по стране в целом и ее отдельным регионам и областям.
В-третьих, было бы уместно провести масштабное исследование материалов архивно-следственных дел, оформленных по приказу НКВД СССР № 00447, сопоставив их с делами «национальных» операций и прочих составляющих репрессий 1937-1938 гг. в СССР.
841

На наш взгляд, для более полного понимания сущности и хода «большой чистки» 1937-1938 гг. необходимо провести дополнительное исследование, включающее сравнительные характеристики, в том числе и количественного характера, по деятельности «кулацких», «особых» и «милицейских» троек, двойки НКВД и Прокурора СССР, Особого совещания при НКВД СССР, Военнной коллегии Верховного суда СССР, военных трибуналов, прочих судебных и внесудебных органов, всей системы НКВД в событиях «большой чистки» 1937-1938 гг. Только такой подход даст реальную картину происходившего.
Справки
Несколько слов о судьбах участников событий — членов областных троек.
Первый секретарь Донецкого обкома Коммунистической партии большевиков Эдуард Карлович Прамнэк (Прамнек) (член тройки) был арестован без санкции прокурора 8 мая 1938 г., осужден Военной коллегией Верховного суда СССР 29 июля 1938 г. к высшей мере наказания — расстрелу. Обвинялся как участник правотроцкистской и националистической латышской организаций. Реабилитирован 5 мая 1956 года1.
Первый секретарь Донецкого обкома партии Александр Сергеевич Щербаков (член тройки) позднее работал первым секретарем Московского горкома и обкома ВКП(б); с 1941 г. одновременно работал секретарем ЦК ВКП(б); во время войны был начальником Главного политического управления Красной армии, заместителем наркома обороны, начальником Совинформбюро, кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б) с 1941 г., депутат Верховного Совета СССР с 1937 г. Умер в 1945 году2.
Первый секретарь Ворошиловградского обкома партии Петр Митрофанович Любавин (член тройки) погиб в 1941 г. на фронте3.
Заместитель наркома внутренних дел СССР Лев Николаевич (Абрам Михайлович) Бельский (Левин) арестован 30 июня 1939 г. и приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР 5 июля 1941 г. к расстрелу по статьям 58-1«б», 58-8, 58-11 Уголовного кодекса РСФСР. Не реабилитирован4.
Прокурор Донецкой области Роман Андреевич Руденко (постоянный член тройки по Донецкой (Сталинской) области) позднее работал
842

прокурором УССР, был главным обвинителем от СССР на Нюрнбергском процессе, с 1953 г. — Генеральный прокурор СССР, удостоен звания Герой Социалистического Труда (1972), член ЦК КПСС с 1961 г., депутат Верховного Совета СССР с 1950 г. Умер в 1981 году1.
Начальник УНКВД по Донецкой области Давид Моисеевич Соко-линский с 26 февраля 1938 г. по 20 апреля 1938 г. работал начальником УНКВД по Челябинской области, с 21 апреля 1938 г. по февраль 1939 г. — начальником управления морского нефтеналивного флота Наркомата водного транспорта СССР. Осужден Военной коллегией Верховного суда СССР 19 января 1940 г. к расстрелу как активный участник с 1934 г. антисоветской заговорщицкой террористической организации, существовавшей в системе НКВД СССР. Не реабилитирован2.
Начальник УНКВД по Донецкой области Павел Васильевич Чистов работал начальником УНКВД в Сталинской области до 1 февраля 1939 г., затем — в системе ГУЛАГ, с 23 июля 1941 г. по 3 сентября 1941 г. — начальник Юго-Западного управления строительства оборонительных сооружений. Попал в плен, был военнопленным в лагерях 1-А, 1-Б (г. Сувалки, г. Гогенштейн), заключенным в концлагерях Штутгоф и Маутхаузен, освобожден американскими войсками, передан представителям Красной армии, проверялся в Подольском проверочно-фильтрационном лагере. 27 марта 1947 г. приговорен Особым совещанием МГБ СССР к 15 годам лишения свободы. Досрочно освобожден 5 ноября 1955 г. на основании указа Президиума Верховного Совета СССР от 14 июля 1954 г. Не реабилитирован3.
Георгий Иванович Коркунов до 14 января 1939 г. работал начальником УНКВД по Ворошиловградской области. Арестован в Москве 5 июня 1939 г. Осужден Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу 24 июля 1940 г. как участник заговорщицкой организации в НКВД СССР. Не реабилитирован4.
Секретарь тройки УНКВД по Донецкой области Яков Владимирович Соломонович арестован 15 ноября 1938 г. Осужден военным трибуналом войск НКВД Харьковского округа 25 мая 1939 г. к трем годам лишения свободы без поражения в правах «за развал работы первого спецотдела УНКВД и халатное отношение к исполнению обязанностей»5.
Данными о судьбах прокурора Ворошиловградской области П. Но-щенко и секретаря тройки УНКВД по Ворошиловградской области Попова автор не располагает.

МИКРОИСТОРИЯ
С. А. Папков (Новосибирск) «КУЛАЦКАЯ ОПЕРАЦИЯ» 1937-1938 гг. В КРАСНОЗЕРСКОМ РАЙОНЕ ЗАПАДНО-СИБИРСКОГО КРАЯ
Изучению массовых операций НКВД 1937-1938 гг. посвящен целый ряд научных публикаций, изданных в России в постсоветский период. В исследованиях Б. Б. Брюханова, Е. Н. Шошкова, Р. Бин-нера, М. Юнге предпринята попытка дать обобщенную картину развития террора в СССР, комплексно осветить процедуру исполнения приказа НКВД № 00447 по стране целом1. К этой группе принадлежит также публикация О. Б. Мозохина, раскрывающая роль и масштаб применения внесудебных полномочий органов госбезопасности СССР в сталинскую эпоху2. В работах других авторов массовые репрессивные акции 1937-1938 гг. представлены на примере отдельных краев, областей и районов страны3. Однако об операциях на территории Сибири специальных исследований нет.
В данной статье ставится задача показать процесс исполнения приказа НКВД № 00447 в одной из сельских провинций Сибири — в Крас
844

нозерском районе Западно-Сибирского края (с августа 1944 г. район вошел в Новосибирскую область). Кроме общей задачи планируется рассмотреть категории преследуемых жителей деревни и мотивы для выбора конкретных объектов репрессий, а также предполагается прояснить роль свидетелей, выступавших на стороне обвинения. Для получения наиболее полной картины развития операции на данной территории имеются необходимые предпосылки. Прежде всего это список всех жертв репрессивной политики в Краснозерском районе за 1922— 1950 гг., выявленный в ходе работы с архивно-следственными делами в УФСБ Новосибирской области и отделе спецдокументации Управления архивного дела администрации Алтайского края (ОСД УАД АК) при составлении Книги памяти жертв политических репрессий в Новосибирской области. Этот список и сопровождающие его биографические справки предоставляют широкие возможности для научного анализа. Они позволяют отчетливо вычленять каждую категорию арестованных граждан, определять основные этапы массовых операций, сравнивать их масштабы и, наконец, увидеть последствия каждой крупной акции НКВД. Обобщающие статистические сведения о результатах массовых операций для настоящей статьи были получены из протоколов троек, хранящихся в Новосибирске (тройка УНКВД ЗСК и УНКВД по НСО) и Барнауле (тройка УНКВД по Алтайскому краю). Использование архивно-следственных дел, в свою очередь, послужило основанием для детальной характеристики категорий лиц, подвергнутых репрессиям в ходе исполнения приказа № 00447.
1. Краткая характеристика района
Краснозерский район расположен на юго-западной окраине современной Новосибирской области, на границе с Алтайским краем, в зоне обширной Кулундинской степи. Это большой по территории аграрный район, смешанное русско-украинское население которого традиционно было занято сельскохозяйственным трудом. Район начал заселяться и осваиваться со второй половины XVIII в. Наиболее крупными его поселениями стали Краснозерское, Петропавловка, Лобино, Половинное, Полойка, Мохнатый Лог. К 1930 г. численность жителей района достигала 51 тыс. чел. В период коллективизации в Краснозерском районе произошли наиболее существенные перемены, изменившие социальное развитие района и состав его населения. Как и в других частях Советского Союза, с 1928 г. здесь проводились регулярные массовые чистки, входе которых устранялись всякого рода «враждебные элементы» в лице «кулаков», «подкулачников» и «саботажников», а также полностью менялись отношения собственности. В конце 1920-х — 1930-е гг. район входил в зону деятельности Славгородского окротдела-оперсектора ОГПУ-НКВД, а сам окротдел и оперсектор являлись частью широкой
845

структуры полномочного представительства ОГПУ-НКВД Западно-Сибирского края.
Первые коллективные аресты и предание уголовному суду местных «кулаков» были произведены в феврале-марте 1928 г. В число жертв вошли 17 наиболее крупных держателей хлеба, осужденных на срок от 3 до 6 месяцев лишения свободы по ст. 107 УК РСФСР («за несдачу излишков»)1. После этого они, кроме одного, больше не фигурировали ни в каких районных репрессивных списках, так как, вероятно, навсегда покинули свой регион или были выселены административным путем. В 1929 г. жертвами раскулачивания в районе стали 205 чел. — глав семей, из которых 38 чел. были осуждены по «кулацкой» статье 61 УК («отказ от выполнения государственных повинностей»)2. На следующий год акции преследования «кулаков» дополнились новыми формами. В марте 1930 г. в ходе кампании по «ликвидации кулачества» из пределов района было депортировано не менее 195 крестьянских хозяйств3; еще несколько сот семей самостоятельно покинули место жительства. В результате только за 1930 г. численность жителей района сократилась на 4,1 тыс. чел. (с 51,3 тыс. до 47,2 тыс.)4. В 1931 г. последовала новая депортация, еще большего масштаба. В течение марта, а затем в мае-июне 1931 г. в Нарымский край из района были высланы 607 семей в составе 2 950 чел.5 К 1935 г. население района было почти полностью коллективизировано (92,2 %)6. В 1937 г. в 18 сельсоветах (70 населенных пунктов) действовало 85 колхозов, один крупный совхоз и три МТС. В целом после серии советских преобразований и чисток 1920-1930-х гг. Краснозерский район представлял собой вполне типичную для Сибири административную, демографическую и хозяйственную единицу, развитие которой мало чем отличалось от окружающих ее районов края.
Чтобы представить значение операции по приказу № 00447 и ее место в общей карательной политике 1937-1938 гг., приведем сравнительные данные об арестах в районе за эти годы по всем видам репрессий.
846
^ Хозяйственно-экономическая характеристика районов Запсибкрая. Краснозерский район // Там же. Ф. П-3. Оп. 9. Д. 55. Л. 80.

Таблица 1*
Виды операций и количество арестованных в Краснозерском районе за 1937-1938 гг.
№
п/п
Категории арестованных или осужденных граждан (по видам репрессии)
Количество арестованных или осужденных (чел.)
1
«Операция РОВС»
91
2
«Кулацкая операция»
178

«Операция по национальным группам»
16
4
Арестованы за «троцкистскую деятельность»
8
5
Арестованы за «к.р. преступления», но осуждены краевым судом
12

Всего арестовано за 1937-1938 гг.
по массовым операциям и «политическим»
статьям УК РСФСР
305

Общее число арестованных по району за «к.р. преступления» в 1922-1950 гг.
464
* Составлена на основе протоколов троек УНКВД Запсибкрая (архивной нумерации не имеют) и УНКВД Алтайского края (ОСД УАД АК. Ф. Р-2. Оп. 5. Д. 58, 250), а также архивно-следственных и судебных дел.
Показатели таблицы свидетельствуют о том, что 1937-1938 гг. являются самым активным периодом применения репрессий в районе (в эту статистику не входят принудительные депортации периода коллективизации). В то же время операция по приказу № 00447 занимает основное место среди других массовых операций и арестов 1937-1938 гг.: она дает 58 % арестов данного периода. Вместе с другой полномасштабной акцией НКВД — «операцией по делу РОВС» — эти две акции наиболее ярко выражают сущность Большого террора, пережитого населением района в конце 1930-х годов.
2. Начало операции и ее циклы. Статистика арестов
Выяснение деталей проведения «кулацкой операции» в Краснозерском районе имеет некоторые особенности, связанные с административно-территориальными изменениями, совпавшими с реализацией приказа № 00447. Первые аресты по ликвидации «кулаков» в районе начались в конце июля 1937 г., когда район территориально входил в состав Западно-Сибирского края (ЗСК). В этот период материалы всех арестованных проходили через тройку УНКВД по ЗСК. В сентябре 1937 г. в результате образования Алтайского края Краснозер-ский район стал частью этого нового административного образования. Соответственно все следственные материалы стали проходить через тройку УНКВД Алтайского края. Таким образом, массив архивно-
847

следственных документов разделился на две части и до настоящего времени концентрируется по двум фондам — УНКВД по ЗСК (Архив УФСБ по НСО) и УНКВД по Алтайскому краю (ОСД УАД АК). Поэтому сведение материалов двух самостоятельных троек в единое целое служит необходимым условием для того, чтобы составить совокупное представление о содержании и масштабах операции по приказу № 00447 в пределах рассматриваемой территории.
Реализация плана «кулацкой операции» в районе началась с 29 июля 1937 г. и проводилась до 20 февраля 1938 г. в несколько этапов, параллельно с другой массовой операцией — по «делу РОВС». Несмотря на то что дела арестованных «кулаков» и «ровсовцев» в итоге рассматривались одной и той же тройкой, их предварительное оформление происходило по-разному: всякий арестованный в связи с «к. р. организацией РОВС» непременно указывался как именно ее участник, в то время как «кулаки» фигурировали в следственном деле и в протоколах троек как члены «повстанческой организации» или «вредительской группы». Данное обстоятельство позволяет проводить строгое разграничение по каждой из этих операций и учитывать их жертвы как разные потоки одной репрессивной кампании.
Развитие операции по приказу № 00447 в районе распадалось на несколько периодов и характеризовалось такими итоговыми статистическими данными (см. табл. 2).
Таблица 2*
Этапы проведения и динамика арестов в «кулацкой операции» в Краснозерском районе (июль 1937 — февраль 1938 гг.)

Населенные пункты
Всего
Дата ареста
Красно-зерское
Полойка
Лобино
Петропавловка
Половинное
Остальные села района
по району
1937 год
29-30 июля 16-17 октября 6, 8-9 ноября
12 1 2
11
5
6
11 6
2 4
40 21 6
76 39 12
1938 год
7-9,
11-13 января 15-20 февраля
1 1
6
4
1
3
3
8 9
10 26
Остальные дни 1937-1938 гг.
4
-
2
1
4
4
15
Всего арестовано
21
22
12
22
13
88
178
*Составлена по архивно-следственным делам из фондов УФСБ по НСО и ОСД УАД АК.
848

Таким образом, отчетливо выделяются три основные фазы проведения операции. Первая из них — 29-30 июля (76 арестов, или 43 % от общего числа). Аресты были произведены одновременно в нескольких населенных пунктах: в районном центре Краснозерское, селах Полой-ка, Петропавловка, Казанак, в совхозе «Овцевод», а также по два-три человека — в менее крупных поселках. Вторая фаза — 16-17 октября — 39 арестов (22 %) распространилась в основном на села Лобино, Петропавловка, Полойка и Лотошное. Третья — 15 по 20 февраля 1938 г. — завершилась арестом 26 чел. (15 %), а общее число изъятых граждан по приказу № 00447 составило по району 178 чел. Все последующие аресты (8 чел.), производившиеся районным отделом НКВД, относились либо к «национальным линиям», либо к «делу РОВС». Очевидно, что к этому моменту «лимиты» на аресты «кулаков» были исчерпаны1. Арестованных размещали в районном отделении милиции в с. Краснозерское, а затем отправляли в Славгородскую тюрьму, где проводилось оформление следственных материалов и приводились в исполнение приговоры тройки. Таким образом, основная часть операции № 00447 была проведена райотделом НКВД в июле-ноябре 1937 г. В эти сроки аресту подверглось подавляющее большинство «кулаков» и «уголовников» — 70 % от общего числа изъятых по приказу, остальные 30 % арестованы в течение 1938 года.
3. Категории арестованных
Формализация исполнения приказа, оформление персональных сведений и компрометирующих материалов на арестованных являлись важным аспектом всех массовых операций, в том числе по «кулакам». Заполнению стандартных анкет образца 1933 г., характеризующих «социальное лицо» каждого арестованного, придавалось значение обязательной следственной процедуры. Поэтому достаточно ясно вырисовывается «социально-классовый» портрет объектов операции по приказу № 00447, каким представляло его районное отделение НКВД. Определенно можно утверждать, что доминирующими были две группы: «кулаки» и «уголовники», т. е. жертвы «раскулачивания» вместе с бывшими ссыльными крестьянами, и жители, имевшие в прошлом судимость. Причем очень часто обе эти категории были представлены одними и теми же лицами, что являлось
849

типичным проявлением социальных последствий коллективизации и «борьбы с кулачеством». Из общего списка арестованных в ходе операции «кулаками» по социальному положению числилось не менее 95 чел. (53 %). Данная группа подразделялась на два дополнительных слоя, исходя из происхождения (родства) либо социального прошлого человека. Иными словами, арестованный рассматривался как «наследственный кулак» либо как кулак по личному бывшему состоянию. На этом основании в анкете делались два рода записей: «кулак», «кулак-лишенец» или (по родству) «сын кулака», «из кулаков». Второе обозначение (исходя из родства) относилось только к молодому или среднему поколению мужчин в возрасте от 19 до 40 лет, выросших в «кулацкой среде». (В числе арестованных нет лиц моложе 19-ти, а также отсутствуют женщины.) В отдельных случаях (всего их четыре) с категорией «кулаков» связывали также родственников по боковой ветви и имущественное положение, обозначаемое как «зажиточное». Анкеты этих арестованных сопровождались такими компрометирующими данными: «дядя и братья лишены избирательных прав», «брат сослан на север» или «из крестьян-зажиточников».
Конечно, принадлежность к «кулакам» могла свидетельствовать лишь о прошлом человека. Его настоящее, действительное положение к моменту ареста мало соответствовало прежнему социальному или хозяйственному статусу. Согласно анкетам «кулаков», большинство из них (70 %) были колхозниками. Наряду с остальными членами колхозов они выполняли самые разнообразные виды общественных работ. Среди них были плотники, сторожа, кузнецы, конюхи, пимокаты, трактористы, чернорабочие, счетоводы, пастухи, полеводы, работники животноводческих ферм. Некоторые бывшие «кулаки» занимали невысокие руководящие должности — бригадира полеводческой бригады (3 чел.), управляющего фермой (5 чел.), председателя сельского потребительского общества (1 чел.). Несколько «бывших кулаков» работало в районном совхозе «Овцевод». Ряд других выполняли работу на государственной службе. В их числе — бухгалтер в государственном учреждении по заготовке скота, монтер в отделении почтовой связи, бухгалтер в райЗО и другие. Четыре «кулака» состояли в промысловых артелях, выполняя работу сапожников, пимоката и портного. Небольшую группу в составе изъятых «кулаков» представляли крестьяне, прошедшие ссылку в период коллективизации либо бежавшие из ссылки. Таких было всего 9 чел. Восемь из них (Тихон Лазарев, Федор Андронов, Евграфий Ремезов и другие) имели статус «беглого из Нарымской ссылки» (север современной Томской области). Следственные материалы указывают, что некоторые беглецы покинули спецпоселения еще в 1933 и 1934 гг., другие — в 1936-м и начале 1937 г. Основная их часть работала в совхозе «Овцевод» или была восстановлена в колхозе. Двое законно освободившихся
850

из ссылки также состояли в колхозе, выполняя обязанности чернорабочих; один беглый из ссылки являлся чернорабочим, но вне колхоза и имел статус единоличника.
Наиболее полную картину социального и профессионального состава арестованных по «кулацкой» операции № 00447 содержит следующая таблица.
Таблица 3
Состав арестованных в Краснозерском районе по приказу № 00447 (по роду занятий и месту работы на момент ареста)
№
п/п
Род занятий или место работы
Число арестованных (чел.)
Доля в %
1
Члены колхозов
108
60,7
2
Рабочие совхозов, МТС, маслозаводов и промысловых артелей
32
18,0
оо
Гос. служащие
10
5,6
4
Единоличники
26
14,6
5
Лица без определенных занятий
2
1Д

Всего
178
100,0
Эти данные характеризуют операцию № 00047 преимущественно как кампанию, преследовавшую цель радикальной очистки колхозов, совхозов и МТС от «нежелательных элементов», в лице которых выступали прежде всего «бывшие кулаки», т. е. лица, потерявшие собственность в ходе коллективизации, а также крестьяне-единоличники.
Другой крупной целевой группой являлись «уголовники», или, более точно, лица с судимостью. Общее их количество составляло немногим более половины арестованных. Наличие судимости в прошлом играло важную роль в определении судьбы человека в ходе кампании арестов. В анкетах арестованных учитывалась не только личная судимость, но и судимость близких родственников — отца или брата, а также аресты без осуждения и пребывание под следствием практически за все советское время, начиная с Гражданской войны. У целого ряда «кулаков» первая судимость фиксируется с 1922-1923 гг. Но наибольшее количество случаев осуждения приходится на начало 1930-х гг. — период массированного разрушения старого уклада в деревне. Преобладающим видом судимости была статья 61 УК РСФСР. Ее имели около 40 % судимых. По этой статье привлекали к ответственности «за невыполнение (саботаж) государственных обязательств», «за отказ от расширения посева», «за невыполнение задания по хлебопоставкам» и т. п. Несомненно, что основной жертвой судебных преследований по этому виду преступлений были именно «кулаки» и единоличники. Таким образом, «кулаки» и «уголовные элементы» сливались фактически
851

в одну категорию и подлежали аресту одновременно по двум или трем признакам. Второй важной уголовной статьей являлись «контрреволюционные преступления» (ст. 58-10 ч. 1 УК). По ней были судимы 28 % от общего числа имевших судимость. К моменту вступления в силу приказа № 00447 эта статья также могла рассматриваться как «кулацкая», поскольку именно «кулаки» являлись основным объектом ее применения. Нижнюю позицию в реестре уголовных статей занимали статья 109 («злоупотребление властью»), статья 111 («бездействие или халатность по службе»), указ от 7 августа 1932 г. («посягательство на соц. собственность») и др.
Своеобразную группу арестованных в рамках приказа составлял небольшой круг управленцев, изъятых райотделом НКВД как «вредители». Сюда входили директор единственного в районе совхоза Дмитрий Захарьев и четыре управляющих фермами этого совхоза — А. Шаламов, И. Божко, К. Бухтияров, С. Свинтковский, а с ними — бригадир фермы П. Иванов и ветеринарный фельдшер совхоза казах С. Касымов. Все семеро до операции состояли в рядах ВКП(б), но были исключены за день до своего ареста1. Этот факт определенно указывает, что включение этих лиц в число объектов приказа № 00447 имело характер согласованной акции начальника райотдела НКВД и райкома партии (районный уполномоченный НКВД Л. Е. Кацко на этот момент являлся членом бюро РК ВКП(б)). Чтобы произвести подобную чистку в совхозе, у НКВД имелось немало оснований. С момента своего возникновения осенью 1931 г. совхоз непрерывно переживал тяжелые проблемы: имел высокий процент гибели животных и нес большие убытки. Секретарь райкома ВКП(б) П. Г. Ворошилов на местной партконференции говорил, что «падеж поголовья в совхозе доходил до 5 тыс. голов»2. В 1933 г., после образования политотдела в совхозе3, в подразделениях этого хозяйства была проведена чистка, в результате которой удалили выявленные «вредительские группы» и «кулацкие элементы». В августе 1934 г., в период партийной чистки, исключению из рядов ВКП(б) подвергся и директор совхоза Захарьев как «буржуазный перерожденец»4,
852

но был восстановлен по решению Западно-Сибирского крайкома ВКП(б). Массовая операция НКВД 1937-1938 гг. положила конец его карьере, так же как и карьере ряда его коллег.
4. Мотивы арестов и свидетельские показания
Как отмечалось выше, в ходе операций 1937-1938 гг. очень большое значение придавалось выполнению формальной следственной процедуры. Прежде чем отправить материалы на рассмотрение тройки УКНВД, где предстояло вынести приговор арестованным, следствие в лице оперсекторов и райотделов НКВД обязано было собрать массу различных документов, дающих формальное право на осуждение. Этот порядок порождал целую серию предварительных следственных действий. По инициативе районных отделов НКВД к бумажной работе привлекалось деревенское руководство — правления колхозов, дирекция совхоза и МТС и члены сельских советов. Составлялись характеристики на арестованных, готовились специальные хозяйственные акты о нанесенном колхозу экономическом ущербе или просто о «вредительстве» со стороны арестованного, а также справки об исключении из колхоза и, наконец, привлекались реальные свидетели из числа местных жителей, которые должны были дать письменные подтверждения виновности арестованных. Таким образом, несмотря на массовый и тайный характер самой операции НКВД, а также наличие внесудебного порядка рассмотрения уголовных дел, практически каждое следственное дело арестованного или группы арестованных содержит солидный комплекс документов, подкрепляющих «официальное обвинение»1. Самым распространенным видом местной «общественной информации» об арестованном являлась характеристика, выданная сельсоветом. Она составлялась по требованию райотдела НКВД, когда житель данного сельсовета, как правило, уже находился в следственном изоляторе. Ее составляли и подписывали председатель сельсовета и секретарь. К характеристике прилагалась справка, которая обычно в сокращенном виде повторяла основной текст характеристики и отмечала либо действия по «вредительству» в колхозе, либо размеры недоимок арестованного (невыплаченные им налоги). Сопроводительным документом служила также справка (или решение правления) об исключении из колхоза, если арестованный состоял в колхозе. Во всех без исключения случаях в следственных документах (характеристике и справке
В этой следственной процедуре встречаются некоторые исключения. Есть отдельные примеры, когда следствие ограничивалось лишь одним-двумя документами: характеристикой обвиняемого или справкой об исключении из колхоза, но и в этих случаях тройка выносила свой приговор.
853

сельсовета) имелась запись о конкретном содержании «преступного деяния», чтобы можно было понять, за что именно привлечен арестованный «кулак». Некоторые характеристики укладывались всего в несколько строк, но эти строки неизменно фиксировали какой-либо нанесенный ущерб, злой умысел или враждебное отношение со стороны обвиняемого. Так, например, в деле колхозного столяра Василия Белаша (бывший середняк, судим в 1934 г. по статье 61 УК) в справке и характеристике, подписанной председателем сельсовета Гридиным, имелась идентичная короткая запись: «Белаш [...] по убеждению баптист-толстовец. С 1933 г. никаких обязательных платежей не платил и заявляет: "Хоть расстреляйте, но платить ничего не буду". По соц. положению единоличник-кустарь»1.
В характеристике 34-летнего кассира колхоза «Вторая пятилетка» Павла Алферова из с. Краснозерское (по анкете — «из середняков, несудимый, дядя и сродные братья в 1930 г. лишены избирательных прав») также очень коротко сообщалось: «Работал в колхозе. Старался нанести вред колхозу путем организации колхозников на невыход на работу и т. д.»2
Более разнообразные оттенки информации дают показания свидетелей. Вопрос о свидетелях обвинения — это и вопрос об отношениях внутри самой деревни. Следствие, разумеется, не могло допустить разносторонних или противоречивых оценок поведения обвиняемых, поэтому все свидетельские показания однозначно направлены против арестованных. К числу свидетелей привлекались представители самых различных групп населения, но главным образом это сельские «активисты»: председатель и члены правления колхоза, члены сельского совета, счетоводы, бригадиры. Наряду с ними активно давали показания и рядовые колхозники. В Краснозерском районе в «кулацкой» и «ровсовской» операциях по делам «одиночек» участвовало в основном 4-6 свидетелей, по «групповым» делам — до 30 свидетелей. В зависимости от того положения, которое свидетели занимали в колхозе, их показания делятся в основном на две группы: должностные лица дают негативную характеристику производственной и общественной роли аттестуемого; рядовые колхозники чаще оценивают услышанные ими «враждебные высказывания». В качестве примера приведем случай с расследованием дела 12 жителей с. Полойка Краснозерского района (все арестованы 29 июля 1937 г.). По этому делу было привлечено 32 свидетеля: 5 председателей колхозов из соседних деревень, один председатель сельского совета и его заместитель, 6 бригадиров,
854

3 кладовщика, 2 ветеринарных санитара, секретарь сельсовета и 13 рядовых колхозников1. В частности, председатель колхоза Илющенко так охарактеризовал арестованных односельчан: «Эти лица нигде не работают, часто отлучаются в соседние села — Шагалку и другие. Я с ними несколько раз беседовал о вступлении в колхоз. Они мне прямо давали ответ: "Живите вы сами в колхозе, а нам и единолично хорошо. Теперь — конституция, и мы теперь свободные". Они систематически проводят среди колхозников агитацию разложенческого порядка, истолковывая в контрреволюционных целях Конституцию о единоличной жизни. В зимнее время и летом этого года я несколько раз видел, как эти лица собирались в большинстве случаев по вечерам в квартире Логвиненко Ильи. Какие беседы там происходили, для меня неизвестно»2.
Другой односельчанин, секретарь сельсовета Бондарь, выступал свидетелем по делу единоличника Логвиненко, который до этого (по анкете) был судим в 1931 и 1934 гг., отбыл в заключении три года. Свидетель сообщал, что Логвиненко «по вызову в сельсовет никогда не являлся и местной власти совершенно не подчиняется». Он воспроизводил также слова Логвиненко по поводу уплаты гос. обязательств: «Грабьте, грабьте! Скоро придет время — все воротите, сами принесете мне на квартиру!»
Свидетель, колхозник Тихон Павлов, говорил о двух других арестованных и обращал внимание на их «антисоветские высказывания». Протокол так зафиксировал его показания: «Все они к советской власти настроены враждебно и систематически среди колхозников проводят антисоветскую агитацию по разложению колхоза. Я слыхал о высмеивании ими советских порядков и колхозов. Они говорили: "Разве это жизнь? Скоро колхозы развалятся", — и распространяли разговоры, дискредитирующие вождей»3.
В этом же деле содержатся свидетельские показания рядовой колхозницы Таисии Бубенновой4, которая якобы давала такую оценку двум односельчанам-«кулакам» из 12 арестованных: «Логиновский и Безродный являются членами нашего колхоза. Оба настроены антисоветски [...] В июле с/г Логиновский на общем собрании колхоза по вопросу распространения Займа обороны СССР говорил: "Это опять кабала! То — заем, то — культсбор, то — еще какие-нибудь налоги.
855

Так и не вылезешь из долгов. Как хотите, а подписываться я не буду". И только после требования общественности Логиновский подписался на 30 руб., а в семье его никто не подписался, тогда как все колхозники подписались на 500 руб. [...] Безродный в июле с/г говорил, что надо бросить косить сено в колхозе, а начинать косить себе в личное пользование [...] Логиновская Татьяна после вступления в колхоз там не работает. Безродная Домна также с весны не работает. Этим самым создается большой отсев колхозниц с производства»1.
Все 12 арестованных по данному делу единоличников и «кулаков» без указания статей УК были приговорены тройкой УНКВД Запсиб-края 25 сентября 1937 г. (протокол № 34/13-к) к различным наказаниям: 7 чел. — к ВМН, 5 чел. — к срокам от 8 до 10 лет лишения свободы2.
«Кулацкая операция» в Краснозерском районе использовалась не только в политических целях всеобщей чистки. Ряд документов убедительно говорит о том, что для определенного круга лиц — представителей местной власти — она была также инструментом для сведения личных счетов. Одно из детальных описаний подобного отношения к операции по приказу № 00447 принадлежит бывшему бухгалтеру Краснозерско-го райЗО Ф. Ф. Косинскому, арестованному как «кулак» 16 октября 1937 г. и осужденному краевой тройкой 31 октября к 10 годам ИТЛ. Несмотря на пытки в ходе следствия, Косинский не подписал ни одного сфальсифицированного протокола допроса и обвинительного заключения, а в жалобе 10 июля 1938 г. на имя Прокурора СССР Вышинского попытался объяснить свой арест служебной местью председателя райисполкома В. М. Ядрова, требовавшего покрывать систематические финансовые нарушения районного руководства. В жалобе открывалась неприглядная картина административного произвола райисполкома в отношении колхозов. Косинский писал: «Причиной моего ареста, я считаю, послужили споры с пред. РИКом Ядровым В. М., который своей клеветой создал на меня в НКВД ложный материал. Споры с пред. РИКа происходили на основе того, что в 1935-36 году по инициативе пред. РИКа на колхозы района налагалось дополнительное самообложение по 120 руб., которыми оплачивались затраты телефонистов, а также колхозами строилось здание РИКа без оплаты их труда, а колхозникам, занятым на постройке этого здания, начислялись трудодни за счет колхозов. За счет колхозов же производилось отопление школ, сельсоветов, производился сбор средств на радиоузел, аэростанцию и другие нужды. Помимо этого колхозы предоставляли бесплатно под
856

воды для переезда разным уполномоченным РИКа. Наблюдая за всей этой беззаконностью пред. РИКа, я как работник, инструктор-бухгалтер по колхозному учету, неоднократно указывал на это беззаконие пред. РИКу Ядрову и одновременно сообщал Крайисполкому и КрайЗО. Ядрову все это не нравилось, так как Крайисполком и КрайЗО не однажды били Ядрова за нарушение устава сельхозартели и существующего законоположения. 15 октября 1937 г. Ядров вызвал меня в свой кабинет и дает мне такое распоряжение: "Изготовь мне к 4 часам дня, т. е. 16 октября, для доклада в край материал о предварительном распределении доходов в колхозах и чтобы было в среднем по району зерновых на один трудодень не ниже, чем по 17 кг и денег по 1 руб. 50 коп." У меня эта работа была сделана, но только с разницей на трудодень зерновых 7,5 кг и наличными деньгами по 1 руб. Я ему об этом сообщил, он на меня накричал и сказал: "Я тебе приказываю сделать 17 кг, а не сделаешь, то завтра крепко сядешь. Попомни меня!" Об этом может подтвердить агроном райЗО Моховской, секретарь РИКа Ялдун, плановик РИКа Валько, агротехник райЗО Блавацкий. Я сказал пред. РИКу, что очковтирательством заниматься не буду, а дам что есть. Ядров знал, что выводить средний показатель по району 17 кг не выйдет, и свою угрозу осуществил. Так 16 октября 1937 г. я был арестован»1.
До начала кампании террора автор этой жалобы, по всей видимости, пользовался репутацией неплохого бухгалтера: за добросовестное составление отчетности в 1936 г. ему даже был вручен велосипед от краевого земельного управления. Но и этот факт местное руководство использовало для того, чтобы скомпрометировать Косинского. В характеристике, представленной после ареста бухгалтера и подписанной заведующим райЗО Степиковым (с ноября 1937 г. он стал председателем райисполкома), отмечалось: «Характерно, что годовой отчет колхозов за 1935 г. был составлен не в срок, но Косинский получил от КрайЗУ в премию велосипед за срочное составление годового отчета. Это наталкивает на мысль, что Косинский, очевидно, имел связь с вредительскими элементами, работавшими в то время в КрайЗУ»2.
Большинство арестов в районе имело ярко выраженную идеологическую мотивацию. В криминальную характеристику многих «кулаков» или «вредителей» наряду с прочими «преступлениями» вписывались стандартные обвинения в антисоветской пропаганде, осквернении или неуважении партийных символов. Самой распространенной записью была такая: «Вел агитацию против внутренней дисциплины в колхозе, против выборов в Верховный Совет. Кроме этого насмехается над портретами вождей Сталина, Молотова, Ворошилова и всегда идет против
857

проводимых мероприятий». «Агитация против колхозной жизни» и «разложение трудовой дисциплины среди колхозников» фигурировали на всех этапах проведения «кулацкой операции» и звучали в десятках характеристик. От частого употребления этих слов не очень образованные работники сельсоветов (председатели или секретари) иногда при записи путались в определениях, искажали грамматические формы и выносили такого рода характеристику: «[...] эксплуатировал чужой труд, занимался агитацией против проводимых мероприятий в колхозе и развала трудовой дисциплины В целом можно утверждать, что в большинстве «кулацких дел» идеологический мотив имел такое же значение, как и другие действия «вредительского характера» или «враждебного поведения». Для непрочной и малоэффективной колхозной системы этого периода любые формы словесного протеста, как и слабая трудовая дисциплина или уклонения от общественного труда, представляли реальную угрозу.
5. Приговоры
Общую динамику вынесения тройками приговоров по операции 00447 отражают следующие цифры (см. табл. 4):
Таблица 4 *
Приговоры троек УНКВД арестованным из Краснозерского района в период «кулацкой операции»
№
Заседание тройки
Приговоры троек УНКВД
Всего
п/п
УНКВД
ВМН
10 лет ИТЛ
8 лет ИТЛ
5 лет ИТЛ
приговоров
1
2
3
4
5
6
7
1
Запсибкрая 10.09.1937 г.
12
1
-
-
13
2
Запсибкрая 18.09.1937 г.
1
-
-
-
1
со
Запсибкрая 26.09.1937 г.
21
18
15
8
62
4
Запсибкрая 01.10.1937 г.
-
3
-
-
со
5
Алтайского края 30-31.10.1937 г.
33
CD
-
-
39
6
Алтайского края 06.11.1937 г.
2
-
-
-
2
См.: Архивно-следственное дело Е. Н. Ганусова, Т. Н. Ганусова и др. // Архив УФСБ по НСО. Д. 2712.
858

Окончание табл. 4
1
2
3
4
5
6
7
7
Новосибирской обл. 13.11.1937 г.
2
-
—

2
8
Алтайского края 23.11.1937 г.
6
5
—

И
9
Алтайского края 04.03.1938 г.
9
3
-
-
12
10
Алтайского края 08.03.1938 г.
11
5
1
-
17
И
Алтайского края 14.03.1938
4
8
-
—
12

Итого:
101
49
16
8
174
* Составлена на основе архивно-следственных дел. В общую статистику приговоров здесь не включены 4 приговора к ВМН, вынесенные Особым совещанием при НКВД 9 декабря 1937 г. и 11 февраля 1938 г. трем колхозникам и одному служащему, арестованным в дни проведения «кулацкой операции»1. По анкетным данным ни один из них не подпадает под категорию «троцкиста», «национала» или члена РОВС.
Согласно приведенным данным, приговор к расстрелу имел отношение к большинству арестованных на всех этапах рассмотрения дел тройками УНКВД; он распространялся на 58 % «кулаков» и «уголовников». Самые меньшие сроки наказания (5 и 8 лет ИТЛ) были вынесены только на первых заседаниях «кулацкой» тройки УНКВД Запсибкрая 26 сентября 1937 года.
Таким образом, «кулацкая операция» в районе представляла собой очень широкую и организованную политическую кампанию, проводимую НКВД с привлечением сил низового сельского актива, работников милиции и многочисленных свидетелей из рядовых колхозников. Важное значение в ней придавалось сбору и оформлению всевозможных документов компрометирующего характера, а также свидетельским показаниям, на основании которых делалось заключение о «социально-классовом лице» арестованного, а затем выносился приговор тройки УНКВД. Анализ практики исполнения приказа № 00447 в Краснозерском районе позволяет сделать несколько обобщающих выводов относительно целей и содержания операции на данной территории. Совокупность материалов архивно-следственных дел убеждает в том, что операция НКВД в рассматриваемом регионе выполняла серьезную прагматическую роль. Она была
ОСО при НКВД получило право выносить смертные приговоры только в конце 1941 г. Кажется, речь идет о комиссии Прокурора и НКВД СССР. (Замечание А. Теп-лякова.)
859

призвана искоренить или существенно подорвать в деревне влияние нескольких групп населения и таким образом завершить создание «новой колхозной деревни». Во-первых, для Краснозерского района она означала прежде всего чистку колхозов, МТС и совхоза «Овцевод» от «разлагающих элементов» и нарушителей порядка управления, создававших для местных руководителей проблемы с проведением в жизнь общегосударственных хозяйственно-политических мероприятий, таких, как выполнение обязательных поставок или сбор средств на государственные займы.
Во-вторых, операция по приказу № 00447 нанесла ощутимый удар по крестьянам-единоличникам, надолго которых пришлось 16 % всех арестованных. В изъятии единоличников, как массы слабо управляемой и не подчиняющейся общему колхозному распорядку в труде и выплате обязательных платежей, были заинтересованы отдельные руководители. В глазах сельских начальников эти деревенские диссиденты подрывали доверие к местным властям не только периодической критикой производственной и общественной жизни в колхозе, но и своими притязаниями на суверенное существование и защиту законных личных прав.
В-третьих, действия райотдела НКВД по изъятию уголовных элементов также составляли важную особенность выполнения приказа № 00447 в Краснозерском районе. Исходя из данных статистики судимости арестованных, следует признать, что лица, побывавшие в тюремном заключении в рассматриваемый период, представляли для властей двойную проблему: с одной стороны, они являлись жертвами раскулачивания и расширительного применения советских законов (ст. 61, 58-10, 107 УК РСФСР, указ от 07.08.1932), что превращало их в неисправимых противников существующего режима, а с другой стороны, за время лагерно-тюремной изоляции они невольно превратились в «обычных уголовников» — маргинальную часть общества, не признающую авторитет права и закона. В данных обстоятельствах «кулацкая операция» означала ликвидацию в деревне опасного «горючего материала», накопившегося за годы коллективизации, устраняла потенциал недовольства «антиобщественных и уголовных элементов».
В-четвертых, как во всех остальных репрессивных массовых кампаниях, так и в «кулацкой операции» не могли не оказаться попутные, случайные жертвы. К их числу следует отнести не только тех, кто попадал под арест по доносу, но и низовых руководящих работников и специалистов, для обвинения которых всегда имелось множество поводов. В ходе массовой операции они также представляли собой удобную мишень НКВД, а для номенклатурной «верхушки» района их арест являлся удобным случаем для списания на «вредителей» хозяйственных провалов и нарушений законов со стороны местной власти.

С. А. Шевырин (Пермь)
ПРОВЕДЕНИЕ «КУЛАЦКОЙ ОПЕРАЦИИ» 1937-1938 гг. В СЕЛЕ КОЯНОВО ПЕРМСКОГО РАЙОНА СВЕРДЛОВСКОЙ ОБЛАСТИ
Татарское село Кояново расположено в 25 км от города Перми на Сибирском тракте: Пермь — Екатеринбург. В дореволюционное время хозяйственная жизнь села находилась на подъеме: «Недостатка в земле не чувствуется. Хлебопашество жители считают для себя занятием прибыльным. Запашка земли в течение последних десяти лет увеличивается. В денежных средствах для улучшения хозяйства недостатка не чувствуется. Быт населения улучшается [...] Недостатка в кормовых средствах для скота не ощущается»1. В среднем на один двор в с. Кояново в 1875 г. приходилось 4 лошади, 4 коровы, 5 овец2.
В годы Гражданской войны наиболее зажиточные и богатые жители Коянова покинули страну. Это были крупные и средние «торговцы», всего 7 семей3. Мировая и Гражданская войны, «изъятия излишков» в период военного коммунизма нанесли хозяйству села значительный урон. Перепись населения 1920 г. зафиксировала в Коянове 2 219 жителей и 499 хозяйств. В среднем на одно хозяйство приходилось 0,7 лошади, 0,9 коровы, 0,1 овцы и барана4. Жители села были обложены продразверсткой: «хлебная разверстка — 5 пудов 10 фунтов с посевной десятины ржи», а также 1 030 пудов сена и 1 390 пудов яровой соломы5. Средняя урожайность хлеба по Пермскому уезду в 1921 г. составила 30,6 пуда с десятины6. Таким образом, хлебная разверстка в 1920 г. составляла примерно 16,6 % от урожая.
Продовольственная политика советской власти, основанная на принудительном изъятии продуктов у крестьян, вела к сокращению посевов. Так, проведенный в 1921 г. анализ посевной площади Пермского уезда выявил сокращение посевов почти на 30 % по сравнению с 1916 г. В среднем сбор хлеба на одного едока в уезде составил 3,6 пуда, тогда как минимальная, «голодная», норма была в то время 9 пудов хлеба на едока в год7.
861

В 1928-1929 гг. в селе начали организовываться ТОЗы — товарищества по совместной обработке земли. В 1929-1930 гг. ТОЗы объединились в колхоз «Передовик», имевший 500 гектаров пашни. В 1931 г. председателем колхоза был избран Галимзян Максудов1. Создание колхоза сопровождалось раскулачиванием и высылкой. Согласно «Списку лиц, лишенных избирательного права по Коянов-скому сельсовету», составленному в 1932 г., из Коянова были выселены мулла Мурсалимов Габдулхай и бывший мулла Тайсин Хайр-заман. Весь список включал 8 чел., все они каким-либо образом были связаны с мечетью или являлись родственниками мулл2.
Размер хлебопоставок и различных налогов на колхозников в 1931-1932 гг. был значительно увеличен. Оперативные сводки ОГПУ сообщали о голоде в деревне, отказах колхозников и единоличников сеять и массовом недовольстве крестьян политикой советской власти3. Бригадир колхоза «Передовик» Бакиев говорил в 1933 г.: «[...] раньше у нас в колхозе было 20 хозяйств, мы сапоги носили, теперь в лаптях ходим, сейчас у нас колхозники сидят голодом»4. В 1934 г. комсомолка Сагида Имайкина говорила: «Я в колхоз не пойду, что мне с голоду подыхать»5 и т. д.
Экономические итоги 1933 г. ярко отражены в докладной записке председателя колхоза «Передовик» в Пермский районный совет: «[...] получили всего валового сбора 2 645,6 центнера [...] Сдано государству — по обязательствам 1 492 ц.6 [...] Итак, после всех окончательных подсчетов на распределение колхозникам на 24 ООО плановых трудодней остается 68 ц. Если покрыть семенной недостаток ржи, то для распределения ничего не остается [...] Вот приближается 16 годовщина Октябрьской революции, мы должны были полностью распределить доходы, но у нас кроме картофеля распределять нечего,
862

который и приходится на трудодень 1,5 кг»1. Такая же ситуация была и в соседних колхозах и сельскохозяйственных артелях2.
Таким образом, к середине 1930-х гг. политика советской власти в деревне привела к значительному ухудшению жизни крестьян, к голоду и бесконечным поборам — «дани» с крестьян3. Наибольшими налогами были обложены зажиточные хозяйства — так называемым твердым заданием. Такая политика не могла не вызвать различных форм сопротивления, обусловленных необходимостью выживания. Это были попытки массовых выходов из колхоза, переезд в город. Так, в колхозе «Передовик» в 1933 г. было 243 хозяйства, а в 1935 г. — 148. Число хозяйств рабочих и служащих Кояновского сельсовета в 1935 г. было 83, а в 1936 г. — 1854. Обложенные твердым заданием «кулаки» бросали землю и бежали5, пытались выйти из членов землепользования сельсовета, т. е. отказывались от земли6, уезжали в Пермь7. Среди крестьян росло недовольство. В НКВД увеличивался поток «оперативных сведений» о негативном настроении в деревне8. Неурожай 1936 г. и новая декларативная конституция еще более обострили обстановку в обществе9.
Труженики колхоза «Передовик» Кояновского сельсовета за 1936 г. получили по 230 граммов зерна на отработанный трудодень.
863

В марте 1937 г. в колхозе стало нечем кормить скот. Кормили скот соломой с крыш, в результате пало 22 коровы и 10 лошадей1. В 1936 г. были сокращены посевы: так, в 1934 г. засевали 721 га, в 1936 г. — 642 га2. План сенопоставок государству был выполнен всего на 30 %3. С обязательных лесозаготовок кояновцы бежали4, а зимой 1936 г. бригадир Галим Бактиков отказался вести свою бригаду в лес и «послал матом» председателя колхоза и сельсовета. Летом 1937 г. в правление колхоза пришел в нетрезвом виде Трутнев И. В., отец Трутнева П. И. — тракториста Кояновской МТС, «шумел, ругался нецензурными словами по адресу руководителей ВКПб и советского правительства, дискредитируя при этом похабной бранью [...]»5 и т. д. Таким образом, можно констатировать, что колхоз «Передовик» и ближайшие к нему колхозы, расположенные вокруг города Перми, в 1936-1937 гг. находились в глубочайшем социально-экономическом кризисе. Колхозники не могли прокормить семью и часто обвиняли во всем руководящую партию и советское правительство6.
В 1937 г. с. Кояново административно входило в Пермский район и подчинялось Пермскому горсовету. В архивном фонде горсовета сохранились постановления, касающиеся колхозов и сельсоветов. Весной и летом 1937 г. горсовет отстранил от работы или рекомендовал привлечь к суду десятки руководящих работников сельсоветов, колхозов, МТФ (молочно-товарных ферм) за «развал работы и бездеятельность». Постановлением № 36 от 22 июля 1937 г. рекомендовалось привлечь к судебной ответственности правление колхоза
864

«Передовик» Кояновского сельсовета1. После отказа председателя Кояновского сельсовета Беляева послать на лесозаготовки требуемое горсоветом количество людей2, 26 мая 1937 г., специнструктор Пермского горфо проверил состояние доходной и расходной части бюджета Кояновского сельсовета. В постановлении было отмечено «слабое поступление госналога, сельхозналога, культсбора» и вынесено предписание: передать дело на председателя сельсовета Беляева Шарифа, заместителя председателя Мурасова, счетовода Сазонова и члена президиума сельсовета Беляева Хузю горпрокурору для привлечения виновных к уголовной ответственности по ст. 109 и 111 УК (превышение власти и халатное отношение к службе)3.
6 августа в селе начались аресты. Всего с 6 августа 1937 г. по 13 апреля 1938 г. были арестованы 19 жителей села и тракторист Кояновской МТС из соседнего села. Дальнейшей задачей исследования будет выяснить причины их ареста, соответствие их группам приказа № 00447, наиболее значимые периоды в ходе репрессий, социальный состав репрессированных, особенности проведения массовой операции в с. Кояново.
1. Подготовка к массовой операции
Выбор жертв операции начался в июле 1937 г. по специальным директивам НКВД4. К сожалению, прямых документов НКВД и административно-партийных органов о подготовке операции в Пермском районе Свердловской области найдено не было. Поэтому попытаемся восстановить по архивно-следственным делам и косвенным источникам, какие факторы повлияли на включение конкретного человека в списки на арест и отнесение его к первой или второй категории.
Приказ определял «контингента, подлежащие репрессии», — бывшие кулаки, судимые за антисоветскую деятельность, бывшие члены антисоветских партий, белые, «изобличенные [...] участники [...] повстанческих организаций, фашистских, террористических и шпи-онско-диверсионных формирований» и др.5 Таким образом, в списки репрессируемых должны были попасть люди, каким-либо образом отмеченные в специальных делах-формулярах НКВД («бывшие», судимые, проходившие по оперативным разработкам — за антисоветские
865

высказывания, активные церковники). Пункт 5 раздела «Контингента, подлежащие репрессии» приказа № 00447 давал возможность вовлекать в круг действия приказа любого гражданина, «изобличенного следственными и проверенными агентурными материалами [...] участника повстанческих организаций».
Из 20 арестованных в селе Кояново пять человек оказались с почти безупречной для того времени биографией1 — трое из семей крестьян-бедняков и несудимых, один несудимый середняк, один из семьи служащего (писарь). Бывших кулаков, торговцев, мулл — 10 чел., 8 чел. судимых, но ни одного по 58-й статье. Среди расстрелянных были раскулаченный и судимый мулла, активные верующие села (из семей кулаков и муллы) и директор МТС из крестьян-бедняков, член ВКП(б). Таким образом, мы видим, что в списки 1-й категории попадали не только «бывшие».
Первые документы на верующих мусульман в архивно-следственном деле датируются еще 1926 г., следующие документы 1934 и 1936 гг. — это доклад о съезде мусульман и доносы о контрреволюционной агитации пермских и кояновских мусульман2. Наблюдение за «церковниками», сбор агентурного материала велись уже более десяти лет. Вероятно, они действительно выражали недовольство политикой советской власти, особенно в области религии.
Допрошенный в 1939 г. Василий Иванович Былкин, заместитель начальника Пермского горотдела НКВД, рассказал, что «кулацкой операцией» в Пермском районе руководил он: «[...] прежде чем приступить к операции я имел приказ по управлению НКВД и дополнительно для развертывания этой операцией приезжал в Пермь капитан Кричман3, который велел подобрать ему весь материал, который имелся в Горотделе и представить ему на утверждение. Арест этих кулаков санкционировался лично Кричманом. Масса кулаков была взята из числа высланных с погранполосы, проживающих в трудпоселениях Пермской области. Основным материалом для их ареста служили агентурные материалы и формуляры, что я считал вполне достаточным»4. Примерно то же показал оперуполномоченный Тюрин Михаил Александрович: «До декабря 1937 г. на весь контингент арестованных, которые числились за 4 отделением, имелись агентурные разработки и дела-формуляры, на основании которых были произведены аресты
866

и велось следствие»1. В Кояново не было высланных трудпоселенцев, но агентурные разработки и дела-формуляры на актив мечети были.
Директор МТС M. М. Смышляев был обвинен в участии в повстанческой организации. Дело об «антисоветской террористической повстанческой организации», включающей в себя почти все административно-хозяйственное руководство Свердловской области — от первого секретаря обкома партии до председателя колхоза, было начато следователями НКВД еще летом 1937 г. Арестованный 22 мая 1937 г. первый секретарь Свердловского обкома ВКП(б) И. Д. Кабаков 28 мая начал давать нужные следователям показания2. Во вредительскую организацию вовлекалось все больше и больше руководителей — секретари горкомов и окружкомов, директора заводов и трестов. Весной и летом 1937 г. были арестованы пермские руководители — А. Я. Голышев (первый секретарь Пермского горкома), А. И. Старков (председатель Пермского горсовета). В протоколах допроса Старкова появляется фамилия Смышляева — как руководителя кояновского повстанческого взвода3. Причем этот допрос датируется 29 августа 1937 г., а Смышляев был арестован 26 августа, т. е. арест был произведен не на основе показаний Старкова, а заранее.
16 мая 1939 г. был допрошен следователь НКВД Ф. Г. Лизунов, он рассказал, что текст допроса Старкова был им вымышлен4, т. е. Лизунов придумывал «преступления» для уже арестованных людей. Вероятно, директор МТС Смышляев попал в список первой категории вместе с другими хозяйственными руководителями Пермского района, которые «организованно вели подрывную вредительскую работу, направленную к провоцированию массового недовольства в деревне и городе» путем неправильных хозяйственных решений, срыва сроков сева и др.5 Недовольство действительно было, и согласно вымышленным следователями протоколам в действительно плохой жизни советских людей были виноваты конкретные хозяйственные и административные работники. Так, M. М. Смышляев в 1936 г. не вовремя построил мастерские для ремонта техники, в результате в посевную кампанию 1937 г. техника часто ломалась6. Можно предположить, что эти данные не вымышлены следователем НКВД Лизуновым, а интерпретированы им как осознанная «вредительская деятельность». Арестованные в сентябре 1937 г. административно-хозяйственные руководители села Кояново также обвинялись в участии в контрреволюционной повстанческой организации, которой руководил в селе Смышляев. У каждо
867

го руководителя были свои хозяйственные упущения — падеж скота, непредоставление людей на лесозаготовки, растраты и др. Но они попали во вторую категорию арестованных. Зам. начальника Пермского горотдела НКВД В. И. Былкин на допросе 5 апреля 1939 г. показал: «Наиболее грамотные арестованные назначались руководителями организаций, а остальные — рядовыми ее членами»1.
Таким образом, в селе Кояново в списки на арест попали активные верующие люди и мулла, за которыми давно велось наблюдение органами НКВД, и административно-хозяйственное руководство села, которое было обвинено в преднамеренном вредительстве в составе контрреволюционной организации. Мусульмане были отнесены в первую категорию («наиболее враждебные»), также к первой категории был отнесен Смышляев, как «наиболее грамотный» и самый крупный руководитель села2. Остальные административно-хозяйственные руководители села были отнесены ко второй категории. Вероятно, в поле зрения НКВД они попали через документы горсовета, который весной-летом 1937 г. принимал постановления об их ошибках и недочетах в административно-хозяйственной деятельности.
Арестованный в декабре 1937 г. зам. директора МТС С. С. Волегов, судя по вымышленным протоколам допроса Смышляева от 3 октября 1937 г., также был включен в заранее составленные списки на арест: он назван в составе кояновского повстанческого взвода, но по каким-то причинам арестован в сентябре-октябре 1937 г. не был: тогда арестовывали по 2-й категории. Можно предположить, что в составленные еще в июле3 списки вносились некоторые корректировки.
Арестованные в 1938 г. заранее в списки внесены не были. Аресты имели определенный повод, после чего следователи пытались включить их в повстанческую организацию.
2. Ход операции
Даты арестов и осуждений
дата
арест
кем арестован
осуждения
кем осужден
1
2
3
4
5
6
06.08.1937 г.
б1
НКВД



26.08.1937 г.
I2
НКВД



1 Из справки по архивно-следственному делу № 796219,05.04.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 13219. Л. 147.
2 Из архивной справки Пермского областного партийного архива (12.12.1957 г.): в начале 1930-х гг. был секретарем парткомов крупных заводов (Судозавод, Гознак-строй), в 1934 г. избирался членом президиума Пермского городского совета РК и КД. См: Там же. Д. 13706. Л. 7.
3 Директива НКВД СССР № 266 требовала представления списков к 8 июля 1937 г. См.: Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1. С. 319.
868

Окончание табл.
1
2
3
4
5
6
11.09.1937 г.


53
ВМН
тройкой
13.09.1937 г.
I4
Горпрокуратурой5



26.09.1937 г.
I6
НКВД



27.09.1937 г.
I7
НКВД



28.09.1937 г.
58
НКВД



10.10.1937 г.


I9
ВМН
тройкой
28.10.1937 г.
I10
милицией11



30.10.1937 г.
I12
НКВД



15.11.1937 г.


1013
10/8 лет
тройкой
18.12.1937 г.
114
НКВД



04.01.1938 г.
I15
НКВД



17.01.1938 г.


I16
ВМН
Военной коллегией Верховного суда СССР
13.04.1938 г.
I17
милицией18



05.04.1939 г.


I19
6 лет
Перм. облсудом
Всего
20

18


I Актив мечети.
о
Директор МТС.
о
Актив мечети.
4 Бывший председатель сельсовета Беляев Ш.
5 В тот же день отпущен под подписку о невыезде. С 1 ноября 1937 г. дело передано ГО НКВД.
6 Председатель колхоза Максудов Г. Б.
7 Бывший работник сельсовета Беляев X.
о
Административно-хозяйственное руководство села.
9 Мулла Тайсин.
10 Тракторист МТС — Трутнев П. И.
II «Как социально вредный и опасный хулиган»: Из постановления участкового инспектора 4 отделения Пермского РОМ, 28.10.1937 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1.
Д. 6857. Л. 123.
12
Старший механик МТС — Попов И. В.
13
Административно-хозяйственное руководство села.
14 Зам. директора МТС — Волегов С. С.
15 Учитель Сайманов А. Ф.
16 Директор МТС Смышляев М. М.
17 Мурсалимов Ф. 3. 18
3 июня 1938 г. переведен в НКВД с переквалификацией на 58-ю статью. 19 Мурсалимов Ф. 3.

Таблица показывает, что было два пика арестов — 6 августа и 28 сентября 1937 г. Первыми были арестованы согласно приказу № 00447 «наиболее враждебные», отнесенные к 1-й категории. Это были мулла и активные верующие, входившие в совет мечети. Следствие по арестованным 6 августа было закончено 10 сентября (36 дней). Вынесение приговоров тройкой происходило в два этапа —11 сентября и 10 октября 1937 г., расстрелы соответственно — 20 сентября и 20 ноября. Отдельно был осужден и расстрелян мулла Тайсин Мулазьян.
Следующий пик арестов начался 26 сентября и длился до 28 сентября, было арестовано семь человек. Среди них были председатель колхоза, секретарь сельсовета, два бригадира, два колхозника и один охранник МТС (на момент ареста). Если проследить судьбу этих простых колхозников за 3-4 предыдущих месяца, то окажется, что еще недавно они были работниками сельсовета или членами правления колхоза1. Таким образом, всех семерых объединяет принадлежность в настоящем или недавнем прошлом к административно-хозяйственным структурам села. К этой группе необходимо отнести арестованного еще 26 августа М. М. Смышляева — директора МТС, Беляева Шари-фа (арестован 13 сентября) — председателя сельсовета, И. В. Попова (арестован 30 октября) — старшего механика МТС и С. С. Волегова (арестован 18 декабря) — заместителя директора МТС по политчасти. Всего было арестовано 11 чел. из административно-хозяйственного руководства села. На этих арестованных было заведено три дела: первое — на директора МТС2, второе — на группу арестованных с 26 сентября по 30 октября3, третье — на Волегова4. О том, что это в принципе одно «дело», говорят пересекающиеся во всех допросах фамилии и структура «повстанческой организации». В протоколах допросов Смышляева имеются описания общей структуры повстанческой антисоветской организации и фамилии кояновского повстанческого взвода5: все арестованные — административно-хозяйственные руководители села.
Арестованный первым директор МТС был приговорен 17 января 1938 г. выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР на основании постановления ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г. к рас
870
4 Архивно-следственное дело по обвинению Волегова С. С, 1937 г. // Там же. Д. 514.
5 Протоколы допросов от 3.10 и 19.10.1937 г. // Там же. Д. 13706. Л. 15, 27.

стрелу. Десять человек были приговорены тройкой 15 ноября 1937 г. к 10 и 8 годам ИТЛ. На арестованного последним Волегова 10 февраля 1939 г. облпрокуратурой дело было прекращено.
В с. Кояново аресты по первой категории проходили в течение августа (6 августа был арестован актив мечети, 26-го — директор МТС), следствие по мусульманскому духовенству было закончено 10 сентября, а 26 сентября начались аресты по второй категории. Можно предположить, что второй этап операции, строго оговоренный в приказе1, начался в период между 10 и 26 сентября 1937 г. Расстрельное дело Смышляева было передано на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда СССР только в конце декабря 1937 г., но оно было напрямую связано с многочисленными арестованными по второй категории.
Арестованный 4 января 1938 г. учитель Абдулла Сайманов попал в поле зрения НКВД за случайную описку — в декабре 1937 г. написал на доске в классе: «Кто занимается растранжириванием колхозной собственности, тот является честным колхозником»2. Младший лейтенант НКВД Ф. Г. Лизунов в феврале 1938 г. попытался включить его в контрреволюционную повстанческую организацию, руководимую из Японии. Уже 8 февраля 1938 г. дело было окончено и вынесено обвинительное заключение: «Являлся участником Японской диверсионно-повстанческой организации». Дело подлежало направлению на тройку НКВД3, но механизм массовых репрессий уже фактически не работал: дело Сайманова на тройку отправлено не было. Осенью 1938 г. вновь начались допросы, вел их уже другой следователь — сержант ГБ Чубуков. А 27 сентября 1939 г. Сайманов был освобожден. Почти так же было приостановлено дело на Волегова в конце января 1939 года.
Арестованному 13 апреля 1938 г. Фатыху Мурсалимову никаких контрреволюционных, повстанческих, террористических деяний не пытались приписать, хотя в целевые группы приказа № 00447 он подходил идеально: из семьи крупного кулака, раскулачен, в августе 1937 г. вернулся в село из заключения (за хулиганство), вернувшись, не работал — занимался спекуляцией сельхозпродуктами. Арестован милицией за хулиганство и спекуляцию4, хотя хулиганство имело явно политическую окраску: ругал матом представителей сельсовета,
871

пришедших переписывать скот, и разорвал уже готовые переписи. Тем не менее на допросах в милиции спрашивали только о его хулиганских действиях. Арестованный той же милицией за хулиганство 28 октября 1937 г. П. И. Трутнев был сразу же передан в НКВД, где ему следователь Каменских инкриминировал участие в контрреволюционной повстанческой организации. Вернувшийся в августе 1937 г. из заключения в Пермской тюрьме Фатых Мурсалимов не попал в арестные списки, вероятно, именно поэтому занятые плановыми арестами сотрудники НКВД так долго не обращали на него внимания. Так, допрошенные в апреле 1938 г. свидетели показывали, что в августе-сентябре 1937 г. Мурсалимов угрожал председателю колхоза (месть за конфискованное имущество), агитировал против колхозов, на что был составлен акт и отправлен в народный суд1. Но Мурсалимов был арестован Пермским межрайсектором РК милиции по статье 73-107 УК2.
Можно предположить, что в конце января — начале февраля 1938 г. отправление уже законченных дел на рассмотрение тройки было приостановлено и, к счастью для кояновцев, возобновлено не было.
Из 20 арестованных кояновцев 18 чел. были осуждены, причем один, Мурсалимов Фатых, уже после окончания «кулацкой операции». 7 чел. были арестованы по 1-й категории в августе 1937 г. и 10 чел. — по 2-й категории в течение сентября-декабря 1937 г. Все они были арестованы по заранее составленным спискам, о чем свидетельствуют наличие давних оперативных разработок и вымышленные протоколы допросов со списками участников повстанческих организаций.
Трутнев П. И., арестованный милицией за драку 28 октября 1937 г., вполне соответствовал целевым группам приказа № 00447 — «уголовники, ведущие преступную деятельность». Он уже был дважды судим за хулиганство, отбывал наказание, 18 октября 1937 г. в клубе села Ку-рашим во время танцев начал драку. Из милиции был передан в НКВД и включен в повстанческий взвод, возглавляемый Смышляевым.
3. Дело о «националистической контрреволюционной повстанческой организации»
Дело № 26356 имеет 4 тома и объединяет 14 чел. — пермское и кояновское мусульманское духовенство и активных верующих.
Начинается дело с собранных НКВД данных на мусульман г. Перми и Пермского района. Самый ранний документ датируется 1926 г. — это доклад о съезде мусульман 4-го Горно-Уральского района Уральской
872

области1. Съезд проходил в Перми, участвовали в нем муллы из Кояново, Усолья и других населенных пунктов Прикамья. Выступавшие критиковали политику советской власти в области религии. Еще один документ — письмо от гражданина Ш. в Пермский горотдел НКВД от 15 августа 1936 г.2, в котором говорилось об антисоветских высказываниях мусульманского духовенства и готовящемся восстании. В тексте письма упоминается, что автор его уже не в первый раз пишет в НКВД и по его письму, написанному в апреле 1936 г., арестованы четыре человека — активные верующие мусульмане3.
Новое письмо было активизировано почти через год. 31 июля 1937 г. следователь НКВД лейтенант ГБ Лизунов вызвал на допрос в качестве свидетеля гражданина Г., который рассказал об антисоветских высказываниях среди мусульман Перми и района. На вопрос о террористических высказываниях Г. ответил, что «не слыхал»4. 5 августа 1937 г. на допрос в качестве свидетеля был вызван Ш. — автор прошлогоднего письма. Он показал, что в Пермском районе существует контрреволюционная повстанческая организация «из числа мусульманского духовенства». В протоколе допроса свидетеля К. от 7 августа очень схематично описывается структура повстанческой организации, со связями с Францией, Ташкентом и Уфой. Допрошенный в тот же день свидетель М. показал, что «о террористических настроениях мусульман» ему ничего не известно. Допрошенные 22 августа и 7 сентября 1937 г. председатель и секретарь Кояновского сельсовета Беляев Шариф и Иртуганов Назми рассказывали только об антисоветских высказываниях муллы и его окружения. На вопрос об антисоветской деятельности отвечали, что ничего об этом не знают.
В протоколе допроса свидетеля Ф. от 13 августа очень подробно описана структура повстанческой организации. Схематично она выглядела так: во главе — Закий Валида5, проживающий во Франции.
873

Валида руководил подпольной деятельностью через Хады Максуды (Ташкент) и ПДУ (Центральное духовное управление) (Уфа). ЦДУ сотрудничало с Уральским повстанческим штабом, который, в свою очередь, организовывал повстанческие ячейки в селах, деревнях, колхозах, на заводах, среди духовенства. Причем повстанческий штаб создан «троцкистами, правыми и другими контрреволюционными партиями в блоке с духовенством». Ф., сельский православный священник, был арестован еще 1 июня 1937 г.1 В его показаниях фигурируют секретари Пермского горкома партии, секретари райкомов, председатели облисполкома и др. Такие обширные знакомства сельского священника, арестованного за антисоветскую агитацию, вызывают сомнения. Допрашивали Ф. ст. лейтенант В. И. Былкин, оперуполномоченные Мозжерин и Демченко. Оперативник НКВД И. П. Ветошкин на следствии в 1939 г. рассказал, что первым его делом было дело сельского священника Ф. Не зная, с чего начать, Ветошкин обратился к начальнику — Былкину, тот дал ему четыре вопроса и сказал, что Ф. должен признаться. Ф. ни в чем не признавался, и дело было передано оперативнику Демченко, «который на второй день мне показал обширный отпечатанный протокол допроса с признанием Ф. в контрреволюционной деятельности, с указанием участников и его подписью»2. После Ветошкин узнал, что протоколы писались без участия обвиняемого, которого затем заставляли подписываться.
Из предваряющих дело допросов свидетелей и повторных допросов свидетелей в 1957 г. можно попытаться выделить реальные «обвинения» и выдуманные. Так, в протоколе допроса свидетеля Г. от 31 июля 1937 г. имеются данные о высказываниях мусульманской общественности г. Перми и Пермского района об ухудшении жизни народа, о непомерных налогах, установленных советской властью, о голоде и несоответствии действительности высказываний Сталина («жить стало лучше, жить стало веселей»). Особенно было отмечено, что свидетель о террористических высказываниях ничего не слышал3. Свидетель А. 3. Мусин, допрошенный 13 декабря 1957 г., подтвердил свои показания в области антисоветских высказываний обвиняемых, но о существовании контрреволюционной повстанческой организации он не знал: «Почему в протоколе допроса записаны неверно мои показания, я сказать не могу»4. Протоколы допросов свидетелей
" Из протокола допроса свидетеля Г. от 31.07.1937 г. // Там же. Ф. 643/2. On. 1. Д. 26356. Т. 1. Л. 10.
4 Из протокола допроса свидетеля Мусина, 13.12.1957 г. // Там же. Т. 2. Л. 22.
874

в августе 1937 г. в большинстве своем также не дают никакой информации о существовании «повстанческой организации», а только передают многочисленные антисоветские высказывания. Так, допрошенный 22 августа 1937 г. в качестве свидетеля Беляев Шариф рассказал, что мулла Тайсин призывал в мусульманские праздники не ходить на работу, предлагал на основе новой Конституции выбрать в сельсовет верующих людей1. В характеристике на муллу Тайсина, данной председателем сельсовета 25 августа 1937 г., описываются его «деяния»: «религиозное одурманивание масс» и публичное чтение соответствующих глав новой Конституции в мечети2. Таким образом, в реальности были только антисоветские высказывания, спровоцированные экономической политикой советской власти и новой достаточно либеральной Конституцией.
Арестованным кояновцам уже на втором допросе (8-12 августа) предъявили обвинения в участии в националистической повстанческой контрреволюционной организации. Текст обвинения очень скупой — только слова об участии в организации, без описаний структуры организации, планов восстаний и т. д. Возможно, что во время первых допросов следователи сами еще четко не представляли себе этой «организации», имели только установку на объединение дел в организацию3 и потому ограничивались вопросами-утверждениями: «Нам известно, что Вы состояли [...]».
Впервые в деле появляется четкая структура организации с планами восстания и связями с другими социальными группами 13 августа 1937 г. в показаниях свидетеля Ф. Возможно, именно в это время у руководства Свердловского УНКВД окончательно была обдумана идея с Уральским повстанческим штабом, объединяющим все целевые группы приказа № 00447, или, что более вероятно, методические разработки центра именно в это время дошли до рядовых следователей. В группе следователей НКВД, ведущих дело жителей с. Кояново, таким «носителем» новых идей и новых методов ведения следствия стал сержант ГБ Д. Ф. Бурылов.
875

На всех допросах до 20-х чисел августа, которые вели сотрудники НКВД С. Н. Окулов, Г. В. Марфин, А. М. Каменских, обвиняемые отрицали свое участие в контрреволюционных повстанческих организациях, некоторые признавались в антисоветских высказываниях. С 21 августа в деле появляются протоколы допросов, которые вел Бурылов Д. А., в этих протоколах обвиняемые «сознаются» в участии в контрреволюционной организации, в подготовке восстания и т. д. Один только Апкин Закарья, бывший солдат 109-го полка и мусульманского стрелкового полка Красной армии, ни в чем не признался даже Бурылову.
Можно предположить, что с 20-х чисел августа кардинально меняется методика ведения следствия, появляется новый сотрудник НКВД, Бурылов Диадор Андреевич, и проведенные им допросы почти все заканчиваются признанием и подписанием протоколов с признаниями.
Протоколы допросов бывших следователей НКВД в 1939 г. раскрывают основные методы «упрощенного ведения следствия». Это — конвейер и уговаривание арестованных. «Если же арестованные отказывались подписывать такие протоколы, то их упрашивали "так, мол, нужно для борьбы с врагами", а если и это не помогало, тогда держали их по 2-3 и даже больше суток без сна и тем самым вымогали их подписывать протоколы с вымышленными показаниями»1. Существовали и другие методы: «Основным методом был у нас сговор и обман обвиняемых — заполнить автобиографию, а подсунуть протокол допроса, или составить два протокола допроса, один с признанием, а другой без признания, и постараться отвлечь внимание арестованного и подменить протокол допроса»2. Еще один способ фабрикации протокола допроса с признанием — «допрос под карандаш»: «После допроса они расписались чернилами, и я их отправил в тюрьму. После этого я карандаш стер и написал то, что было написано в постановлении на арест»3.
11 сентября 1937 г. тройка при УНКВД Свердловской области приговорила всех «участников националистической контрреволюционной повстанческой организации» к расстрелу с конфискацией имущества.
Из материалов дела четко прослеживается, как из обычных людей — духовенства и колхозников, фактически даже не подпадающих под целевые группы приказа № 00447, — фабрикуют контрреволюционную террористическую организацию, участники которой подходят под целевые группы приказа. Это может объясняться тем, что в приказе имелся четкий план уничтожения определенных социальных слоев.
3 Из показаний бывшего сотрудника НКВД Ветошкина. 21-23.08.1939 г. // Там же. Л. 163.
876

Приказ объявлял количество подлежащих репрессии, в дополнительных инструкциях задавались сроки исполнения приказа — четыре месяца. Обстановка в стране — всеобщая подозрительность и всеобщий поиск врагов — только способствовала тому, что начальство требовало выполнить и перевыполнить план на уничтожение. Бывший следователь НКВД Каменских вспоминал: «[...] разговоры со стороны Да-шевского и Левоцкого были поняты сотрудниками недвусмысленно, они говорили, что малейшее понижение темпов разоблачения врагов будет расцениваться как отказ вести борьбу с классовым врагом»1. В газетах, по радио и на собраниях требовали уничтожить «продажных псов, агентов фашизма [...]»2 и выкорчевать «контрреволюционного тротцызма корни»3. Следователи Пермского городского отдела НКВД установку на фабрикацию дел поняли, но придумать-сфабриковать самостоятельно дело в первые дни проведения операции не могли. Тогда из Свердловска приехали следственные бригады, которые быстро научили пермских следователей, «как нужно вести дела»: «Нам конкретно показали, как нужно работать и добиваться признаний»4. Процесс переквалификации дел об антисоветских высказываниях в дела о контрреволюционных террористических организациях описал бывший следователь Зырянов. Зырянов получил компрометирующий материал на Баганину — ее письма за границу, где она описывала голодную и плохую жизнь в Советском Союзе. На допросе Баганина не отрицала свои взгляды, выраженные в письмах, и даже сама написала три страницы показаний. Зырянов передал эти показания Былкину5, который дописал ее показания до 20-22 страниц, где Баганина якобы признавалась в участии в контрреволюционной националистической организации. Естественно, Баганина отказалась подписывать такие показания. Тогда в ход пускались «особые способы ведения следствия»: «На конвейере я людей держал до их признания»6. Вероятно, именно так были получены признания у кояновцев и сельского священника Ф. Нужно отметить, что были и добровольные помощники, как, например, свидетель и автор писем в НКВД — Ш.
877